Чтобы помнили - Алия Амирханова

и спрашиваю.

– Кто здесь?

– Я ночью умер, я Коля, мне восемь лет. Из Ленинграда я. Заворот кишок. От голода спасался. Умер от переедания. Тайком съел лишнее.

Тельце ребёнка с дикую уточку величиной. Положили в маленький гробик – в вечную колыбель его. В могилку воткнули палку со звездой. Здесь звезда положена.

Пала на колени, руки вверх подняла, закричала:

– Господи, как ты мог допустить такое?! Аль не жаль было детей малых?

А он мне в ответ.

– Ты мне вот что скажи. Мало ль войн на Земле было? Мало ль вы детей безвинных погубили? Остановило вас это? Нет нынче войн на Земле? То-то же оно! Пока сами за ум и сердце не возьмётесь, не быть миру на Земле! Встань с колен, иди и слушай. И услышьте вы все, наконец, плач детский! А я каждому ребёнку, павшему жертвой в той страшной войне, на небе звёздочку зажёг и его именем назвал.

Встала я и пошла, каждому холмику поклоняясь.

– Кто здесь?

– Это я, Лида Матвеева.

И передо мной предстала шестнадцатилетняя красавица. Русая коса до пояса. Если запоёт, соловей умолкает! Певицей хотела стать…. А в голубых глазах грусть безмерная и печаль.

– Как же так?! Можно ли своих выдавать?

У меня спрашивает. И не дожидаясь ответа, рассказывает:

– Я у тётки была, что под Москвой живёт, когда немцы деревню нашу заняли. Лютовали очень! За содействие и укрывательство наших солдат полагался расстрел. Однажды все немцы  на задание выехали. А тут как раз двое наших танков в деревню заехали. Все жители по домам сидят, носа не кажут. А танкисты уезжать и не думают. Ну, я и вышла к ним. Всё рассказала, сколько их, в какую сторону немцы уехали.  Ребята наши в другую сторону поехали. Не знала я, что полицай, как только танки в деревню заехали, к немцам побежал – сообщить. Вскоре немцы приехали, стали спрашивать, кто танкистов предупредил? Старушки, “молокане”  наши же, меня и выдали. Разве так должно быть?

Что я могла ей ответить? Что в минуты испытаний всё гнилое из человека и лезет. Избили жестоко девушку немцы. За ноги к танку привязали и через всю деревню к липе, что на самой окраине деревни стоит, протащили. На ней и повесили.

Лида Матвеева светлой и чистой души девушка. Подняла вверх голову: знаю я, одна из звёздочек на небе Лидой зовётся. Жаль, очень жаль, что погибла девушка с болью в сердце о человеческом предательстве. Нет, Лидочка, нет! В своём большинстве люди не такие, они больше на тебя похожие. Оттого и в этой войне победили!

…. В одном из греческих транспортов был доставлен детский дом с еврейскими детьми. На железной платформе эсэсовцы хотели отделить от детей, прибывшую вместе с ними воспитательницу, гречанку. Она категорически отказалась оставить детей одних, хотя к этому моменту всем прибывающим была уже очевидна, ожидающая их участь. Не подействовали ни уговоры, ни угрозы, ни попытки насильно увести её. Она могла спастись! Но добровольно вместе с детьми ушла в газовую камеру.

Слёзы глаза застилают, но иду дальше. Тороплюсь, хочу побольше детишек выслушать. Наклоняюсь к холмику и спрашиваю.

– Кто здесь?

– Это я. Марат Казей из Белоруссии.

Мальчишка ещё совсем, тринадцать лет. О мамке рассказывает, слёзы сдерживает. Мужчине не пристало плакать. За два дня повзрослел.

– Когда мамку фашисты в амбаре заперли за помощь партизанам, всё надеялся, что отпустят, – начал свой печальный рассказ Марат. Что ночами не спал, в подушку плакал, рассказывать не стал. Не стал рассказывать, что повесили мамку у него на глазах. И оттого, что ничем ей помочь не смог, сердце в груди мальчика умерло, не вынесло боли – в камень превратилось. Рассказал лишь, что ушёл в партизаны и в тринадцать лет стал полноценным бойцом. Он был очень смышленый, и его зачислили во взвод конной разведки. Воевал он полтора года. День в день. Отчаянным был бойцом. Ходил в разведку как в одиночку, так и с группой.  Скромный был, постеснялся рассказать, как однажды пошли они с группой в разведку на разъезд. Туда прибыл эшелон с оружием. Добравшись до разъезда, затаились. Марат вызвался пойти первым и всё разузнать, надеялся, что его не заподозрят. Ребятишки на железной дороге не редкие гости были, уголь собирали.

Марат сразу же приметил одного из обходчиков и решил к нему подойти. Рисковый был парнишка. Обходчик был старик. Сын у него в соседней деревне был полицаем. Боль и стыд за сына съедали его сердце, как червь яблоко. Не мог он своим односельчанам в глаза смотреть, оттого и ушёл на разъезд. Когда Марат к нему подошёл, тот сразу смекнул, что от партизан. Всё рассказал мальчишке: сколько вагонов с оружием, сколько немцев на разъезде. А когда ушёл Марат, вслед перекрестил мальчишку.

– Господи, убереги мальца! Забери мою жизнь и жизнь моего сына, нет у нас права по Земле ходить, – утирая слёзы, причитал старик.

А Марат тем временем к своим добрался, и давай их уговаривать взорвать эшелоны. Дождались они сумерек. Немцы отдыхать ушли, лишь караульных оставили. Группе этого только и надо было. Заминировали и только собрались уходить, как караульный заметил одного из них, и с криком: ” Партизаны! Партизаны!"– открыл стрельбу.  Пришлось эшелоны взорвать раньше времени, чтобы наверняка. О безопасности никто и не думал. Начался бой. Немцы понабежали. Многих из группы ранило, Марата тоже. Разведчики оказались в окружении. Марат первым заметил, что вблизи леса немцев вроде как меньше. И взяв на себя смелость, скомандовал: ” За мной”, – и первым бросился в атаку в сторону леса.  Остальные, угадав  его замысел, побежали за ним. Они успели прорвать кольцо и уйти в лес. Тут на помощь им и ночь подоспела. За этот бой Марат получил медаль “За отвагу”. В этом бою погиб и тот старик обходчик. Увидев, что группу окружили, он выхватил у одного убитого немца автомат и начал палить по немцам с тыла. Но недолго продолжался его бой. Фашисты расстреляли старика в упор. Марат видел, как убивали обходчика, и, сдерживая слёзы, закусив губу, лишь сильнее нажимал на курок.

Марат на поясе всегда носил две гранаты. Одну справа, другую – слева. “ Одна для фашистов, другая для себя”, – серьёзно отвечал он на расспросы.

Война – огромная мельница, жернова которой неустанно перемалывают жизни людей, не щадя при этом никого!

Весеннее  утро. Ничто не предвещало беды. Выполнив задание, Марат с командиром заехали в один из домов к знакомым отдохнуть. Марат и прилёг–  то, не снимая обмундирования.