Цифровой журнал «Компьютерра» № 181 - Коллектив Авторов

Суть убивающего русскую цивилизацию зла — в самом его имени: тяга к саморазрушению! То есть наше собственное, подсознательное, больное желание сделать так, чтоб было хуже. Не кому-то другому, а нам самим (не себе, любимому, разумеется, а именно что нам в целом и вообще).

Проявляется эта тяга опять-таки не через примитивные диверсии, направленные вовне (колодец отравить, поезд пустить под откос), а через такой внешне безобидный мотив поведения, как получение удовольствия от негатива и зла. На бытовом уровне это выглядит как злорадство по поводу всякого проявления отрицательных сторон жизни. В чём угодно — в политике, экономике, культуре, национальных отношениях.

Одним злорадством, однако, беда не заканчивается. Люди научились извлекать выгоду из негатива! Питаться этим негативом, обогащаться за его счёт и получить еще при этом моральное удовлетворение. Вот это кошмар так кошмар, на фоне которого румынское золото и немецкое переосмысление последней войны — ничтожный дивертисмент.

Я уже множество раз писал о том, что невозможно без физического отвращения и боли наблюдать, читать и принимать участие в том, что называется русским информационным пространством. Телевидение, мейнстримная пресса, Рунет и его невозможные форумы-гадюшники — всё переполнено патологическим негативом, руганью, проклятиями, посылаемыми в адрес внешнего мира, ненавистью всех ко всем и к себе самому (видимо — за несбывшиеся надежды и неудовлетворенность собственной жизнью).

Положение это длится уже не первое десятилетие, но только сейчас достигло той самой опасной точки невозврата — не только смакования негатива, но и извлечения из него выгоды.

В качестве выразительнейшей иллюстрации тяги к саморазрушению я, помнится, уже приводил пример российской биржи, на которой безраздельно и нагло царствуют «медведи» — игроки, делающие перманентную ставку на уничтожение национального фондового рынка (видимо, исходя из принципа: наш рынок — это уродец, поэтому давайте возьмем и дружно его добьем до смерти), извлекающие прибыль не из роста и улучшения инвестиционного климата, а из непрекращающегося его гнобления и унижения.

Сегодня я хочу расширить контекст и показать читателям, как российский фондовый рынок выглядит в контексте собратьев по третьему миру (точнее — по так называемым развивающимся странам), и в частности группы BRIC (Бразилия, Россия, Индия, Китай).

Расширение контекста необходимо для того, чтобы продемонстрировать иллюзорность якобы существующих общих бед, которые в равной мере не дают развиваться фондовым рынкам всех развивающихся стран.

Безусловно, существует объективный негативный фактор — потеря интереса к рынкам BRIC со стороны западных инвесторов и крупных инвестиционных компаний, которые на протяжении вот уже нескольких лет планомерно изымают деньги из оборота и выводят их из фондовых рынков стран BRIC. Посмотрите, однако, как по-разному оказывает влияние этот негативный фактор на национальные биржи.

Так реагировал на протяжении последнего года на негативные внешние факторы бразильский рынок:

Картинка поддается однозначной интерпретации: бразильский фондовый рынок при всей очевидности общего негативного состояния, отражает логику событий внутренней экономики (вернее — проблем этой экономики). Отток внешних инвестиций в фондовый рынок, повторяю, происходил равномерно на протяжении всего рассматриваемого периода (вернее, он начался гораздо раньше — за пределами графика), но никакого прямого влияния на биржу не оказывал. В период с лета 2012 года по апрель 2013-го мы наблюдали типичное застойное состояние (боковой тренд), который затем сменился резким обвалом, вызванным в данном случае провалами финансовой политики, проводимой правительством, а также обострением общественно-политической борьбы, массовыми беспорядками и т. п.

Весь 2012 год прошел в минорном настроении из-за сокращения объёмов производства, опасений глобального экономического кризиса, который способен вызвать дальнейшее ухудшение сбыта товаров, произведенных «мировой кузницей», опасений в связи с изменением кредитной политики Центробанка и проч. факторов — опять же национальной экономики. В декабре 2012-го показалось, что тучи развеялись, поэтому китайский фондовый рынок устремился ввысь, какое-то время продержался на плаву, однако затем — на летней волне макроэкономических данных — обвалился подобно бразильскому. Фактор иностранных инвестиций вообще никак не прослеживается, потому что в случае с Китаем он неактуален в принципе (весь мир если куда и вкладывает, то только в Китай).

Здесь все так, как и должно быть: страна на всей общественно-политической, экономической и культурной вертикали пронизана позитивом, поэтому фондовый рынок отражает лишь одну тенденцию — противостояние внешнему негативному влиянию кризисных явлений, распространенных по всему миру. Как видите, Индия справляется с поставленной задачей успешнее своих коллег по BRIC: фондовый рынок демонстрирует сдержанный, но безусловный рост.

Я захватил несколько больший период на графике — два года вместо одного — с единственной целью: продемонстрировать неизбывность и перманентность тенденции. Тенденция эта такова, что никакого рынка нет в принципе. Нет ни осмысленного движения, не выраженного трендирования, ни каких-то положительных ориентиров. А что есть? Есть флюгер. Российский фондовый рынок — это лишенный внутреннего смысла флюгер, отражающий перемены, происходящие во внешнем мире: решения американского Федерального резерва, поведение бирж в Тихоокеанском регионе и в Европе, утренние фьючерсы на чикагской бирже — вот единственные стимулы в жизни российской биржи.

Здесь пока ничего нового: я миллион раз рассказывал и демонстрировал искусственную природу российского фондового рынка. Есть, однако, два других важных обстоятельства: когда внешний фон исключительно позитивный, а мировые площадки бьют все исторические рекорды, знаете, что делает российская биржа? Думаете, солидарно растет? Как бы не так! Она… не обваливается! Да-да, это тот максимум позитива, который мы наблюдаем: вяло и анемично движется в боковом направлении, ожидая хоть малейшего внешнего сигнала для возобновления обвала.

Стоит, однако, появиться хоть какому-то признаку ухудшения экономической, политической или финансовой ситуации в мире, как российская биржа с дьявольским блеском в глазах трейдеров начинает истерически обваливаться. Объем «коротких» позиций просто зашкаливает: такое впечатление, что все 100 процентов участников торгов делают ставку на уничтожение капитализации родных компаний. Вот он, Федор Михайлович, с его пророческим «Crevez, chiens, si vous n’êtes pas contents!».

Перед нами архетипическая ситуация тяги к самоуничтожению в ее крайней стадии проявления: негатив не только доставляет моральное наслаждение, но и становится ремеслом, источником доходов и обогащения! Что с этим делать, как этому противостоять — я, увы, не знаю. Но знаю точно: если не остановить этот кошмар немедленно, цивилизация растворится в собственной ненависти. Ко всему миру и к самому себе.

К оглавлению

Зачем нужна фотокамера: конфликт реальности и магии на мегапиксельном поле боя

Василий Щепетнёв

Опубликовано 12 июля 2013

Редкий человек обходится сегодня без фотокамеры.

Обыкновенно первый фотик дарят на день рождения, реже — на свадьбу или новоселье. Порой фотоаппаратом награждают, как наградили Леонида Утёсова за «Весёлых ребят». Если же ни подарков, ни наград не случилось, человек покупает камеру сам, решив вести хронику жизни: фотографировать друзей, девушек, жён, детей, щенков, фиксировать перемещения по планете. Не стоит забывать и разного рода устройства в телефонах, планшетах и прочих умных вещах, позволяющие вести фото- и видеосъёмку. И все зудят: сними, сними что-нибудь!

Лет сто назад всякий гимназист и (тем более) гимназистка заводили дневники, горя желанием описывать события и размышления, преимущественно свои. Страниц пять, а то и десять заполнялись бойко, но потом появлялись лакуны, перерывы становились дольше и дольше, покамест дневник не забрасывался совсем. То ли событий, стоящих описания, не было, то ли, наоборот, их было слишком много: не до письма. А вернее, не было тяги к письму, тяги день за днем перекладывать на бумагу положенную сотню слов, можно две. Исключение составляло меньшинство: Николай Второй, Фёдор Достоевский, Фердинанд Агренович.