Знак Юка (СИ) - Виктор Юрьевич Молчанов

гаркнула под стрехой, Омуран был уже на ногах.

   – Может, не пойдёшь? Непогода, – проговорила мать, ещё простоволосая, достававшая как раз большую корзинку для хорочьих яиц, что полагалось собрать как раз на рассвете. Тут ведь только проспи нужный час – и останешься с голым носом. Под стреху, где глупые птицы кладут яйца, охочи соваться и хищные птицы-ары и мелкий зверь-малокоч, детёныша которого дядька Вой подарил Омурану прошлым летом, принеся из леса. Зверёк вырос пушистым и сильным, но под стреху лазал, сладу с ним не было. Вот Омуран или мать и собирали хорочьи яйца, пока Кочч, как назвал Омуран любимца, о них ещё не проведал.

   «Не пойдёшь». Это она специально так. Стоит пролениться или испужаться и – прости-прощай гордое звание охотника. Так и задразнят маменькиным сынком. В поселении ничего ведь не скроешь. А в другой раз может, позовут и не в этот сезон.

   – Не, я готов.

   – Тогда надень пояс, – улыбнулась мать, – Отец с вечера всё собрал. И – беги к дядьке. А то ведь ждать не станет. Только ничего без спроса не трогай, смотри!

   А то он не знает! Тронешь тут. А потом либо слуха, либо зрения либо, ещё чего лишишься. В поясе-то главная сила охотника. На каждого зверя – своё средство. Это как со знаками – пока все завитушки не изобразишь – не дастся он. Даже самые простейшие. Тот же знак птицы-ары, на шалашик похожий, да и на птицу ту же, когда она стоит ноги врастопырку. А спереди что? Клюв. А забудешь загогуку клюва – им же и получишь, ибо тварь сия зело клевача. Шума только не любит. Зато на всё блестящее падка. Если совсем невтерпёж – её на блестюшку и мальчишка поймать может. Навар не очень, мясо жестковато, но ведь на то он и первый в обучении, знак Ары, самый лёгкий потому что.

   Пояс пришёлся как раз впору. Впрочем, все ремешки для него отец заранее примерял на Омуране, готовил. И чтоб легко расстёгивались, и чтоб не мешались. И коробочки-вобы. А на каждой коробочке знак. На одной – знак Ары, на другой – Елдрика, на третьей – Юка малого. На некоторых знаков не было. То ли на тех, знаки которых Онуран ещё не изучил как должно, то ли они для чего другого. Но все вопросы – это к дядьке Вою, который, скорее всего, уже заждался юного охотника. Омуран выскочил из дома, прихватив лишь накидку из зверя-елдрика. Кожа с него не только для письма годна. Из неё и плащи хороши. Лёгкие, упругие, влагу не впитывают, на свете не бликуют. Из-за шкур и ловят зверя того. Впрочем, поймать легко. Труднее выследить.

   Дядька встретил Омурана ворчанием. Едва заслышав тихий свист мальчика под окном, вышел, глянул в ту сторону, откуда вскорости должно было показаться солнце, прищурился испытующе.

   – Ладно, считаем, что успел. Знаки помнишь?

   Омуран кивнул. Дядька двинулся в сторону выхода из селения, к тому месту в частоколе, где был закрываемый проход.

   – Гимнастику делал?

   Мальчик округлил глаза. Какую гимнастику? Да, утром он обычно со сверстниками и детишками помладше должен выполнять ряд упражнений под монотонный речитатив старика Хыша, но сегодня-то он уже почти охотник. Он идёт рядом с дядькой Воем.

   – Нет, а... зачем?

   – За надом. Хыш что, не пояснял, зачем оно?

   Онуран замотал головой. Нет, старик каждый раз им, конечно, толдычил, что без гимнастики они пропадут понапрасну, что только с ней... но кто ж его особо слушает, когда едва глаза на рассвете разомкнули? Сделали – и то ладно.

   – Тогда делаем вместе. – Дядька остановился шагах в пяти от прохода, поставил Омурана перед собой, и начал медленно, даже медленнее, чем старик Хыш причитать, пристально смотря на Омурана:

   – По. Ел. Кара. Юк. Боль. Ара!

   Охотник сам проделывал знакомые движения, а мальчик повторял за ним. Движения выглядели так, а вроде и не совсем.

   – Где твоя правая рука? – Не меняя позы, спросил наставник после первого цикла движений.

   – У пояса.

   – Посмотри глазом, на какой вобе.

   Онуран глянул. Коробочка, на которой покоилась кисть, словно пыталась клюнуть его носом хищной птицы.

   – Знак «Ара». Ой, дяденька, так...

   – Внутри свистелка. Видишь птицу-ару. Делаешь движение. Жмёшь свистелку. Птицы улетают. Перевернёшь воб – там тоже крышка. Но с красным знаком Ары. Внутри тонкая сеть. Как ловить – учить не буду. А теперь – десять первых движений гимнастики. Я должен знать, что ты готов.

   Пыхтя и немного путаясь, Онуран продемонстрировал наставнику приёмы, которые из утра в утро старик Хыш пытался вложить в юные тела. Обычно Онуран не сильно налегал на эти занятия, считая их чем-то вроде малышовской разминки. Ему больше нравилось выводить буквы и читать истории зверей и птиц. Но теперь гимнастика совсем с другого бока открылась ему. Хороший охотник должен ведь, не думая, достать то, что надо. Оттого и учат детей всем этим движениям. Едва они начинают ходить и понимать хоть что-то. Дядька Вой поправлял его раза три. Иногда морщился, а когда потребовалось сделать «Елдриков приём», который Омуран уж очень не любил, ибо там были низкие наклоны, даже помотал головой.

  – На зверя-елдрика тебя не возьму. Так старику Хышу и передай. Пусть погоняет тебя. А раз в два дня будешь показывать лично мне. Понял?

   Омурон кивнул. Как не понять. Придётся, значит, теперь потеть и, как и другие подростки, заниматься не только развлечением. Уж он-то знает, как соседский Нюболт пыхтит вечерами. Видно, тоже не везде берут. А на Омурановы вопросы хитрец отвечает только «Значит – надо». Почти как дядька. Кто ж сам признается, что старого Хыша плохо слушал?

  – Пойдём.

   За частоколом Омуран ещё никогда не был. Только охотники могут туда выходить. Ну и иногда женщины. И то не все. А только сборщицы ягод, и то лишь в сопровождении мужчин-защитников.

   Шли молча. Дождь, начавшийся ещё ночью, мочил непокрытые головы. Под ногами шуршала трава. Идти настолько же неслышно, как идёт дядька, Омуран не мог, но на ходу старался замечать, что делает тот, чтобы не шуметь. Получалось не всегда, но тогда дядька оглядывался и почти одними знаками показывал, на что надо было ему обратить внимание. Тут тебе и сухие сучки, неотличимые от выступавших упругих корней и норки мелких тварей, в которые нога так и хотела сама провалиться.

   И вдруг наставник присел. Присел и сделал знак Омурану. Пригнись, мол, и – сюда.