Прыжки с тарзанкой вглубь себя. или 33 истории про коучинг - Юлия Юшкова-Борисова

Это срабатывает! Через несколько дней она пишет мне лист обратной связи, в котором сообщает, что переосмыслила цель. На следующей сессии её новая цель, её новый, амбициозный, но реальный проект полностью оконтуривается, обретает тёплую плоть и веселую жизнь! Я очень рада.

В следующих случаях я уже не бросалась на поиски заблудившихся «ёжиков» в самую сердцевину тумана, а разжигала костры и раздувала самовар…

История вторая. Быстрая

Молодой человек стремится к стабильному достатку на достаточно высоком уровне, но при этом оговаривает как условие, как подцель, продолжительность рабочего дня не более 2—3 часов в сутки. Я понимающе улыбаюсь. В «туман» мечтаний я больше не пойду.

Он вполне способен сам найти свою дорогу. Мы занимаемся тайм-менеджментом, считаем, как распределяется его время по часам, куда и на что оно уходит. Как я и подозревала, большую часть времени бодрствования, а спит он много, он проводит в так называемой «зоне разрушения», играя в игры и дружбу в соцсетях. Цифра времени, потраченного впустую, его ошеломляет.

Мы начинаем говорить по-взрослому. Через неделю он начинает новый бизнес и уезжает в трудную командировку.

Он не возвращается ко мне, как и многие бесплатные клиенты. Но я знаю, я уверена, что те несколько часов, что он думал под моим взглядом, уже изменили его жизнь.

История третья. Желчная

Он мне не верил. Он вообще мало кому верил. Он делал это ради меня и заявил мне об этом прямо с порога. Он злился, он кричал мне: «Зачем ты задаешь мне эти вопросы, прекрасно зная, что у меня нет на них ответа?!». Он искренне страдал, мучительно осознавая совершенные ошибки, он понимал, что мог бы жить лучше и не понимал, почему он так не жил.

Мне было сложно, мне было страшно, мне было тяжело, но мне было надежно. Под криками и закатывающимися глазами уже проглядывала новая цель, новый смысл, новое решение жизни как сложной задачи. Я держалась за свою стойкость и веру в лучшее. Я вообще считаю стойкость своим лучшим качеством. Подобно Колумбу я верила, что суша в этом море эмоций рано или поздно появится. Мне было легче, чем Христофору, поскольку моя команда состояла из меня одной. К тому же пресной воды на кухне стояло целых две бутыли.

У него разыгралась желчь. Гнев ранит печень. Уходя, он сказал, что больше никогда не позволит делать с собой подобное. Он вернулся через неделю. И еще через неделю. Все было также, даже круче. Потом он вошел в новый проект. Потом он начал писать книгу, что откладывал уже больше семи лет. Потом он похудел и стал бегать по лестнице без одышки.

Он не любит это вспоминать. Когда я зову его продолжить, он категорически отказывается. Стопроцентно категорично, а это значит, что его стоит ждать. Он – «несоглашатель». Я понимаю, что он вернется тогда, когда это ему будет нужно. Настолько, чтобы кричать: «Ты опять задаешь мне свои жестокие вопросы?»

Они не жестокие. Просто они голодные. Они так давно сидели взаперти в его голове и ждали, пока он их покормит своим вниманием.

P.S. Он вернулся год спустя и сказал, что я за это время я выросла как коуч: «Ты уже не смотришь так странно и не подбираешь вопрос так трудно, как тогда. Они у тебя как будто все уже заготовлены. А еще, знаешь, если бы у меня в молодости был хороший коуч…. Я бы так много сделал в своей жизни.… Да, вот еще… Ты – молодец!»

История четвертая. Одиночная

Она была красива, молода, талантлива, наивна, чиста, ранима, трудолюбива, любила детей и кухню. И безнадежно одинока. «Он может быть во мне уверен, в моей верности. Он мой король. Я всегда буду его ждать. Я буду принимать его любым, слабым и сильным, и не сбегу от него, если что-то пойдет не так. Я всегда поддержу его тотальной верой в него», – говорила она про воображаемого мужчину своей мечты.

Что, казалось бы, еще им, этим мужчинам, надо? Все было на месте: ноги, волосы, юбки, пироги и желание заботиться о семье. Но постепенно стало понятно, почему ее жизнь складывается именно так, а не иначе. Она боялась одиночества. И она притягивала к себе то, чего она боялась. Дыхание одиночества распространялось по радиусу трех метров вокруг нее и если мужчины и проходили этот круг, то лишь из любопытства или спортивного интереса. Никто не хотел остаться и жить в этом кругу.

Я начала цикл сессий, твердо зная, что наши страхи и есть причина «страшных» событий нашей жизни, и что если мы шарахаемся от ветра и дуем на воду, то, для доказательства полезности своих усилий, мы время от времени планомерно обжигаемся молоком и падаем со стула, сдутые сквозняком распахнувшейся форточки,

Мы честно, вдвоем (о, это искушение для начинающего коуча подменить клиента собой!) пытались выловить ее страх одиночества, обрисовать в виде некой субстанции, мысленно положить ее в сундук и запереть там. Наверное, с таким же успехом можно ловить запах в воздухе комнаты. Страх был рядом, здесь, но ускользал от нас и инструментов нашего мышления. Когда нам казалось, что мы его уже поймали и держим, он менялся у нас в руках, утекал и в сундуке не запирался. Или он делал вид, что лежит в сундуке, а на самом деле гулял поблизости.

Не столько осознав, сколько почувствовав тщетность усилий, я решила изменить тактику. Попросила ее обрисовать противоположность одиночества. На том конце линии встали Свобода, Любовь и Гармония. Они были связаны между собой. В горшке Свободы, на земле Гармонии рос цветок Любви. Тогда еще не умение, а наитие подсказало мне вопрос: «А что происходит дальше?». А дальше горшок Свободы, сжимаясь, выдавил землю Гармонии и повредил Любовь. Она сбежала из горшка голыми корнями по сухой земле.

И только тогда я поняла, что это был не страх, а сильная потребность остаться одной, а боялась она своей и чужой Свободы. Это был страх неудачной совместной жизни, страх своего собственного эгоизма, эгоизма партнера и его давления на себя.

Я попросила внимательнее посмотреть на Горшок Свободы и подумать, что с ним можно сделать. Постепенно Свобода стала приобретать гуттаперчивость. «Ей присуща гибкость, – говорила она. – Корни, земля всегда остаются в горшке, а он постоянно меняет форму, захотел – стал вазой, стеклянной вазой, захотел – перестроился, стал широким горшком». Сбежавшая было Любовь согласилась вернуться на землю Гармонии, уже не опасаясь быть раздавленной Свободой.

Осознав желанность и полезность одиночества для себя, она перестала его бояться. Она научилась гулять одна, чего раньше не умела, и даже смогла поехать одна в дальнюю поездку, что раньше было немыслимо. Полтора года спустя она все еще не замужем и у нее никого нет, но ни ее, ни меня это совершенно не беспокоит, хотя целью работы было замужество. Она стоит на верной дороге, она движется к нему. Теперь вокруг нее много друзей, и женщин, и мужчин.

Как только Любовь хорошо приживется на земле Гармонии в горшке Свободы, она начнет цвести. И тогда на ее запах прилетит Опыляющий Шмель.

История пятая. Неприятная

…Было грязно. Грязновато в буквальном смысле и грязно по взглядам, словам, намерениям. Никто никому не доверял, никто никого не поощрял, все зорко следили, как бы кто кого не надул, и как бы жизнь не показалась кому-то июльской малиной.

Было не столько трудно, сколько противно. Несколько пар цепких, сверлящих глаз. Провоцирующие вопросы, «захлопнутые» лица.

Очень хотелось уйти. Болела голова. Стало так неинтересно, как бывает неинтересен плохой фильм, снятый по хорошо известному и любимому роману.

Уйти было нельзя. Это были люди. Такие, какими их сделала их жизнь, и какими они желали остаться. Это была их грязь.

Она была им удобна. Они хотели жить именно так. Но надо было все-таки показать им другие варианты.

Они их увидели. И отвергли.

В голове зажглась надпись: «Уходя – тушите свет»…

Принять, простить. И немного подождать. Позовут. Когда захотят чистоты.

История шестая. Разочарованная

Ей еще не было тридцати. Она была здорова, образована, симпатична, счастливо замужем, имела хорошую работу и жилье. Ну, вы уже догадались, что она была несчастна, а иначе зачем бы я перечисляла всё предыдущее. Она действительно была в достаточно трудном положении духа, если можно так выразиться. Душевные неурядицы уже дали видимые следствия. Разладился сон, а вслед за нм и все здоровье.

Ей хотелось другой жизни: другой профессии, другой страны, другой квартиры и так далее…

Но она молчала об этом. Потому, что иначе пришлось бы это обсуждать с близкими. И даже, более того, пришлось бы что-то делать. Самой! Взять на себя ответственность и совершать поступки! О, ужас! И не просто ужас, а ужас-ужас-ужас!

Тогда в ее голове родился план: стать совсем больной и очень несчастной, озаботить этим мужа и всех вокруг, чтобы они сами обо всем догадались и предложили ей выход из ситуации, сами начали действовать и сами же несли за это ответственность. Нельзя сказать, что этот план был тщательно ею обдуман, но неосознанно она действовала строго в соответствии ему.