Эксперт № 07 (2013) - Эксперт Эксперт

Наличие текущего счета во французском или испанском банке не вызовет вопросов у журналистов и избирателей: тем, у кого есть в этих странах недвижимость (а она есть у многих британцев, относящихся к среднему классу), такие счета могут понадобиться для оплаты коммунальных услуг. Но сберегательные счета в юрисдикциях, считающихся офшорами, например в Швейцарии или в британских владениях Гибралтар, Мэн или Джерси, потребуют объяснений перед избирателями. Общественное мнение в Британии не одобряет уклонение от налогов (даже если это делается легально, с использованием схем оптимизации), поэтому шансы пройти в парламент у человека, имеющего такие счета, крайне невелики. А занять какой-нибудь заметный пост в исполнительной власти будет непросто, поскольку подобная информация о кандидате поставит под удар правящую партию.

Однако в России такой общественный контроль не работает. Сам по себе факт наличия у чиновника или депутата счетов в офшорах у нас мало кого удивит. А в среде крупного и среднего бизнеса активное использование офшоров в порядке вещей. Все это, а также высокий уровень общественного цинизма, цинизм чиновников и распространенное среди политически активной части населения настроение «валить из страны» не позволяют мобилизовать общественное мнение против владельцев офшорных активов.

«У нас общественное мнение исходит из презумпции неизлечимости социальных патологий; в развитых же странах общество больше ориентируется на норму. То есть российское общество сжилось с социальной патологией. Оно даже не надеется ее преодолеть. Отсюда и гораздо большая терпимость к этой патологии. Это ведет к апатии и деморализации, к своего рода социальной депрессии. Поэтому важнейшая задача государства как-то подспудно убедить общество в том, что эти проблемы решаемы, что социальные болезни излечимы. И по мере того как что-то начнет получаться, будет возникать и присущая развитым странам культура нетерпимости по отношению к подобным социальным патологиям», — говорит Михаил Ремизов.

Партийный контроль

Для России может быть весьма поучительным опыт борьбы с аналогичными явлениями в Китае. Хотя в КНР нет законов, прямо запрещающих китайским чиновникам держать счета за границей, это запрещено внутренними документами коммунистической партии. Любой китайский «ганьбу» выше квартального масштаба является членом КПК, причем именно партийная иерархия для него приоритетна.

Китайские чиновники, даже самые коррумпированные, традиционно крайне неохотно оформляли в собственность активы как внутри Китая, так и за его пределами. Для этих целей использовались родственники и друзья. В китайском интернете такой метод прозвали системой «тетушек и дядюшек» после того, как в ходе коррупционных скандалов нечестно заработанные дома оформлялись на дальних родственников, а то и просто на подставных лиц.

Тем не менее с каждым годом кольцо вокруг китайских коррупционеров сужается. Правила, которые обязывают китайских чиновников и их ближайших родственников отчитываться о всех своих доходах, китайская компартия утвердила еще в 2010 году, однако до последнего времени они не выполнялись. В любом случае эта отчетность была непубличной, партийные кадры должны были направлять информацию в дисциплинарные комиссии КПК, никакого общественного контроля за этим процессом не существовало.

В июне 2011 года Народный банк Китая допустил утечку исследования с грифом «для внутреннего пользования», согласно которому коррумпированные китайские чиновники и менеджеры государственных корпораций начиная с середины 1990-х вывезли за границу более 120 млрд долларов; в банке оценили число преступников в 16–18 тыс. человек. В исследовании специалисты банка рекомендовали китайским властям усилить контроль за международными валютными операциями. Официально частные лица в Китае не имеют права выводить за рубеж более 50 тыс. долларов США в год, а компании могут менять юани на иностранную валюту для инвестиций за рубежом, но лишь в заранее утвержденные активы, хотя на практике эта система давно уже не работает. Деньги вывозятся через подставные компании, офшоры, с помощью друзей и знакомых.

Смена партийной власти в Китае в октябре прошлого года вновь вывела коррупцию на первые полосы китайских газет, новый генсек КПК Си Цзиньпин назвал коррупцию главным врагом китайского общества и государства. Судя по всему, на этот раз угроза прозвучала убедительно: по данным китайских риэлтеров, за последние пять месяцев в Китае резко возросли продажи элитного жилья на вторичном рынке, китайские чиновники и их родственники в спешке распродавали активы, очень часто по ценам ниже рыночных. Средства любыми способами выводятся за границу, страны выбираются по двум критериям — возможность получения инвестиционной визы или вида на жительство и отсутствие соглашения о взаимной экстрадиции с КНР.

В марте в Китае должна пройти сессия Всекитайского собрания народных представителей, и не исключено, что либо перед ней, либо после начнется очередная антикоррупционная кампания, так что обстановка в стране нервная, каждый чиновник спешит заявить о своей максимальной открытости. В начале февраля мэр города Гуанчжоу заявил, что готов отчитаться перед общественностью о своих активах и активах своих родственников, «если таков будет приказ». То есть в целом российская ситуация вполне сопоставима с тем, что происходит в этой сфере в Китае, и с тем, какие принимаются меры.    

О Шаляпине

Александр Привалов

Александр Привалов

Поразительно многое должно было совпасть, чтобы появилась эта баснословная фигура. Сочетание певческого и актёрского талантов высочайшего градуса — само по себе редкость, это ясно; внезапная болезнь кого-то из актёров, дающая семнадцатилетнему хористу захолустной опереточной труппы шанс выступить солистом, тоже не так обыкновенна, как следует из старых кинофильмов; но всё это вместе — даже не полдела.

Ещё нужно было, впервые приехав в Петербург, очутиться в соседних номерах с великим трагиком Мамонтом Дальским. Полюбиться ему — и удостоиться свирепого натаскивания в актёрском деле. Ещё нужно было в самом начале карьеры пересечься на сцене с допевающим уже своё Анджело Мазини. (Лет через сорок сын спросит Шаляпина, хорошим ли певцом был Мазини, и услышит в ответ: «Да Мазини не был певец. Это я, ваш отец, — певец, а Мазини был серафим от Бога».) Понравиться ему — и получить приглашение погостить в Милане: «Я тебе покажу кое-что в нашем ремесле». Ещё нужно было совпасть во времени и пространстве с частной оперой Саввы Мамонтова. Тот ставил специально для Шаляпина одну оперу за другой, дал ему сотрудничать с лучшими художниками России и, главное, с молодым Рахманиновым — с ним Шаляпин разучил большинство своих коронных партий начиная с Бориса Годунова. Взлёт шаляпинского гения не стал бы столь крутым, не будь он органической частью общего русского подъёма. Была, поговаривают, и скрытая составляющая успеха, но о ней чуть позже.

Всероссийская слава стала европейской в 1901 году. Двадцативосьмилетний певец получил вдруг приглашение выступить в Ла Скала: там готовилась новая постановка не очень дотоле популярной оперы Арриго Бойто «Мефистофель». Рахманинов помог разучить оперу, Головин сделал наброски костюмов, Шаляпин поехал — и имел фантастический, небывалый успех. «Публика была загипнотизирована пластичностью движений этого скульптурного тела и поистине сатанинским взглядом артиста. Карузо (певший в том спектакле Фауста. — А. П. ) и тосканиниевский оркестр словно исчезли, заслонённые этим чудовищным певцом. Без сомнения, на сцене никогда ещё не появлялось существо столь таинственное, артист столь сложный». И понятно, дело было не только во внешности Геракла или «сатанинском взгляде»; позднее Шаляпин записал два номера из этой партии — эти записи, при всём их техническом несовершенстве, и сейчас завораживают несравнимо сильнее более современных исполнений. Они попросту интереснее.

Кстати о записях. Шаляпин — и, кажется, один только он — всегда и безошибочно узнаётся по первой же ноте. Раз уникальность его голоса так твёрдо нам известна, то не настолько уж плохи его записи, как кажется сегодняшнему балованному уху. Слышны в них, пусть не в полной мере, и другие особенности его гения. Шаляпин был шокирующе свободен от обычного певческого тщеславия: взять ноту повыше и держать её подольше. Конечно, он и это умел, но любимыми его козырями были интонационные штрихи, паузы, игра тембрами. Мастерство классического трагика, в драматическом театре ставшее ненужным (Дальский уже был живым анахронизмом), оказалось на диво уместным в имманентно архаичном оперном искусстве — и такого уровня этого мастерства, как в шаляпинских записях, услышать нам больше негде. Нейгауз советовал ученикам слушать запись рубинштейновской «Персидской песни», вещи никак не первосортной, «чтобы понять, до каких пределов может дойти выражение обнажённого чувства. Выразительности любой ценой, выразительности в самой превосходной степени, ещё шаг дальше — и грозит провал в пошлость, в слякоть цыганского романса, но Шаляпин гениально доходит “до грани” и никогда не переходит её, искусство остаётся искусством». В интонационном богатстве, в свободе тембрирования Шаляпину не было и нет равных — во всяком случае, в пределах ста с лишним лет звукозаписи.