Произведение необыкновенной красоты - Роджер Желязны

— Ну?

"Мое время истекло", — объяснил я ему.

— Я вижу вспышки, — сказал он. — Песок и дым, и пылающий бейсбольный мяч.

Он был слишком восприимчив. Мне казалось, я хорошо скрыл от него эти образы.

"Ну… В час ночи наступит конец света…"

— Хорошо, что вы меня предупредили. Как это произойдет?

"По проекту "Эдем" собираются сдетонировать подложку из расщепляющегося материала. В результате начнется чудовищная цепная реакция…"

— А вы не могли бы как-нибудь остановить ее?

"Я не знаю как. Я не знаю, что может остановить ее. Мои знания ограничены искусствами и науками о жизни. Вы сломали ногу, когда в прошлом году катались на лыжах в Вермонте. Но об этом вы так и не узнали. С подобными вещами я могу справляться, но…"

— И завывания сирен гражданской обороны в полночь, — продолжил Деверс.

"В час ночи, — поправил я. — По Восточному Стандартному Времени".

— Возможно, было бы неплохо сделать еще один коктейль, — сказал он, глядя на часы. — Скоро полночь.

"Мой вопрос…" — я прочистил воображаемое горло.

— А, да, что вы хотели бы узнать?

"Меня интересует вторая часть восприятия трагического. Я видел, как вы много раз испытываете жалость, но я не могу ее постичь. Я чувствую ужас, но сострадание — сострадание всегда ускользает от меня".

— Страх и его высшее проявление — ужас знакомы всякому, — сказал он. — Простейшие, элементарные чувства. Но сострадание… для этого нужно проникнуть в мысли и душу человека — не обязательно так, как это делаете вы, — прочувствовать все, что ощущает он, стоя на краю гибели, прочувствовать так, словно вы вместе с ним стоите над пропастью, и вы уже ничего не можете изменить, хотя вам чертовски бы хотелось, — вот что такое сострадание.

"О? И страх тоже?"

— …и страх тоже. Вместе с состраданием он составляет великий катарсис подлинной трагедии.

Он икнул.

"А трагический персонаж, из-за которого вы испытываете эти чувства? Он должен быть достойным и великим, не так ли?"

— Именно так, — он кивнул, словно я сидел напротив него в кресле. — И в тот последний момент, когда всевластный закон джунглей уже почти восторжествовал, он должен взглянуть в безликую маску Бога, и подняться, на это краткое мгновение, над мольбами своего естества и неотвратимым ходом событий.

Мы оба взглянули на его часы.

— Когда вы собираетесь уйти?

"Минут через пятнадцать".

— Хорошо. У вас есть время послушать запись, пока я буду приводить себя в порядок.

Он включил проигрыватель и выбрал пластинку.

Я смущенно пошевелился.

"Если это будет не слишком долго…"

Он посмотрел на конверт пластинки.

— Пять минут и восемь секунд. Я всегда считал, что эта музыка должна звучать в последний час существования Земли.

Он поставил пластинку на проигрыватель и опустил звукосниматель.

— Раз уж архангел Гавриил не пожелал явиться к нам, то это его вполне заменит.

Он потянулся за своим галстуком, а первые ноты "Saeta" Милеса Девиса неритмично, подобно раненому зверю, взбирающемуся на холм, поплыли по комнате.

Деверс тихо подпевал, пока снова завязывал галстук и причесывался. Девис рассказывал о белых лилиях языком медных духовых инструментов, и перед нами прошла процессия: проковыляли, ведомые Антигоной, Эдип и ослепленный сыновьями Глостер, и Гамлет, принц Датский, шпагой отдав салют, бросился вперед, и тяжело ступая прошел черный Отелло, а за ними — Ипполит [3], весь в белом, и печальная герцогиня Мальфи прошествовали в воспоминаниях по тысячам театральных сцен.

Филип застегнул свою куртку, когда отзвучали последние ноты, и выключил проигрыватель. Бережно поместив пластинку в конверт, он поставил ее обратно в фонотеку.

"Что вы собираетесь делать?"

— Сказать миру "прощай". Дальше по улице — вечеринка, на которой я не собирался присутствовать. Думаю, я все-таки загляну туда, чтобы выпить. Вам, кстати, тоже до свидания.

— Да, чуть не забыл, — спросил он после чуть заметной паузы. — А как вас зовут? Я давно догадался о вашем присутствии, должен же я как-то называть вас.

Он неосознанно предположил одно имя. Раньше у меня не было имени так что я принял это.

"Адрастея" [4], - ответил я.

Он опять ухмыльнулся.

— От вас нельзя скрыть ни одной мысли, не так ли? Прощайте.

"Прощайте".

Он закрыл за собой дверь, а я промчался сквозь потолки и полы, и крышу, а затем — еще выше, в ночь над городом. Один "глаз" в доме на другой стороне улицы зажмурился; пока я смотрел, другой сделал то же самое.

Опять бестелесный, я полетел вверх, желая, чтобы я смог что-нибудь почувствовать.

---

Переводчик И. Павловский

М.: Аким, Таганрог: Книжная лавка, 1993 г

Серия: Миры фантастики, том VIII. Роджер Желязны

Roger Zelazny. "A Thing of Terrible Beauty", 1963

Примечания

1

1. Тересий — в древнегреческой мифологии сын нимфы Харикло, фиванский прорицатель.

2

2. Диббук — демон или душа умершего, которая вселяется в тело живого человека и управляет его поведением (евр. фольклор).

3

3. Ипполит — герой одноименной трагедии Еврипида.

4

4. Адрастея — в греческой мифологии богиня, часто отождествляемая с Немезидой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});