«Дело военных» 1937 года. За что расстреляли Тухачевского - Герман Смирнов

ИОНА ЭММАНУИЛОВИЧ ЯКИР: родился в 1896 г., член большевистской партии с апреля 1917 г., награжден тремя орденами Красного Знамени, член ЦК ВКП(б) и ЦИК СССР, командующий войсками Киевского военного округа, командарм 1-го ранга.

ИЕРОНИМ ПЕТРОВИЧ УБОРЕВИЧ: родился в 1896 г., член большевистской партии с апреля 1917 г., награжден тремя орденами Красного Знамени, кандидат в члены ЦК ВКП(б) и член ЦИК СССР, командующий войсками Белорусского военного округа, командарм 1-го ранга.

АВГУСТ ИВАНОВИЧ КОРК: родился в 1887 г., член партии с 1927 г., награжден двумя орденами Красного Знамени, член ЦИК СССР, начальник Военной Академии имени М. В. Фрунзе, командарм 2-го ранга.

РОБЕРТ ПЕТРОВИЧ ЭЙДЕМАН: родился в 1895 г., член партии с марта 1917 г., награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды, член ЦИК СССР, председатель Центрального совета Осоавиахима СССР, комкор.

БОРИС МИРОНОВИЧ ФЕЛЬДМАН: родился в 1890 г., член партии с 1919 г., начальник одного из Главных управлений Красной Армии, комкор.

ВИТАЛИЙ МАРКОВИЧ ПРИМАКОВ: родился в 1897 г., член партии с 1914 г., награжден тремя орденами Красного Знамени, член ЦИК СССР, заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа, комкор.

ВИТОВТ КАЗИМИРОВИЧ ПУТНА: родился в 1893 г., член партии с февраля 1917 г., награжден орденами Красного Знамени, военный атташе в Великобритании (по 1936 г.), комкор.

Словом, это были яркие образы настоящих большевиков-ленинцев. Усомниться в преданности этих людей Советской власти, казалось, было совершенно невозможно. Но юристы не могут полагаться на эмоции. Пока же перед нами лежало дело, заключительным документом которого был приговор Специального судебного присутствия, в котором говорилось: все они – враги народа… За справками на арест шли протоколы допросов. В один голос, без каких-либо противоречий все арестованные признали, что занимались вредительством, шпионажем, сорганизовавшись в заговор, ставили своей целью свержение Советской власти.

В итоговом документе – обвинительном заключении – утверждалось:

«Следственными материалами установлено участие обвиняемых, а также покончившего жизнь самоубийством Гамарника Я. Б. в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР. Находясь на службе у военной разведки этого государства, обвиняемые систематически доставляли военным кругам этого государства шпионские сведения, совершали вредительские акты в целях подрыва мощи Рабоче-Крестьянской Красной Армии, подготовили на случай военного нападения на СССР поражение Красной Армии и имели своей целью содействовать расчленению Советского Союза и восстановлению в СССР власти помещиков и капиталистов».

Далее к делу была приобщена копия сообщения «В Прокуратуре Союза ССР» (опубликовано в печати 11 июня 1937 г.):

«Дело арестованных органами НКВД в разное время Тухачевского М. Н., Якира И. Э., Уборевича И. П., Корка А. И., Эйдемана Р. П., Фельдмана Б. М., Примакова В. М. и Путны В. К. расследованием закончено и передано в суд…»

Вот что сразу обратило на себя внимание: несоответствие дат арестов с датами первых допросов, которые были учинены спустя несколько дней. Не могло же быть так, чтобы арестованных не допрашивали? Предполагали, что допросы велись, но показания не устраивали тех, кто возбудил это дело. Показания, безусловно, были нужны, но какие? Только и только признательные. Получить их надо было любой ценой…

Мы заметили на нескольких страницах протокола серо-бурые пятна… Такие пятна оставляют капли крови… Может быть, это тоже кровь? Проконсультировавшись со специалистами, назначили судебно-химическую экспертизу… Оказалось, действительно кровь.

Все очевиднее становилась необходимость испросить у следователей разъяснений по всем этим вопросам. Но где они, эти следователи? Ведь прошло почти двадцать лет. Сотрудники ГВП занялись их розыском…

* * *

Но вернемся пока к материалам. Вот стенограмма-протокол заседания Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР. Состоялось оно 11 июня 1937 г. и началось в 9 часов утра.

Председательствовал армвоенюрист В. В. Ульрих. Подсудимым разъяснили: дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г. Это означало: участие защитника в судебном процессе исключается, приговор окончательный и обжалованию не подлежит…

Стенограмма состояла всего из нескольких страниц. Это свидетельствовало о примитивности разбирательства со столь тяжкими и многочисленными обвинениями. Да и тот факт, что весь «процесс» длился один день, говорил сам за себя. Пересказать все содержимое стенограммы нет необходимости. Чтобы лучше представить себе, какие показания давали подсудимые по тому или иному пункту обвинений, их сгруппировали. И вот что получилось.

Тухачевский прежде всего заявил: «У меня была горячая любовь к Красной Армии, горячая любовь к Отечеству, которое с Гражданской войны защищал… Что же касается встреч, бесед с представителями немецкого Генерального штаба, их военного атташата в СССР, то они были, носили официальный характер, происходили на маневрах, приемах. Немцам показывалась наша военная техника, они имели возможность наблюдать за изменениями, происходящими в организации войск, их оснащением. Но все это имело место до прихода Гитлера к власти, когда наши отношения с Германией резко изменились…»

Аналогичные показания дали Уборевич, Корк, Фельдман, Якир, Путна. Кроме того, Якир учился в 1929 г. в академии генерального штаба Германии, читал там лекции о Красной Армии, а Корк некоторое время исполнял обязанности военного атташе в Германии.

Какие же именно виды военной техники или сведения разгласили подсудимые и действительно ли они составляли военную тайну? Ответа в деле не оказалось. Да его тогда и не искали…

Выяснялся на суде и такой вопрос: разделяли ли подсудимые взгляды лидеров троцкизма, правых оппортунистов, их платформы? На этот вопрос Тухачевский ответил: «Я всегда, во всех случаях выступал против Троцкого, когда бывала дискуссия, точно так же выступал против правых».

Это утверждение никем не было опровергнуто. Путна же признал «наличие связей» со Смирновым И. Н., Фельдман – с Пятаковым.

Однако никакой ясности в характер этих связей внесено не было. Суду сообщалось, что эти люди высказались против политики нашей партии и намекали на возможное сотрудничество их оппозиций с военными, но оно не состоялось…

Другое тяжкое обвинение – вредительство по ослаблению мощи Красной Армии. По поводу этого пункта обвинения Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич разъяснили, что да, замедлялись темпы строительства военных объектов, реконструкции желдорузлов, формирования воздушно-десантных частей и т. д. Да, было немало недостатков и упущений в боевой подготовке войск, в чем они признавали свою ответственность.

В то же время Тухачевский заявил следующее: «Если бы немного поднажали и дополнительные средства дали, то я считаю, что нет никаких в этом затруднений, наше положение чрезвычайно сильно выиграет и мы польско-германский блок можем поразить».

Как вредительство со стороны Тухачевского и активно поддерживающих его Уборевича и Якира расценивалось их настойчивое отстаивание концепции ускоренного формирования танковых соединений за счет сокращения численности и расходов на кавалерию. С резким осуждением такой концепции выступил на суде С. М. Буденный. И другие члены присутствия задавали подсудимым вопросы, пытаясь изобличить их в предательстве интересов Красной Армии: и Блюхер, и Белов, в особенности Алкснис, добиваясь, например, от Корка ответа на вопрос по поводу передачи сведений представителям немецкого генерального штаба о войсках Московского военного округа. Корк отвечал, что неоднократно встречался с немцами на дипломатических приемах, вел разговоры, но сообщал сведения, которые можно было давать. Ульрих неизменно спрашивал: «Вы подтверждаете показания, которые давали на допросе в НКВД?» Когда Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич пытались что-то разъяснить, Ульрих обрывал: «Вы не читайте лекций, а давайте показания». Однако подсудимые продолжали утверждать, что они правы, что будущая война будет войной моторов…

Наконец, выяснился вопрос: был ли у подсудимых сговор по поводу отстранения К. Е. Ворошилова от руководства Красной Армией? Тухачевский, Уборевич, Корк, Путна признали, что разговоры об отстранении Ворошилова между ними велись. Уборевич уточнил: когда решили поставить в правительстве вопрос о Ворошилове, то «нападать на Ворошилова по существу уговорились с Гамарником, который сказал, что крепко выступит против Ворошилова».

Почему хотели выступить против Ворошилова? Какие ошибки и упущения могли быть поставлены в вину наркому? На суде этого не выясняли. Намерение же подсудимых обратиться в правительство расценили как вынашивание террористических намерений в отношении товарища Ворошилова.