Империя тысячи солнц. Том 2 - Шервуд Смит

– Наши шпионы доносят, что у нее слабое здоровье, – вставил Лазоро. – Ждать опасно.

Двойня. Тошнота подкатила к горлу, и это решило вопрос, но не успела Лондри высказаться, из коридора донесся новый звук.

Топ-шшш. Топ-шшш. По мере приближения к этим ритмическим шумам добавилось хриплое ворчание.

Дверная портьера у пола выпятилась, и показалось голое существо, среднего рода, белое, как альбинос, – оно скакало на четвереньках к столу, словно здоровенная лягушка. Это был человек, но никто не сумел бы определить его пол, если бы таковой даже имелся. Тупая физиономия казалась еще менее выразительной, чем у мертвеца.

Оно остановилось за столом Лондри, и она повернулась к нему – ей не хотелось на него смотреть, но если бы она этого не сделала, оно могло бы коснуться ее.

– Оракул... оракул... оракул, – пропищало существо тонким голосом, пуская слюну с толстых багровых губ. Его розовые глаза гноились. – Щури... Щури... Щури.

Лондри отпрянула, а оно подступило еще ближе, лепеча свою бессмыслицу. Аня подошла, успокаивающе положив королеве на затылок тяжелую мозолистую руку, и отпихнула урода ногой.

– Убирайся, ты, недоделок! – с отвращением отчеканила она, употребив самое сильное на Геенне ругательное слово. – Скажи своему хозяину, что мы придем, и пусть не посылает тебя больше.

Существо повернулось и зашлепало к двери, завывая на ходу:

– Больно... больно... больно.

Лондри заметила, что Степан, единственный изолят среди них, охвачен ужасом – остальным, рожденным и выросшим на Геенне, стало всего лишь не по себе.

В Тысяче Солнц таких красавцев нет. Там они ни к чему.

– Ты в порядке? – спросила Аня. – Это можно и отложить.

Лондри потрясла головой.

– Ничего. – Ее голос дрожал. Мать никогда не говорила ей об этом, и ее внезапная смерть помешала Лондри узнать, каким образом ссыльный фанист, живущий глубоко в подвалах замка, поддерживает связь с домом Феррика. Лондри знала только, что мать всегда шла к нему, когда бы он ни позвал.

Она поднялась с места.

– Это еще раз доказывает, насколько важны для нас пастбища Щури. Давайте покончим с этим.

* * * «САМЕДИ»

– Ой-ой-ой! Прогони-ка еще раз! – Хохот остальных, собравшихся на мостике «Самеди», почти заглушил стонущий от смеха голос Кедра Файва.

– Не могу больше. – Сандайвер не успевала утирать слезы с раскосых зеленых глаз. – Надо передать это по гиперсвязи – Братству точно понравится. – Она повалилась на пульт, задыхаясь от смеха и тряся своей серебристой гривой.

– Погоди передавать. У меня идея. – Моб, обнажив в ухмылке подпиленные красные зубы, застучала по клавишам своего пульта.

Хестик ударом кулака перемотал запись. Тат Омбрик обратила взгляд на большой видеоэкран – ей было смешно, но она почему-то чувствовала себя виноватой.

Перед рифтерами снова предстали Панарх и его советники, старые, в серой тюремной одежде, которую Эммет Быстрорук, капитан «Самеди», не позволял им стирать. Они сидели за своим голым столом и ели. Тат подалась вперед, пытаясь разобрать, о чем они говорят. Они так быстро произносили слова своими певучими голосами, что трудно было уловить смысл.

В этот момент гравиторы без предупреждения отключились, и заключенные взмыли со своих скамеек, цепляясь за что попало. Пища из полных ложек и жидкость из стаканов собралась в шарики, тут же испачкавшие нескольких человек.

Старики сталкивались друг с другом, беспомощно суча руками и ногами. Тут Сандайвер снова врубила гравиторы, и все хлопнулись вниз, а еда, которая еще не успела размазаться по стенам и переборкам, полетела на них.

– Гляньте на этого, лысого, – стонал Хестик. – Плюхнулся прямо на косую старуху. «Хочешь меня?» – пропищал он дрожащим старческим голосом.

Мостик снова зареготал, кроме Моб, занятой своим делом, и Тат, которая только улыбалась.

Она отвернулась, увидев старушку на полу, которая прижимала к груди сломанную руку, и попыталась подавить нехорошее чувство, твердя себе, что этим чистюлям все равно скоро конец. Моррийона Моб и Хестик решили больше не задевать: когда-нибудь его должарский хозяин может узнать, что они делают, и никому не известно, как он тогда отреагирует. Это, конечно, корабль Быстрорука... но вряд ли даже Быстрорук вправе отдавать приказы Анарису ахриш-Эсабиану, сыну и наследнику Джеррода Эсабиана.

Тат посмотрела на свои маленькие, короткопалые руки, лежащие на пульте. Моб и Хестик любят пошутить, пока Быстрорук спит, – чем злее шутка, тем лучше; и если бы они не убедились, что с чистюлями можно вытворять все что угодно, они переключились бы на других, вроде Тат, слишком слабых, чтобы защитить себя или найти себе заступника. Тат, самая маленькая из всего экипажа, заново ощутила двойственность своего положения на мостике: здесь ее кузены ей ничем не помогут.

– Давайте поглядим, что будет дальше, – сказала Моб, оскалив свои драконовские зубы, и экран показал то, что имиджеры снимали в текущий момент.

Чистюли поднялись и кое-как привели себя в порядок с помощью того скудного белья, которое им выдавал Быстрорук. Большой старикан склонился над маленькой женщиной, пытаясь забинтовать ей руку полосками, оторванными от простыни.

Внезапно все они уставились в одну точку, тревожно замерев. Одни скривились в отвращении, другие остались невозмутимыми. Моб, протянув руку к пульту Сандайвер, снова отключила гравиторы, и в комнату хлынуло омерзительное бурое вещество.

Кедр Файв так и взвыл, молотя по спинке кресла.

– Ты заткнула им нужник!

Стены затряслись от нового взрыва хохота. «Может, проклятые должарианцы тоже смотрят на это и смеются», – подумала Тат. Никто не знал точно, как они запрограммировали имиджеры; все полагали, что Моррийон за ними шпионит, но не знали, до какой степени. Поднявшись на борт, он чуть ли не первым делом зарезервировал огромный блок корабельных компьютеров для личного пользования, и никто пока не сумел взломать его код. Тат постоянно работала над этим по приказу Быстрорука, который хотел знать, какие из функций корабля контролируются должарианцами.

«Ты бори, – заявил ей Быстрорук, – и здорово сечешь в системотехнике. Давай-ка расколи этого поганого зин-червяка».

Тат только кивнула в ответ, не сказав, что Моррийон принадлежит к Последнему Поколению. Тот, кто пережил селекцию, чистки и жестокую муштру, которую проходят, чтобы служить потом должарским господам, сечет в системотехнике на порядок лучше, чем она.

Снова взглянув на экран, она отвела глаза. Желчь подступила к ее горлу: легко представить, как воняет сейчас в той комнате.

Позади нее Хестик корчился в судорогах, Сандайвер вытирала глаза, а Кедр Файв и Моб упивались каждой отвратительной деталью. Они до того увлеклись, что не слышали шипения двери и тяжелой поступи вошедших.

Тат съежилась с бьющимся сердцем. Ее отец бежал с Бори, когда она была еще маленькая, как раз перед тем, как панархисты одержали победу над Эсабианом, но она до сих пор испытывала ужас при виде должарианца; а сейчас на мостик вошли двое громадных, одетых в черное тарканцев из личной охраны Анариса.

Настала тишина. На Кедра Файва напала икота, а тарканцы двинулись к Моб.

Она вскочила, оскалив зубы и выхватив нож, но тарканец отбил ее руку в сторону и сгреб Моб за грудки. При всей ее величине он легко оторвал ее от пола, а второй в это время схватил за руку Сандайвер.

– Да иду, иду, – сказала она, поднимаясь. – Какие проблемы?

Тарканцы молчали. Тат не была даже уверена, понимают ли они уни. Так, молча, они и вышли, клацая сапогами по палубе, – один тащил задыхающуюся, сыплющую руганью Моб, другой тянул за собой Сандайвер несколько быстрее, чем ей было желательно.

Дверь за ними закрылась, и на видеоэкране стало видно, что гравиторы включились снова, и Тат заметила, что на пульте Сандайвер зажегся соответствующий зеленый огонек. «Интересно, – подумала она. – Значит, я была права: они имеют доступ к корабельным функциям». Она продолжала думать над этим, глядя, как несколько должарианцев в сером выводят заключенных из загаженной комнаты.

Миг спустя на экране появились тарканцы. Моб поникла, не подавая признаков жизни, и кровь струилась у нее изо рта. Волосы Сандайвер стояли дыбом вокруг лица, которое даже злость не лишала красоты. Она даже умудрилась принять вызывающую позу. Тут в отсек без предупреждения вошел сам Анарис, еще выше ростом, чем тарканцы, с лицом, точно у скульптуры какого-нибудь древнего короля-воителя. Тат съежилась еще больше, хотя видела его только на экране.

– Заключенные должны прибыть на Геенну живыми и невредимыми, – сказал он на своем неправдоподобно чистом уни. Он говорил в точности как чистюли. С легкой улыбкой он кивнул на тряпки и щетки, сваленные на пол солдатом в серой форме. – Когда помещение снова станет обитаемым, мы продолжим обсуждение этого вопроса.