Рейтинговые книги
Читем онлайн Алые пилотки - Иван Васильев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13

Раньше такой должности не было, а теперь есть. Экономист, он считает. Всякое разное считает. Сколько, например, хлеба собрали и сколько на этот хлеб потратили горючего, запасных частей, зарплаты и ещё чего-то. Вот он всё, что потрачено, сложит, потом вычтет из стоимости хлеба — получится либо прибыль, либо убыток. Если прибыль — хорошо, колхозникам премии дают и колхоз что-нибудь строит или новые машины покупает. А если убыток, то совсем плохо. Надо идти в банк и просить денег в долг, по-научному кредит называется.

Извиняюсь, маленько наперёд забежал. Про экономиста я после узнал, а тогда — слышу голос Петра Ивановича и думаю: надолго засели, не иначе Пётр Иванович трактористов учит. Голова моя сразу настроилась на поиск. Поискать, где что плохо лежит. Башкин тоже принюхивается, тянет меня за рукав и в угол показывает. Ай, стыдно говорить, что мы сотворили!

Я сунул в карман шариковый подшипник. Его-то мне как раз и не хватало! Башка латунную трубку наглядел, от радости аж заикаться начал: «Женька, са… самопал будет!»

Набили мы карманы изрядно, даже не подняться. Но тут мне показалось, что не карманы тянут к земле, а чья-то рука на плечо давит. Оглянулся — и обомлел: дядя Юра за спиной стоит. Ужас, как стыдно сделалось! Но виду не показал, бодро так говорю:

— Наше вам, дядя Юра! Собрание уже кончилось?

— Кончилось, — говорит. — Выкладывайте!

Пришлось карманы выворачивать. Мы выворачиваем, а дядя Юра считает:

— Три с полтиной… Рубль… Два пятьдесят…

Десять рубликов насчитал! Я сразу сообразил, что это детали столько стоят. Сейчас нам хорошая проборция будет!

Но дядя Юра ругать не стал, а повёл в другой конец мастерской. Там стоял разобранный «Беларусь».

— Покажите мне в этой машине лишнюю деталь, — сказал он. — Такую деталь, без которой трактор мог бы работать.

Мы стояли и лупали глазами. Столько этих деталей было на столе, что считать их целый день будешь, а названия выучить — так и года мало. Откуда ж нам знать, которая лишняя, а которая не лишняя?

— Так вот, запомни, племяш, — говорит дядя Юра, — и ты, Башкин, тоже запомни: лишних деталей в машинах не бывает. Есть запасные детали. Их всегда не хватает. Другую днём с огнём не найдёшь. Пока ищешь, трактор стоит, дело не двигается. Ну-ка, посоветуйте, что в таком случае делать? Не знаете? А делается в таком случае вот что. Идёт тракторист в тот угол, где вы шкодили, и в десятый, а может, в сотый раз начинает перебирать старьё. Глядишь, что-нибудь подходящее и найдёт, пригонку сделает — пошёл трактор. А теперь, когда бригада начала соревнование за экономию, и старья в угол не выкинут, будут смотреть, нельзя ли в реставрацию пустить. Вы на червонец в карман насовали, а из таких-то червонцев те самые двадцать тысяч и соберутся. Дошло до буйных головушек?

Мы сказали, что «дошло», и скучные потопали в свои Кузьминки…

Наконец прозвенел звонок, захлопали крышки парт, и в одну минуту класс опустел. Женя сидел, словно приклеенный. В его голове мало-помалу зрело предложение. И когда созрело, он вскочил, как подстёгнутый, и вылетел из класса. Кинулся в один угол, в другой — никого! Ребят будто метлой вымело. Вот досада! Такое предложение пришло на ум, а рассказать некому. Хоть плачь!..

Сама судьба вынесла из пионерской комнаты Таню Ведерникову. Вынесла и поставила на пути столбом. Она, наверно, от изумления остолбенела: такой страдальческий вид был у Жени.

— Ты чего?

С ним и в самом деле что-то случилось. Сказал, как самый примерный мальчик.

— Послушай, пожалуйста. Я надумал такое важное предложение!

У Тани округлились глаза. Не забияка Стрельцов был перед ней, а воплощение вежливости. Руку к сердцу приложил и, кажется, даже ножкой шаркнул. Вот же может быть воспитанным человеком!

— Говори, Жень. Какое ты предложение надумал?

— Я надумал охранять поля от скотины. Чтобы потрав не было. И чтобы бригада Телегина собрала много хлеба. Может, видела: все края полей потравлены. А это знаешь сколько хлеба? Тонны! На них не один трактор можно купить.

Но Таня почему-то не разделила Жениного восторга. Лицо её поскучнело.

— Не…е зна…аю. Что ж нам, пастухами становиться?

Сказала, как ведро холодной воды на голову вылила.

Стрельцов опять стал прежним.

— Не знаешь — и катись!

Ещё и тумака мимоходом отвесил.

«Зря слова тратил, — говорил он сам себе по дороге домой. — Что она понимает, эта Ведёркина? Испугалась, что коров придётся пасти… А может, я в самом деле ерунду придумал? Взрослые ничего не могут поделать, а мы что сделаем? Кабы пастбища хорошие были да пастухи настоящие… Напрасно, выходит, голову ломал. Ну пускай, голове это не вредно. Придумаю ещё чего-нибудь».

Скоро, однако, начались каникулы, и Женя ничего больше не придумал: некогда было.

На каникулах меня впрягли в работу. Моя мать работает телятницей. Однажды, это было перед Новым годом, она пришла с собрания сердитая и давай ворчать:

— Манька Сазониха — ударница. Тонька рябая — ударница, а я что, хуже их? Вот возьму две группы телят — и докажу.

Отец стал урезонивать:

— Надорвёшься. Кабы механизация была…

А мать тогда и говорит:

— А вы, мужики, на что?

Она имела в виду отца и меня. Только я не понял, что мы должны делать: механизацию строить или помогать телят выпаивать. Скоро это разъяснилось. Мать разбудила меня затемно и велела собираться на телятник.

— Подстилку поможешь сменить, — сказала она. — Только оденься потеплее, мороз большой.

Я сел на низенькую скамейку у печки, на которой мы с отцом обуваемся, и стал накручивать портянки. Валенки у меня с запасом, можно на две портянки обуться да ещё и с носком. Я решил, что если всё накрутить, то и ног не поднимешь, обулся на одну портянку. Мать заметила:

— Не ленись, торопыга. Говорю, мороз большой и снегу навалило. Выпусти штанины на валенцы.

Нянчит как маленького, будто ни разу по сугробам не лазил. Когда на санках катаешься, целые голенища начерпаешь, и нипочём.

Мы пошли на телятник, мать впереди, я за ней. Мороз и правда трескучий. А сугробища — по пояс! В темноте я сбился с тропинки и ухнулся в ямину. Выбрался, отряхнулся, ползу дальше. Иду и думаю: вот бы моего брата сюда! У меня брат есть, двоюродный. Он в городе живёт, в пятый класс ходит, как и я. А вот, хотите верьте, хотите нет, его чуть не с ложки кормят, постели за собой убрать не умеет. Куда такой годится? В солдаты возьмут — наплачется. Чего мне вдруг про брата подумалось, сам не знаю. Наверно, всё-таки не доспал, на улице ещё ночь была.

В телятник вошли — там тепло и светло. Стены и загородки побелены, полы дощатые, проход широкий, хоть конём поезжай. По обе стороны в загородках — телята двухнедельники.

Знаете, какие глупыши эти телята! Тычутся мокрыми носами в руки, так и норовят что-нибудь пососать. Зазеваешься — враз полу или рукав обмусолят. И глядят на тебя так ласково и доверчиво, что и хотел бы стукнуть которого, да рука не поднимется.

Пока я телятами забавлялся, мать коня запрягла и въехала на санях. Стали мы грязную подстилку из загородок вырывать и вывозить. Потом ржаной соломы воз навили и развезли по двору.

Закончив одно дело, взялись за другое — пойло разносить. Скоро я понял, что поить телят очень волынисто. Берёшь ведро и несёшь в загородку. Телёнок сунется всей башкой в ведро, чмокает, бодается, а ты ведро придерживаешь, чтобы не опрокинул. У меня скоро спина заныла, на корточки присяду — ноги немеют. Худая работа — телят поить.

— А ты думал, рай небесный, — смеётся мать. — Погоди, ужо вторую группу наберу — заставлю вас с батькой в загородках покланяться. Погнёте спины — начнёте головой думать.

Я ничего не сказал. Что скажешь, если правда? А сам начал мозговать. И опять вспомнил брата. Когда ездил к нему в Москву, то видел, как по перрону мороженщицы на тележках большущие ящики с мороженым возят. Тележки совсем низенькие, на шариковых подшипниках. Такую-то чего не сделать! Платформу только пошире надо, чтобы сразу десять вёдер помещалось. Поставил — и развози по двору.

Вечером взял тетрадку, сел к столу и стал рисовать телегу. Дошёл до колёс и вспомнил, что четвёртый подшипник так и не выманил у Башкина. Надо идти и христом-богом просить, чтобы выручил. А вредный Башка без трубки не отдаст. Значит, первый вопрос, где взять трубку? Хоть какую-нибудь завалящую…

Поднял я глаза на потолок, а на потолке люстра висит. Когда люстру купили, она оказалась для нашей низкой избы длинновата. Отец ножовкой отпилил половину трубки. Хороший обрезок получился, целых три самопала можно сделать. Разыскал трубку, сунул в карман и скорее к Башкину.

— Выйдем, — говорю ему на ухо. — Будет тебе самопал.

Вышли на веранду, я трубку из кармана вытаскиваю — у Тольки глаза завертелись со скоростью сто оборотов в минуту.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 13
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Алые пилотки - Иван Васильев бесплатно.

Оставить комментарий