Был жестокий бой - Альберт Зарипов

- Ну, я понимаю, что туда везут понтонные разборные мосты… - ворчал подполковник Тарасов, рассматривая всю эту автокутерьму. - Но зачем там этот "петушок"?

Неподалёку от нас уже наготове к рывку находился бело-зелёный трактор Беларусь с маленьким бульдозерным ножом спереди и миниатюрным экскаваторным ковшом сзади. Этот явно гражданский "петушок" тоже дожидался своей очереди отправиться на войну…

- Может быть окопы рыть?! - предположил я. - Или блиндажи!… Всё же быстрее, чем руками.

- Ну, разве что для этого… - рассеянно произнёс командир отряда, стараясь разглядеть хвост мотострелковой колонны. - Та-ак… Где же их замыкание?

Но конца и края нашей пехоты всё ещё не было видать. А поэтому мы продолжали стоять сбоку. Наша четвёрка Уралов, конечно же, могла вклиниться в середину какой-нибудь части, но делать это сейчас было нельзя. В ходе совершения марша - ещё куда ни шло. Ведь там, как говорится, кому как повезёт. Но здесь на Моздокском аэродроме следовало соблюдать порядок. Да и военный авторегулировщик в полосатом шлеме находился тут не просто так. Он периодически сверялся с очерёдностью проезда с подходившими к нему военнослужащими, неумолимо отсекая отставшие автомобили и пропуская сейчас только те машины, которые и должны были следовать в данной колонне. Иногда регулировщик заглядывал в свой список, подсвечивая себе фонариком. Но гораздо чаще мы слышали его громкий надсадный голос…

Минут через сорок показался долгожданный "хвост" мотострелкового полка, за которым должна была двигаться наша колонна. Вскоре и мы съехали со взлётно-посадочной полосы на главную дорогу Моздокского аэродрома. А дальше мы перемещались с откровенно черепашьей скоростью. Ведь военных автомобилей и бронетехники было слишком много, а утро только-только началось.

Уже совсем рассвело, когда мы наконец-то подползли на своем Урале к Контрольно-пропускному пункту аэродрома. За высоко поднятым шлагбаумом стояло около десятка гражданских. Среди них выделялась стройная девушка в светлой куртке и с распущенными по плечам длинными волосами. Она молча плакала и беспомощно оглядывалась по сторонам. Вот она присела и что-то начала говорить кому-то…

- Ты глянь! Что она делает?

От удивленного возгласа Тарасова я приподнялся на своем месте, чтобы увидеть полностью всё происходящее. Перед плачущей девушкой по залитой жидкой грязью земле каталась из стороны в сторону пожилая женщина. Которая дико кричала и выдирала из своей головы волосы. Её пряди целыми клоками разлетались по сторонам. Но женщина продолжала их исступлённо рвать… И кататься…

- Боже мой! - сказал я.

Зрелище было ужасающим. Из-за шума двигателей ничего не было слышно, ни умоляющего голоса беспомощно плачущей девушки, ни отчаянных криков самой женщины… Но там иногда мелькало искаженное болью лицо… Из грязи торчали вырванные ею волосы… И от всего этого становилось ещё тягостнее.

- Ну, и эти бар-раны! - ругался Тарасов на комендачей, стоявших у входа в КПП. - Ни хрена сообразить не могут! Увести её надо и успокоить!… А то…

Командир нашего отряда замолчал, но всё же продолжал смотреть на бьющуюся в истерике женщину. Девушка с льняными волосами стояла на прежнем месте и всё также лила слёзы. Из кузова только-только проехавшего КАМАЗа несколько пехотинцев что-то прокричали ей, но плачущая девушка лишь мельком взглянула на них… Потом она опять присела и стала уговаривать всё ещё катающуюся женщину. В десятке метров от них находились остальные гражданские. Однако они не смотрели ни на эту девушку, ни на кричащую женщину. Каждый человек из находившихся на обочине мужчин и женщин был занят самым важным в данную минуту делом. Ведь мимо них сейчас проезжали грузовые автомобили с личным составом внутри тёмных кузовов. И именно там могли находиться их сыновья или братья. Поэтому взоры гражданских людей были обращены именно на проезжающие КАМАЗы и Уралы с поднятыми задними тентами. Все искали своих… Чтобы обменяться хоть взглядами перед долгой и страшной разлукой.

А наш Урал всё ещё находился напротив плачущей девушки. Женщину я уже не видел, а только лишь русую девичью голову… Всю остальную картину закрывал автомобильный капот… Но вот наш Урал проехал вперёд ещё несколько метров… И всё осталось позади.

Было понятно, что и эта девушка, и женщина провожали кого-то одного. Может быть сына и брата одновременно. А может сына и жениха. Вероятно, они смогли увидеть друг друга… А потом началось самое ужасное… Женщина, то есть солдатская мать потеряла самообладание и от отчаянья начала кататься по грязной земле, выдирая свои волосы. А девушка ничего тут не могла поделать и только лишь плакала…

- А каково же было этому солдату? - проговорился вслух подполковник Тарасов. - И так уж… Настроение поганое, а после такой истерики…

Как оказалось, и наш комбат думал об этом неизвестном нам сыне или брате. Который сейчас ехал на самую настоящую войну. После такой печальной картины он наверняка, расстроен до глубины своей души. И эмоции его сейчас переполняют самые мрачные… А ведь с таким тяжёлым сердцем ехать на войну…

- Да и другие солдаты всё это наблюдали… - сказал я, как бы продолжая разговор о только что увиденном.

- Ну, да… - ответил Тарасов. - Нехорошо это… И себя доводить до такого… И других огорчать. На войну надо ехать с твёрдым намерением вернуться!

Комбат был прав как никогда. Это я уже знал на своём собственном опыте. Когда меня вместе с остальными бойцами отправляли в далёкий Афганистан, ко мне в учебный полк спецназа приехали родители. Мама приготовила плов, которого хватило на весь наш взвод. А батя втихаря передал мне бутылку водки, оприходованную втайне от сержантов уже поздним вечером. А ранним ноябрьским утром мы улетели… И обратно в Союз весь наш третий взвод вернулся в полном своём составе. Во втором взводе не досчитались одного… Младшего сержанта Гранькова. И всё… Остальные бойцы нашей первой роты вернулись целыми и невредимыми.

И отправляясь уже на эту войну… Вернее, если верить нашему Правительству и Президенту - на наведение конституционного порядка в Чеченской Республике. Я и сейчас надеялся возвратиться в Ростов-на-Дону вместе со всеми своими подчинёнными. Другие варианты исключались полностью.

Минут за пятнадцать мы доехали до железнодорожного переезда. Затем минут тридцать наш автомобиль "крался" в составе колонны по осетинскому городку Моздок. А потом мы миновали окраину, и скорость передвижения заметно увеличилась.

До конечной точки нашего маршрута, то есть Аэропорта Северный, было около сотни километров. С учётом всех неблагоприятных факторов, как то минирование дороги и разномасштабные подрывы, обстрелы колонны боевиками и открытие ответного огня, оказание первой медицинской помощи раненым и их возможная эвакуация прилетевшим с небес вертолётом… При всех этих моментах, всесторонне учтённых штабными военачальниками, нам полагалось добраться до города Грозного где-то к восемнадцати часам. То есть до наступления сумерек.

В данном случае мудрыми штабными аналитиками из оперативно-плановых отделов предполагалось то, что средняя маршевая скорость четырёх Уралов составит около десяти километров в час. Что, конечно же, несколько отставало от среднего темпа наступления тире отступления войск в июне-июле 41-го года. А ведь мы сейчас ехали в Чечню… Да ещё и в январе месяце. Так что 10 км в час - это являлось вполне выполнимым боевым заданием.

Однако сейчас на дворе был январь 1995-го года и современная манера ведения боевых действий вносила свои коррективы. То есть наша средняя "крейсерская" скорость упала до ещё меньших величин.

Самым неблагоприятным фактором являлось то, что четыре Урала нашего отряда двигались в составе войсковой колонны, в которой насчитывалось очень уж большое количество автомашин. И судя по всему их было далеко не двести и даже не триста!… В неё также входили танки и боевые машины пехоты, бронетранспортёры и артиллерийские тягачи МТЛБешки, громоздкие дальнобойные гаубицы и реактивные системы залпового огня, очень уж тихоходные бульдозеры на гусеничном ходу и почти что неповоротливые КАМАЗы-длинномеры, неуклюжие трейлеры для эвакуации подбитой бронетехники и кое-что ещё.[1]

- Слава Богу, что ещё шагающие экскаваторы в Чечню не погнали! И башенные краны тоже…

Искреннее возмущение подполковника Тарасова вызывало то, что в составе колонны двигалось слишком уж большое количество всевозможной инженерно-сапёрной и строительно-восстановительной техники. Именно они и замедляли нашу маршевую скорость.

А я смотрел вперёд и по сторонам в поисках всевозможных неприятностей. Ведь до административной границы Северной Осетии с Чечено-Ингушетией оставалось совсем немного километров. Их и так-то было - пару сантиметров по карте… И добрую половину этого пока ещё безопасного пути мы уже преодолели. То есть один сантиметр до осетинской границы. А вот уже за пределами этой РСОА… Вот там-то и начиналось самое интересно-загадочное и таинственно-коварное… О чём стоило поломать свою головушку.