Отдел возмездия (СИ) - Тыналин Алим

— Где это я? — спросил я, еще раз оглядевшись. — Что случилось? Где уборщик? Меня не арестовали?

Лопоухий и карнаухий переглянулись. На пальцах Сергея, того, что с обломанными ушами, я заметил кастет. Ого, чего это мы тут отрабатывали, интересно?

Видимо, я все-таки выжил и попал в лапы громил моих заказчиков. А они начали наказывать меня за то, что я нарушил условия заказа. Тогда почему я не в наручниках и они смотрят на меня так встревоженно?

— Нет, он еще не очухался, — покачал головой лопоухий. — Пойдем, врачу тебя покажу.

Но тут карнаухий Серега взял его за плечо и что-то шепнул на ухо. Не обращая на них внимания, я спустился с ринга с гудящей головой и сел на лавку под огромным плакатом Сталина и Ленина на стене.

На стене напротив висели другие плакаты. На одном изображен могучий рабочий, перехвативший тощую костлявую руку с изображением символа доллара «$» на ладони и надписью: «Бдительность — наше оружие!».

На втором такие же могучие рабочие орудовали в домне, а сверху на них лилась огненно-красная струя, надпись внизу гласила: «Больше металла советской стране! Увеличим выплавку стали в 1950 году до 25,4 млн. тонн!». Покосившись на плакаты, я пробурчал:

— Вот ведь, косят винтаж!

А затем поглядел на свои руки, ноги и остолбенел от удивления. Это ведь не мои руки-ноги! С чего это ведь у меня, сорокалетнего мужика, вдруг появились такие молодые гладкокожие руки, да еще и мускулистые, как у рабочего на плакате?

Правда, ногти чуть грязноватые, но все равно не мои. Я оглядел ноги, тоже сильные и гораздо короче, чем у меня были до этого. Что за чертовщина здесь творится? Я ощупал лицо и сразу заметил, что оно не мое, тоже какое-то другое. Более широкое, что ли.

— Мать честная, что творится? — прошептал я и больно ущипнул себя за щеку.

Наверное, я еще сплю. Затем заозирался в поисках зеркала, но в это время ко мне подошла шушукавшаяся до этого парочка странноухих.

— Слышь, Мишка, ты чуток отдохни сейчас, посиди у стеночки, хорошо? — заботливо спросил лопоухий. — Не надо к врачу тебе сейчас, понимаешь? Спишет с учебы и все, отправишься в свой родной Чугуевск или откуда ты там.

Серега рядом с ним хмурил лохматые брови. Кастет он уже стащил с кулака и стоял теперь, поглаживая костяшки пальцев.

— Но если ты себя совсем уж плохо почувствуешь, то не надо геройствовать, понял? — крикнул он. — Лучше иди, проверься. Лучше к себе улететь в Мухосранск, чем с пробитой башкой дурачком остаться.

Я уже и так чувствовал себя придурком. Это же явно не мое тело.

— Айн момент, господа хорошие! — крикнул я и вскочил со скамейки. — Я извиняюсь, но где тут нужник?

— Да точно, иди, голову остуди, — добавил лопоухий и указал в сторону двери. — Вон там уборная, забыл, что ли?

Туалет был чистый, добротный, но без унитаза. Над рукомойником сияло овальное зеркало. Я заглянул в него и обмер. На меня глядело чужое лицо какого-то парнишки, скуластое, с широкой костью, с упрямо сжатыми губами и высоким лбом. Русые волосы коротко подстрижены «ежиком». Плечи широкие, спортивного телосложения, а вот роста среднего.

— Что за херня такая творится? — повторил я, ощупывая новую физиономию. — Это как такое возможно?

Снова мелькнула мысль, что я еще валяюсь без сознания после ранения. А потом я прошел из туалета в раздевалку напротив и заметил на стене большой календарь, с изображением Сталина, с мудрой улыбкой глядящего на толпы рабочих марширующих по Красной площади и отметил подчеркнутую дату — 5 марта 1950 года.

Пока я вглядывался в эту дату, с трудом стараясь унять разбегающиеся мысли, в раздевалку зашел еще один человек. До этого я его не видел. Высокий, сильный, большеголовый. Большие внимательные глаза пытливо глянули на меня. одет в военную форма, на плечах погоны майора пехоты.

— Ну, чего, на себя налюбоваться не можешь? Переодевайся, идем к Зверю. Он уже ждет для инструктажа.

— Какому такому зверю? — переспросил я. — Какого инструктажа?

— Э, видать он все-таки тебе башку отшиб, Серега проклятый, — пробормотал майор. — Ты чего, запамятовал все, что ли? Как же я теперь перед Зверем? Мы не можем назад сдать, только вперед, знаешь ли. У тебя же сегодня первый выезд, первая акция. Вот подгадил паразит, Серега. Ладно, пойдем, объясню по дороге.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тут же выяснилось, что я не помню, где мой шкафчик. Повздыхав, майор открыл все двери, пока не нашел мои вещи. Это тоже оказалась военная форма, только уже со знаками отличия лейтенанта.

Я уже понял, что попал в какой-то непонятный аномальный провал во времени и пространстве и поэтому предпочитал помалкивать, боясь нечаянно выдать себя. Я ведь даже не знал, как меня зовут.

Впрочем, переодеваясь, я нащупал в кармане паспорт, с серой тканевой обложкой и с черным гербом СССР сверху. Быстро открыв его, я увидел свою новую физиономию и новые данные: «Бутов Михаил Владимирович». Дата рождения - 22 февраля 1930 года. Я что, действительно угодил в прошлое?

— Ну давай, чего ты там копошишься? — раздраженно спросил майор. — Зверь ждет, нельзя задерживаться.

— Ну конечно, нельзя зверя злить, — ответил я. — Взбесится, голову откусит.

Мы вышли в коридор и поднялись из тренировочного подвала вверх по узкой лестнице. Нырнули еще в переходы, стуча каблуками по каменным полам и вышли к широкой лестнице, типичной советской, на переходе раздваивающейся и ведущей на второй этаж парными проходами.

На первом этаже, который мы торопливо прошли, у проходной стоял оборудованный КПП, за ним виднелись трое молодцеватых солдат с автоматами за спиной. Они бдительно осмотрели меня, отдав честь, но при этом словно прожгли взглядами насквозь.

По лестнице и коридорам деловито ходили военные, а навстречу нам по лестнице спускалась золотоволосая девушка, старший лейтенант по званию. Я оглядел ее ладную фигурку в идеально подобранной форме и улыбнулся. Девушка в ответ презрительно вздернула носик и прошла мимо.

— Ты чего на баб заглядываешься, придурок? — зашипел майор. — Соберись, тебя сейчас Зверь осматривать будет.

— А кто он, зверь этот ваш, господин, то есть, тьфу, товарищ майор? — спросил я. — Что-то я никак не вспомню.

Майор оглянулся на меня, наклонился и объяснил, что я нахожусь в сверхсекретном, тринадцатом, отделе при Министерстве государственной безопасности СССР, о котором известно только строго определенному кругу лиц в Политбюро ЦК ВКП(б). А возглавляет этот отдел полковник госбезопасности Зверев Виктор Михайлович, которого и называли Зверем.

— А чем мы занимаемся? — чуточку ошалев, спросил я. — Разведка или контрразведка? Промышленный шпионаж?

Майор покосился на меня и печально покачал головой.

— Совсем плох, однако. Короче, если Зверь тебе вопросы будет задавать об акции, ты просто кивай и говори, что все сделаешь, понял? А сегодня в поле будешь отдыхать, отслеживаться на запасной скамейке. Все равно без тебя нельзя, больше нет новичков-помощников.

— Акция? — спросил я. — Распродажа, что ли? Сезон летних скидок?

— Заткнись уже, щенок, — сказал майор и тут мы подошли к большой двери. Никаких табличек, только номер кабинета «13». Майор глянул на наручные часы, поправил и так безупречно сидящую на нем форму и открыл дверь.

Мы попали в небольшую приемную, где за столом сидел еще один молодцеватый офицер и говорил по телефону. Завидев нас, он сказал в трубку:

— Так точно, товарищ генерал, передам. Обязательно. Понял. До свидания, — и положил трубку.

Затем поднялся, отдал честь и протянул руку в сторону другой двери, на которой тоже не было никаких табличек:

— Прошу вас, товарищи офицеры, полковник ждет.

На настенных часах было ровно десять часов утра. Майор открыл дверь и я шагнул вслед за ним внутрь кабинета.

Глава 2. Зверев Зверь

Несмотря на грозное прозвище, выглядел Зверь вполне мирно.

Военная форма сидела на нем, как влитая, но в остальном он ничем не напоминал руководителя силового ведомства, тем более такого тайного, как сказал майор. Наоборот, седой, усатый, улыбчивый, он походил на старенького дедушку, добродушного патриарха семейства.