Эмигрантка - Светлана Замлелова

В душе, как всякий одинокий человек, он был робок, но чтобы товарищи не оттолкнули и не засмеяли его, старался казаться развязным. А повзрослев, стал держаться крайних взглядов.

Взросление Ивана совпало с переменами в общественном сознании. И Иван быстро усвоил то новое, что, как казалось ему, выведет его вперёд и навеки избавит от обид и насмешек. Усвоив, что несомневающийся человек лучше того, кто склонен винить себя, что инстинкт должен быть освобождён от всякого давления, что цена успеха – ничто в сравнении с самим успехом, и что, наконец, нет зла, кроме грубой силы, – усвоив всё это, Иван ощутил себя довольным, свободным и полноценным. И тут же, по странному совпадению, ударился в самый грязный разврат.

Но только очень скоро, как это не раз уже случалось в русской жизни, Ивана качнуло в совершенно противоположную сторону. Причиной таких резких и радикальных перемен в Иване стал... Бог.

В новой корзине, наряду со свободой и успехом, был бог. Но не карающий Бог-Отец и не милующий Бог-Сын, а бог-покровитель торговли. Или вроде того.

Другого Бога Иван не знал, а потому принял этого. Но книги ли, ранняя ли привычка буравить умом всякий предмет – Иван вскоре заподозрил, что бог его ненастоящий. Начались поиски настоящего Бога. Поиски были мучительными: Иван пробовал, злился, сомневался, ненавидел... И наконец нашёл.

Впечатлительному и любознательному Ивану вместе с настоящим Богом открылись и новые убеждения. Всё, что ещё недавно казалось передовым и прогрессивным, было отброшено и проклято. Новая, возвышенная идея захватила и подчинила себе Ивана, вдохновила и потребовала дела.

Свежие впечатления, неиспытанные ранее чувства Иван счёл важным открытием и загорелся поделиться ими с каждым.

Иван начал писать.

Рассказы его были остроумны, местами злы. Злость была источником его вдохновения. Разозлившись, Иван становился беспощаден на бумаге. Искры тогда летели из-под его пера; слова – как клейма, фразы – как удары бича. Но злость проходила, и скучно становилось тогда Ивану, и совсем уж больше ничего не хотелось.

Иван носил рассказы издателям. Но те, точно сговорившись, странно смотрели на него и, как один, печатать отказывались. Иван, мечтавший теперь не об успехе и выгоде, но одержимый бескорыстной активностью, принял решение устроить в сети Интернет свой собственный сайт и разместить там свои рассказы, а равно и лучшие образцы современной отечественной прозы.

Вечерами Иван рыскал по литературным сайтам, отыскивал жемчужные зёрна и тащил их к себе. Неизбалованные вниманием издателя авторы, охотно давали на то своё согласие.

Как-то Иван наткнулся на серию жалостливых рассказов о бедных русских людях, которым не платят заработную плату. Автором рассказов была дама, писавшая о себе, что живёт в Америке, но тоскует о России. Ивану это понравилось. Он задержал взгляд на фотографии дамы.

Дама смотрела не прямо перед собой, а искоса и сверху вниз. Маленькие, обведённые чёрным, глазки, по-детски пухлые щёки, рот, изогнутый как лук Амура – лицо показалось Ивану капризным и самодовольным.

«И не хочется верить, что Нью-Йорк стал моим домом», – прочитал ещё раз Иван и отправил капризной даме письмо следующего содержания: «Уважаемая Анисья Макаровна! Ваш электронный адрес нашёл на сайте Альманаха. Здесь же познакомился с Вашим творчеством. Обращаюсь к Вам с просьбой позволить разместить Ваши рассказы на моём персональном сайте.

Ваше творчество мне близко. Жаль, что таких писателей сегодня почти не публикуют российские издательства. Особенно тронул меня рассказ о бабушке Насте.

С уважением, Иван Кутузов».

* * *

Письмо из России от молодого, как ей показалось, человека взволновало Анисью Макаровну. Мало того, что это было первым и скорым признанием её литературного таланта, к ней обращался почтительный молодой мужчина. И, перечитав несколько раз письмо Ивана, Анисья Макаровна уже представила, как опекает и направляет его. Она не сомневалась, что он знаком с её биографией и неспроста обратился именно к ней – её богатый жизненный опыт и художественное дарование привлекли этого молодого человека. И кто знает, быть может, у них завяжется дружба, она пригласит его сюда, в Америку, и поможет устроиться... И он всю жизнь, всю жизнь будет благодарен ей! Она станет рассказывать ему – много и обо всём, а он будет слушать, слушать и удивляться тому, как много она страдала. Но она останется такой же простой и доступной. Ни одним словом она не выдаст снисхождения, которое невольно испытывает к бедному мальчику.

На другой день, твёрдо решив покровительствовать симпатичному юноше, Анисья Макаровна написала ответ: «Добрый день, Ваня! Дико извиняюсь за задержку письма. Да, на сайте Альманаха у меня много всякого. Прочитайте, присмотритесь, что понравится – можете взять. Но только меня предупредите, ЧТО ИМЕННО взято.

Хорошо?

Зайду на Ваш сайт, почитаю Ваше.

О том, что не печатают. Чтобы печатали, надо отправлять. Всюду и везде. Мы ведь этого не делаем.

Где Вы живёте? Чем занимаетесь? Где печатались? Я напишу ответ – вот и завяжется переписка!

Жду. С уважением, Анисья (или, как меня теперь называют, Эн)».

«Читать и присматриваться» Иван не собирался, а решил довольствоваться рассказом о бабушке Насте. Вступать в переписку с незнакомой дамой из Америки он не имел ни малейшего желания. Бегло прочитав письмо и удовлетворившись полученным согласием, Иван тут же забыл об американке. «Надо будет поблагодарить, – подумал он. – Впрочем, как закину на сайт, так и отпишу». Но, спустя три дня, Иван снова получил письмо из Америки. Это было слово в слово давешнее послание от Анисьи Макаровны – ей, видимо, так не терпелось завязать переписку, что, не дождавшись ответа, она отправила его повторно.

Подивившись настойчивости, с которой американка напрашивалась к нему в корреспонденты, Иван счёл дальнейшее молчание невежливым и решил ответить.

«Здравствуйте, Эн!», – написал Иван и задумался. Конечно, первым делом стоило поблагодарить. Надо ответить и на вопросы. А для пущей вежливости и самому о чём-нибудь спросить.

«Благодарю Вас за согласие, – продолжал Иван. – В ближайшее время собираюсь разместить Ваши произведения на сайте. Сообщу обязательно, какие именно рассказы размещены.

В настоящее время живу с отцом и его сёстрами под Москвой. У нас свой дом.

Наверное, последую Вашему примеру и опубликуюсь в Альманахе. Всё, что я написал, есть на моём сайте».

Иван снова задумался.

«А Вы, если я правильно понял, живёте в США? – продолжал он. – Мне почему-то всегда грустно за соотечественников, вынужденных жить за границей, и особенно в США.

Всего Вам доброго.

С уважением, Иван».

Анисья Макаровна была уверена, что юноша не отвечает ей только потому, что не получил письма. Предположения подтвердились, когда Иван откликнулся.

Анисья Макаровна улыбнулась: ну, конечно! Живёт в собственном доме, наверное, связь плохая, дороги никудышные, все кругом пьяные. Какой уж тут Интернет!

И он ещё умудряется жалеть американцев! Либо он очень наивен и добр, либо завистлив как все русские, которых не пускают за границу.

В тот же день Анисья Макаровна написала: «Добрый день, Ваня! Насчёт моих рассказов – хорошо, договорились. Вчера изучала Ваш сайт. Заходила и на другой (параллельный, т.с.), где напечатан стишок Вашей однофамилицы(?), жены(??), сестры(???).

Хорошо. А каким Вы хотите видеть в дальнейшем Ваш сайт? Как часто собираетесь печататься в этом своём Альманахе? Чем заняты в литературе? Где печатаетесь? Направленность (вижу на сайте несколько христианский уклон)?

Да. Я живу в Нью-Йорке. С детства (корнями, как я это называю) жила в Карабаше. Потом Таджикистан. Тоже не Россия. Двадцать лет там. И вот уже четырнадцать в Америке. И знаете, Ваня, мне грустно за наших таджиков, принимающих в России смерть за кусок хлеба.

Грустно бывает, но уже привыкла жить вне России. Приезжаю часто. В Москву, в Челябинск, в Свердловск (Екатеринбург). Бываю за границей. Ничего.

Пишите. Всегда рада.

С уважением, Эн».

Новое письмо удивило и неприятно задело Ивана.

Иван видел, что совершенно неинтересен своей новой знакомой и отлично понимал, что переписка – дело пустое, и лучше бы его вовсе оставить. Но странное чувство, похожее на азарт, горячило Ивана и подсказывало, что отступать рано и что самое интересное впереди. К тому же здесь была интрига: была какая-то «Ваша однофамилица», был «параллельный, т.с.» сайт, было пренебрежение в словах «этом своём Альманахе», было безразличие в повторяемых вопросах, скромное достоинство за словами «Да. В Нью-Йорке» и, наконец, что-то покровительственное во фразе «Всегда рада».