Ночь перевертышей - Юрий Лантан

он отказался и потопал к палатке. Так и сгинул.

Пепел упал с кончика сигареты, и Степаныч отбросил окурок в костер. Илья сидел как оглушенный. Он не знал, верить ли услышанному: откровение егеря казалось пьяным бредом старого отшельника, но оно же могло стать разгадкой исчезновения отца.

— А кем был этот человек-перевертыш?

— Не знаю. — Степаныч пожал плечами и посмотрел в сторону леса. — Но одно мне не дает покоя: вдруг из-за него твой отец и пропал?

* * *

Илья не мог заснуть. Ворочался в спальном мешке, перебирая в голове старые воспоминания и новые факты — слишком невероятные, чтобы в них поверить.

Степаныч ушел в егерский домик около часа назад, сославшись на то, что близится гроза и лучше переждать ее в укрытии. Старик припомнил слова жителей деревеньки: в красную ночь в лес ходить нельзя. Но Илья уже находился в лесу, и его прибежищем служила потрепанная отцовская палатка. Степаныч уговаривал Илью отправиться к нему в домик, но перспектива провести ночь в комнате с храпящим мужиком, вдыхая едкий перегар, не внушала особой радости. Голова и так трещала от алкоголя, духоты и безумного рассказа егеря. Илье хотелось побыть наедине с воспоминаниями — и чувством вины.

Пять лет назад отец звал его на охоту. «Давай-ка, сын, тряхнем стариной, а то давненько мы в лес не ходили», — говорил он. Илья отказался, а по какой причине — уже и не помнил. Возможно, то был очередной завал на работе или вечеринка у друзей? Какая теперь разница. Навязчивая мысль годами саднила в душе: если бы он отправился на охоту с отцом, беды бы не случилось.

Снаружи, где-то в глубине леса, треснула ветка. Илья прислушался. По прошлым походам он помнил, что дикая природа в любое время суток наполнена звуками, но эта ночь была необычайно тихой, будто застывшей в душном предгрозовом воздухе: снаружи не доносилось ни стрекота сверчков, ни уханья совы, ни шума листвы.

Илья решил было, что треск ветки ему почудился, как вдруг в нескольких метрах от палатки что-то зашуршало. Он расстегнул спальный мешок, наполовину выбрался из него и, облокотившись на одну руку, повернул голову в сторону звука.

Шорох приближался: из леса к палатке будто кто-то медленно полз по сухой траве. Но кто это мог быть? Илья перебрал в памяти представителей местной фауны: лисы, кабаны, зайцы, лоси, росомахи, белки, выдры, утки, гуси, гадюки… Кого еще они с отцом видели? Из всех перечисленных зверюг ни одна не передвигается со звуком волочащегося по земле мешка, да и по ночам все спят, разве что кроме лисиц, у которых сейчас самое время для охоты. Впрочем, нужно быть очень неосторожной лисой, чтоб так шумно подбираться к добыче. А может, то ползет не лисица, а ее перевертыш, которого видел сегодня Степаныч? Вот и звуки такие странные, шумные.

Пока Илья размышлял, шуршание затихло. Может, и правда почудилось? Он мог спутать его с потрескиванием догорающих углей в костре, хотя Степаныч перед уходом потушил огонь водой, как и подобает образцовому егерю.

Илья ухмыльнулся, подивившись своей впечатлительности, и покачал головой: нужно меньше слушать сумасшедших россказней. И только он собирался откинуться на подушку, как снаружи раздался тихий протяжный стон.

Сердце заколотилось, а тело обдало влажным холодком, словно Илья провалился в прорубь. Он сглотнул вязкую слюну и полностью выбрался из спальника, стараясь не шуметь. Рука наткнулась на холодный металл: ружье.

«Ты это, спи с карабином», — посоветовал на прощание Степаныч, когда Илья наотрез отказался ночевать в домике егеря. И сейчас напутствие старика пришлось как нельзя кстати: какая бы зверюга ни стонала возле палатки, против свинца ее шансы невелики.

Илья схватил ружье и подкрался к вентиляционному окошку, обшитому москитной сеткой. Вгляделся: поляна, на которой он устроился на ночлег, потонула в багряном полумраке. Деревья, обычно черные в ночи, теперь казались вымазанными в темной крови, а стоптанная земля, еще недавно скучно-серая, стала бурой. Но откуда взялись эти странные оттенки? Ведь закат уже отгорел, а небо затянуло тучами. Или прав был Степаныч: близится красная ночь? Закружилась голова, и Илья понял, что, прислушиваясь, слишком надолго задержал дыхание. Он втянул воздух — сухой, наэлектризованный.

По поляне разнесся стон. Он исходил откуда-то слева, за пределами видимости окошка. Илья, сощурившись, вглядывался в полумрак, силясь разглядеть хоть что-то кроме частокола деревьев и зарослей кустарников. К постаныванию присоединилось тихое то ли кряхтение, то ли хныканье — будто кто-то едва справлялся с тяжелой ношей, болью или… похмельем? Внезапная догадка прошибла Илью: Степаныч! Похоже, егерь все-таки перебрал со спиртным и теперь шатался по лесу, изнывая от дурноты.

— Эй, кто там пьяный бродит? — гаркнул Илья.

Он ожидал услышать в ответ знакомый голос с хрипотцой, но вместо него с поляны донеслось утробное мычание, а затем — звонкий грохот опрокинутого котелка.

Да что там, черт подери, творится?!

Илья схватил фонарик и направил луч в окошко. Конус света рассек темную поляну — и выцепил возле пенька, у которого валялся перевернутый котелок, белесую фигуру.

У Ильи сперло дыхание.

В бледном свете фонаря дрожало существо: голое, угловатое, вымазанное в грязи. Илье потребовалось несколько мгновений, чтобы понять — это был человек, но человек странный, жуткий, неестественный. На первый взгляд казалось, что он выгнулся в стойке «мостиком», упираясь конечностями о землю, но, всмотревшись, Илья с ужасом понял, что человек стоял на четвереньках, вот только от плеч у него прорастали согнутые, как у кузнечика, ноги, а из ягодиц протянулись худосочные руки: верхние и нижние конечности поменялись местами. Пошатываясь на них, урод с трудом пытался устоять.

Головы не было. Вернее, она отсутствовала там, где обычно располагалась у людей: на месте шеи зияла сочащаяся чем-то слизистым рана. Голова же выпирала аккурат посередине спины, словно горб у верблюда.

Рассмотреть лицо Илья не успел: перевертыш, покачиваясь, сдвинулся с места и, неловко передвигая конечностями, поковылял к палатке. Существо издавало жуткие звуки: хрипящие, горловые, отрывистые — будто силилось что-то сказать, но никак не могло.

Илью прошибло холодным потом — и тут же обдало жаром. Его трясло так, будто он схватился за оголенный провод под напряжением. Фонарик выпал из рук, и Илья отпрянул от окошка. За брезентом раздавалось шуршание: перевертыш торопливо направлялся ко входу. Илья схватил ружье и, пытаясь унять дрожь в руках, нацелил ствол на полог палатки.

Что это за тварь?!

Шорох неуверенных шагов приближался, и в сознание Ильи, как нож, воткнулась жуткая догадка: а что, если это тот самый перевертыш, из-за