Патриарх - Виктор Серов

– Во время суда мы будем рядом с вами?

– Конечно, куда же я без вас.

– Что я и хотел услышать. Поэтому, уважаемые советники, впрочем, и вы, ваше величие, сами познакомитесь с этими молодыми людьми и поймете, почему я не сдал их Тайной службе.

– Ральф, – вступил в разговор советник по внешним связям Зигмунд, – здесь присутствуют еще два арийца, которым тоже известен Эрик Двадцать Второй. Вчера патриарх затребовал всю имеющуюся хронику, а так же всевозможные его характеристики, в том числе и из Тайной службы. Перед тем, как их передать, я сам подробно с ними ознакомился. Это входит в мои функциональные обязанности. Мне абсолютно нечем тебе возразить, Ральф. Напротив, я вообще не усматриваю преступления в действиях молодого арийца…

– Я тебя просил об этом говорить, Зигмунд?! – воскликнул патриарх.

– Но и не запрещали, ваше величие.

– Более того, – вмешался в разговор советник по работе с населением Алекс, – я, как психолог по образованию, могу смело констатировать, что наш патриарх, который всегда призывает нас к максимальной откровенности, сегодня сам пытается лукавить.

– Ну что мне с вами делать? – сокрушенно проговорил Эрик. – Невзирая ни на какие симпатии и антипатии, мы с вами прежде всего должны быть патриотами Арийи, неукоснительно чтить ее законы и соблюдать Кодекс истинного арийца.

– Мне помнится, вы говорили, что в первую очередь мы должны быть честны перед вами и друг другом, – не унимался Алекс.

– И это тоже… ну ладно – мне не удалось вас переубедить. Тем самым мне не удалось переубедить себя самого. Вы правы – я сочувствую этому молодому арийцу. Я попытался поставить себя на его место и с ужасом осознал, что в его ситуации я поступил бы точно так же. А это ведь нарушение основополагающих законов Арийи. Эрику Двадцать Второму грозит смертная казнь. Вот так.

– Следовательно, на очередном расширенном совете патриархов нужно инициировать процесс изменения некоторых законов, – подал голос советник Герхард.

– Ближайший совет состоится только через два месяца, а суд завершится уже послезавтра.

– Я за два дня что-либо придумаю, ваше величие. Среди многочисленных поправок, принятых патриархами наверняка можно найти кое-что полезное, – заявил Герхард.

– Ну что же, – Эрик обвел взглядом всех присутствующих, – ваш общий настрой мне понятен, но сейчас мне хотелось бы услышать от каждого из вас ответ на прямой вопрос: виновен ли Эрик Двадцать Второй?

– Виновен, – без колебаний вынес вердикт Йоган, советник по промышленности, строительству и коммуникациям. – Он нарушил основной закон Арийи и тем самым совершил тягчайшее преступление. Виновен ли он с точки зрения здравого смысла? Не уверен. Скорее, нет. Ваше величие, извините за прямоту, но в то, что Эрик Двадцать Второй хоть и формально, но является преступником, внесли свою лепту и вы. Это вы с другими патриархами принимали законы Арийи, разработанные Законодательной палатой. А теперь мы имеем то, что имеем. За нарушение закона номер пять неизбежно следует наказание – смертная казнь.

– Йоган, ты должен помнить, что я не поддержал тот самый закон, да и не мог этого делать в принципе. Хорошо, твоя позиция мне ясна. Что скажут остальные?

Таким образом, с Йоганом согласились советники Дитрих, Алекс и Герхард. Ральф и Зигмунд отрицали даже факт формальной виновности Эрика Двадцать Второго. На этом патриарх совет закончил и обязал помощников прибыть к нему за час до начала патриаршего суда.

Семья

Возвратившись из школы, Эрик не остановил лифт на своем этаже, а вышел из него лишь на крыше. По его подсчетам в это время должен был прилететь отец. Он был уверен, что тот, увидев встречающего сына, сильно обрадуется. В свои восемь лет ему несколько раз посчастливилось летать с отцом, а еще раньше и с мамой, пока не появились Конрад и Катрин. Полеты являлись предметом его гордости и неким превосходством перед друзьями, поскольку среди ближайшего окружения только у его отца гравилет находился в личном пользовании. С каждым годом в небе Арийи их становилось все больше, но все они преимущественно были военными.

Прошло немало времени и вот, наконец, в лучах плазмоидов сверкнул серебристый диск. Эрик принялся размахивать руками и кричать, чтобы отец его тоже увидел. Приземлившись, Генрих бросился к сыну:

– Эрик, что случилось? Что ты здесь делаешь?

Тут же зазвенел цитрон, в котором появилось изображение встревоженной мамы:

– Генрих, Эрик пропал. Прошло уже больше часа, как он должен вернуться из школы. Я связывалась с учителем – он сказал, что все ушли вовремя.

– Ирма, вот тебе сюрприз, – отец повернул руку с цитроном. – Твой пропавший, похоже, все это время ожидал меня на крыше.

– Слава богу. Быстро спускайтесь домой. Ужин уже давно готов, как и тема для семейного разговора.

Цитрон, как и гравилет, был тайной страстью Эрика. По установленным в стране правилам мальчики начинали носить этот чудесный прибор только с четырнадцати лет. Он выглядел как наручные часы, которые тоже имелись в доме. Однако часы показывали лишь текущее время, а цитрон, по мнению Эрика, мог делать все. Только через него мог управляться гравилет и вся бытовая техника, в том числе и домашний повар. Только с помощью цитрона можно было связаться на любом расстоянии с любым арийцем и видеть его. И, наконец, он мог показывать всякие интересные картинки по приказу хозяина. Сколько раз он заворожено смотрел на цитрон, оставленный мамой или папой, на его разноцветные блики и боролся с непреодолимым желанием потрогать его или даже одеть себе на руку. Его останавливал категорический запрет родителей даже приближаться к нему. Кроме того, он сам видел, как вскрикивает мама и морщится папа при надевании цитрона. Как-то они ему объяснили, что это ощущение сходно с тем, когда руку обожжешь кипятком. В тот же день он налил в вазу горячую воду и обварил руку, решив доказать себе и родителям, что он уже готов носить цитрон. Героя, однако, не признали и, вдобавок к травмированной руке, он еще получил и взбучку от отца.

– Ну, наконец-то, – Ирма всплеснула руками, когда мужчины вошли в гостиную. – Я почти час назад накрыла стол. Горячее уже, конечно, не горячее. Генрих, а ты почему сегодня так поздно?

– Срочно вызвал рейхскомиссар, – отец хмуро поднял глаза на стену. – Опять тот же вопрос. Я остался последним.

– Ладно, мойте руки – и за стол. Потом поговорим.

Там на своих высоких стульчиках уже восседали годовалые брат и сестра Эрика. Конрад колотил по столу большой деревянной ложкой, а Катрин, открыв рот, смотрела на отца. Ее всегда завораживала его красивая форма, с которой она не сводила глаз до тех пор, пока Генрих не переодевался. Эрик, как и родители, души не чаял в малышах и любил с ними играть, каждый раз придумывая для них что-нибудь оригинальное.

– Эрик, – взглянула мама на старшего сына. – Давай с тобой раз и навсегда договоримся – мы с папой всегда должны знать, где ты в данный момент находишься. В связи с этим я спрошу тебя вот о чем: что ты должен был сделать, прежде чем пойти на крышу встречать отца?

– Я должен был зайти домой и сказать об этом тебе, мамочка… и отпроситься.

– Родители должны тебя контролировать, – вмешался отец, – но ты и сам обязан иногда включать голову. Я ведь тебе уже рассказывал, что в прошлом месяце с девчонкой из семьи произошел несчастный случай. Она шла по улице, когда на нее напала невесть откуда появившаяся в городе фарьена. От девочки, остались только ботинки. А от офицера, который хотел спасти ребенка, вообще ничего не осталось. Только после этого фарьену обездвижили и увезли в резервацию. Не убили, а увезли! Видите ли, они сейчас по счету… тьфу.

– Успокойся, Генрих, – Ирма взяла мужа за руку, – ты все равно ничего не изменишь. Скажи мне, что ты ему ответил?

– Сегодня ничего. Но завтра я должен дать положительный ответ. Ты же понимаешь, что решение все равно будет принято – со мной или без меня. Просто меня завтра выведут из совета со всеми вытекающими последствиями. Если я, конечно, буду стоять на своем. Ладно, Ирма, об этом позже, а сейчас я хочу нашему старшему сыну сделать предложение, от которого он не сможет отказаться.

За столом установилась полная тишина. Даже Конрад прекратил свое любимое занятие и положил ложку. А Эрик так напряженно смотрел на отца, что у него на глазах даже выступили слезы.

– Эрик, сейчас мы с тобой слетаем в одно место, а по пути я научу тебя управлению гравилетом. Ты не против?

– Ура-а-а! – закричал Эрик, Конрад опять стал дубасить ложкой по столу, а Катрин почему-то заплакала.

– Куда же вы полетите? – испуганно спросила мама, пытаясь отогнать возникшую догадку.

– Я хочу показать сыну Дом детства, познакомить с его обитателями. Пусть он поучится у них дисциплине. Ведь именно об этом сегодня у нас был разговор.

Эрик прекратил выражать свой восторг, а мама выскочила из-за стола и убежала к себе в комнату.