Прикамская попытка – 1 - Виктор Зайцев

— Гхм, — откашлялся Палыч, — может, начальству сообщить, журналистов вызвать?

— Что толку, уже через месяц засрут всю пещеру, в прямом смысле слова, — зло бросил я, навидавшийся подобных «чудес природы» на просторах России-матушки. Гадят у нас везде, от Кавказа, до Таймыра. Что характерно, большей частью пакостят местные жители, а не туристы. Хотя и они не без греха, ничего не скажешь.

— Да и хрен с ней, народ не поменяешь, придёт время, очистят от грязи, экскурсии водить будут, — встал Володя, поднимая рюкзак на плечи.

— Я бы согласился оплатить смотрителя и уборку, — Никита не мог налюбоваться на красоту таинственного зеркала, наливавшего нас ощущением детского счастья. Так бывало в детстве, в начале летних каникул, когда они кажутся бесконечными, а мир вокруг огромным интересным и праздничным.

— Но, — добавил он, — обвинят в захвате народного богатства, а купить эту скалу уже не дадут. Выгонят моих людей, да ещё в суд подадут, за самоуправство, плавали — знаем.

— Что-то не так с нами, раз своему народу не доверяем, — подытожил Палыч, — или со страной. Пошли к нашим лосям, а вход лапником завалим, до весны не найдут, там видно будет.

— Чёрт, — с чувством выругался Никита, — как просрали страну, так и срём до сих пор, сами на себя. Если бы с нашими знаниями, да в девятнадцатый век!

— Лучше в восемнадцатый, в девятнадцатом мы уже тащились в глубоком тылу, а екатерининские времена не напрасно прозвали «золотым веком». Там и закладывались основы Российской империи, да и люди, в то время, не боялись принимать решения, — это я добавил горечи в общий настрой.

— Решено, — тихим голосом сказал Палыч за нашими спинами, — с этих времён и начнём.

— Что??!! — все изумлённо посмотрели на егеря, — что ты сказал?

— Я ничего не говорил, — удивился он, в свою очередь, — это зеркало вам сказало. Всё, хватит мистики, пошли на воздух, вдруг здесь газ галлюциногенный какой.

Быстрым шагом мы выбрались из пещеры, и отошли на десяток метров, старательно дыша чистым воздухом. Первым стал оборачиваться Володя, остолбеневший от удивления, он пытался нам что-то сказать, показывая пальцем за наши спины.

— … …….. мать, — дружно выдохнули мы, обнаружив за спиной невредимый снежный покров Пальца, на котором не осталось и намёка на пещеру. Более того, даже наши следы исчезли, словно мы появились на площадке рядом с утёсом из вертолёта. Я посмотрел назад, в сторону леса, там тоже не было наших следов, как, впрочем, и осинник и ельником не наблюдался ни в коей степени. Вокруг Пальца стоял величественный сосновый бор из великанов в три-четыре обхвата, лосями здесь не пахло.

— Палыч, — среагировал Никита, — что за чудеса в Решетове? У тебя тоже глюки или как?

— Сейчас обегу скалу, ждите здесь, — егерь сноровисто встал на лыжи, которые таскал на себе даже в пещеру, и отправился в обход базальтового пика.

Длина окружности у основания скалы небольшая, на лыжах минут двадцать, можно присесть и перекурить, охота, как предсказывал мне внутренний голос, уже удалась. Скоро разобьём бивуак и отведём душу по бутылкам, где нибудь подальше от этого чудесного места, скорее всего, в старом карьере, где у воинской части стрельбище, туда минут двадцать на машине. Курили мы молча, не торопясь обсуждать занятное приключение, всех насторожило изменение леса и отсутствие наших следов, мы ожидали отвратительных новостей от егеря и боялись сглазить. Кто-то из древних сказал, «Мысль изречённая есть факт» или что-то в этом роде. Так оно или нет, но, высказанные вслух намерения реализуются гораздо чаще, чем следовало бы из теории вероятности, без всякой мистики. Из таких соображений я последние годы стараюсь чаще молчать, особенно в спорных ситуациях.

— Все видели? — первым не выдержал Никита, он соображает быстрее всех нас, да и столичные навыки чувствуются, — все видели зеркало, пещеру и Палыча, который говорит, что не говорил?

— Да, — в унисон хриплыми голосами каркнули мы с Вовой. Есть у нас такая привычка, от частого общения, говорим одновременно и одинаковые фразы. А, может, от непроходимой тупости.

— И, что?

— Ничего, сиди, жди Палыча, — Вова с наслаждением затянулся сигаретой, пуская колечки.

Никита был у нас некурящим, потому достал свой термос и принялся пить кофе, с молоком, естественно. Вскоре из-за скалы выбрался Палыч, державший свой треух в руке. Он молча подошел к Никите, снял лыжи, налил себе кофе и сделал длинный глоток. Как можно так пить кипяток, понять не могу, никак не могу привыкнуть к горячим напиткам, хотя, чай люблю горячий.

— Всё, парни, …дец, приехали, — егерь глотнул ещё кипятка, — никаких следов дороги, машины и следов человека. Предлагаю, охоту временно прекратить, пешим ходом двинуться к Лыпу, направление я знаю, за пару часов доберёмся. Даже если весь лес изменился, угоры остались прежними, и речка течёт на старом месте.

Особых возражений не было, были одни вопросы, но, не Палычу их задавать. Потому, выстроившись друг за другом, горе-охотники тронулись в путь. Вот когда мы смогли почувствовать истинный вес своих рюкзаков и припасов, однако, мысли о странности бытия здорово компенсировали нагрузку на спину. Тем более, что рюкзаки у всех четверых были станковые, подогнанные к владельцам. Цинк с патронами несли по очереди, подавляя нездоровые мысли спрятать его, где-либо, на время. Егерь изредка комментировал пройденные участки, уточняя остаток пути и изменившуюся растительность.

— Нынче осенью, на этом угоре мы рыжиков знатно набрали, вёдер десять, — Палыч показал на красивейшую берёзовую рощу слева, — тогда здесь можжевельник рос, да ельничек молодой.

— А тут, — он кивнул направо, на великолепную дубраву, — всю жизнь было колхозное поле, нынче летом овёс сеяли.

— Сейчас, мужики, сейчас, — заволновался Палыч перед последним поворотом на Лып, до которого мы добирались не два часа, а все четыре, видимо сам боялся обнаружить очередную дубраву, которых в наших краях лет сорок, как вырубили.

Десяток шагов и перед охотниками открылась живописная излучина речушки, на берегу которой стояли три дома, окружённые подворьем. Из труб домов явственно тянуло дымком, в лицо ударил запах свежего навоза, и послышалось мычание коров. Повеселевшие, мы спустились к жилью, встречая лай выскочивших собак весёлыми улыбками, пожалуй, впервые в жизни. Навстречу нам уже выходили жители деревеньки, набрасывая патриархальные полушубки. Все пять вышедших мужчин, как ни странно, заросли бородами, по самое немогу. Вокруг них крутились полтора десятка подростков, одетых, как цыгане, в какие-то лохмотья. И это поразило больше всего, в том Лыпу, что они проезжали утром, на три десятка жилых домов было не больше пяти детей. Я в тот момент почувствовал что-то неладное и попросил друзей молчать, что бы они не услышали.

— Поговорим потом, без посторонних, — парни дружно кивнули, — наша задача, сбор информации, не особо выделяясь глупыми вопросами.

Палыч как-то странно взглянул на меня и улыбнулся. Он и начал разговор с жителями деревеньки.

— Здравствуйте, люди добрые, заплутали мы с друзьями, помогите добрым советом.

— Здравствуйте, — обнажили головы все мужчины, обозначив поклон, — куда путь держите, господа хорошие?

Вот это номер, господа! Похоже, здесь и о советской власти не слыхали. Я повернулся к ребятам и, незаметно для селян, показал кулак, молчать, господа офицеры, молчать! Судя по всему, на тайное селение староверов набрели, вот это номер. Тем временем, егерь продолжал разговор с крестьянами ни о чём, присматриваясь, друг к другу. Аборигены окружили его, обсуждая виды на урожай и будущую зиму, а мы остались в стороне, скинув рюкзаки. Курить пока опасались, вдруг попали к староверам, могут обидеться. Мальчишки, тем временем, подкрались к нам, пытаясь потрогать блестящие алюминиевые каркасы рюкзаков, Никита этим воспользовался, присев напротив одного из парнишек, лет десяти.

— Считать умеешь?

— А то, — гордо приосанился пацан, в свою очередь, показывая на «Сайгу» — это что у тебя за штука?

— Ружьё моё, — нашего бизнесмена не так просто сбить с толку, — правильно назовёшь год, месяц и день сегодняшний, дам подержать.

— Семидесятый, октября двадцать девятое число, — парнишка протянул руку к карабину.

— Ответ неверный, год назови полностью, — Никита встал, встречаясь с нашими напряжёнными взглядами.

— Семьсот семидесятый, нет, одна тысяча семьсот семидесятый от Рождества Христова, — выпалил мальчишка, забирая из рук нашего бизнесмена карабин без магазина. Несмотря на шоковое состояние, затвор Никита передёрнул, убедившись в отсутствии патрона в патроннике. Приглядывая за мальчишками, облепившими счастливчика, мы молчали, по-новому рассматривая одежду крестьян и их хозяйства. Мысли о подставе не возникло, в наших краях устроить подобный театр невозможно, да и незачем. Судя по русскому языку и местности, мы в России екатерининских времён, причём, в родном Прикамье. Первым отреагировал Вова,