Будем жить - Андрей Кокоулин

Помедлив, я касаюсь стенки манипулятором.

Спасательный код универсален: точки и тире, стуки долгие и короткие. "Рылов, — стучу я. — Ты — Рылов".

Пауза кажется долгой.

"Кто ты?" — наконец ловлю я обратный стук.

Если бы я помнил!

"Неважно, — корябаю в ответ. — Важно… Что делать?".

Где-то внутри меня оживает система самотестирования, прогоняет — от красного к зеленому — проценты готовности узлов, проверяет датчики, подсчитывает ресурсы.

Щекотно.

"Силаев? Кирер? — стучит Рылов. — Что случилось?".

"Две пробоины, — отвечаю я. — Все мертвы. Что делать?".

Система самотестирования сообщает мне, что память забита непонятными массивами. Стереть их или нет? Стереть их?

Сте…

До меня в последний момент доходит, что непонятные массивы — это я. Отложить, дура, командую, отложить.

Система обиженно глохнет.

"Что с детьми? — стучит Рылов. — Трюм задело?".

Я прохожусь сенсорами по прячущимся в темноте наклонным створкам трюма. Что можно определить? Ничего нельзя определить.

Ни человеку, ни "Муравью".

Вроде герметично, панель темная, без аварийной подсветки. Что там внутри — бог знает.

"Не знаю, — стучу я. — Визуально створ норма".

Рылов молчит долго.

Система "Муравья" опять начинает тестирование: батареи — ок, манипуляторы — ок, малые движители — ок, сенсоры: тепловые, масс-детектор, спектральные, видео — ок, комплект саморемонта — ок, корпус — ок.

Используемые программы…

"Пробоины — это таэтвали?" — стучит Рылов.

"Не знаю, — отвечаю я. — Возможно. Какой-то вид плазменного оружия".

От теста хочется почесаться.

Используемые программы: навигация, разработка маршрутов — ок, позиционирование — ок, прием сенсорной информации — ок, движение — ок, задачи…

Внутри меня что-то пискнуло.

Текущая задача не определена. Анализ… анализ…

Разрешить доступ к инструкциям и алгоритмам действий? Нет. Ввести задачу вручную? Нет. Запустить консервацию? Черт, нет!

Система снова глохнет. Надолго ли?

Меня посещает ощущение тесноты. Я заперт, заперт в одном объеме с программой "Муравья", воздуха, воздуха.

"Что делать?" — стучу я Рылову.

"Ресурсы?" — спрашивает он.

"Мультибот "Муравей".

"Бессонов, ты?" — быстро, радостно стучит Рылов.

Я чуть ли не испуганно отнимаю манипулятор от стенки. Бессонов? Я — Бессонов? Или труп — Бессонов? Это что, моя фамилия?

В поисках подсказки я оборачиваюсь к трупу, которому фиксаторы не дают сползти с кресла на палубу. Тепловые сенсоры оконтуривают его синим, как кусок льда.

Кровь поблескивает в мигающем свете.

Что может подсказать кусок льда? Я не чувствую, что он — это я.

"Да", — стучу я.

"Леша, — отзывается Рылов, — ты можешь запустить прыжок?"

Я снова оглядываюсь на труп.

"Не знаю, — стучу я. — Если попаду в двигательный. Основной пульт, кажется, убит. Ты как?"

"Греюсь", — приходит вибрация.

Система "Муравья" выдает инфо: использование памяти нефункциональным массивом ограничивает возможности системы.

И тут же интересуется: удалить нефункциональный массив?

Черт, я уже — нефункциональный. Значит, надо двигаться. Время, время. Нет, говорю, не удалять, дура, попробуй только.

"Есть мысль сделать тебе шлюз", — стучу я Рылову.

"Автоматика не откроет".

"Если что, убью датчик".

"Сам-то как?"

"Жив пока".

"Ладно, — стучит Рылов. — Отбой".

Так. Я совсем по-человечески топчусь на месте. Куча сенсоров, и на пластисталевом брюхе, и на сплющеной полиуглеродной морде, а хочется по привычке шею повернуть.

Свет выхватывает дуги каркаса и крановые балки, ящики на платформах и два контейнера, примагниченные по обеим сторонам палубы. Всю мелочь, все книги, инструменты, спальные мешки, обувь, одежду выдуло вместе с воздухом.

А мне надо…

Что мне надо? Мне надо раскроить метров пять внутренней обшивки, свернуть аркой и приварить ее тамбуром к медотсеку. Запенить герметиком. Потом проверить скафандры, кислородные картриджи и генератор. Скафанд положить в тамбур. Если генератор воздуха живой, хотя, конечно, вряд ли, то уже думать, как заделать дыры.

Но сначала — Рылов.

Подходящий кусок обшивки я нахожу над головой.

Мне, как "Муравью", любые поверхности доступны. Я взбираюсь наверх, ловко переступая через балки и энерготрассы, и зависаю над нужным участком. Он уже размечен пунктиром на внутренней карте.

Система пищит: растет объем нефункциональной памяти. Произвести оптимизацию?

Нет.

Я разъединяю пальцы на манипуляторе, рыльце резака между ними скользит наружу, на кончике его посверкивает тонкая оптическая игла.

Начальная точка.

Игла, приобретая вишневый оттенок, касается обшивки, титанопласт темнеет и медленно расползается в стороны, плывет, застывает буграми по краям. Внутренний контроль подсчитывает расход мощности.

Проход от второй точки до третьей.

Я придерживаю провисающий угол, продвигая иглу по титанопласту.

Вид сверху мрачен: темная, с серебристыми вставками аппарелей наледь палубы, серые вертикали бортов, одинокий, поваленный набок стол, мое кресло, мертвая аппаратура.

И трупы. Их тридцать семь.

Еще двое в командно-пилотажном. Шестерых, полчается, через пробоину взял космос. Их, наверное, и не найдут никогда.

Титанопластовый лист беззвучно падает вниз.

Не останавливаясь, я режу второй, поменьше, он будет импровизированным люком.

Система звенит: дефицит свободной памяти. Конфликт приложений. Нефункциональный массив в рабочей области!

Невдомек, заразе, что это я думаю.

Быстро устанавливаю приоритеты: переходной герметичный тамбур, картриджи, двигательный отсек, ремонт. Нефункциональный массив игнорировать.

Система отвечает: подтвердите доступ.

Вот как? Доступ ей! Пожалуйста. Оператор Бессонов. Я же Бессонов, мне Рылов сказал. Уж это-то я помню.

Принято, выдает система.

И тут же добавляет: подозрение на вирусную атаку. Запустить процедуру лечения?

Нет.

Оператор, использование нефункционального массива конфликтует с прикладными программами. Нефункциональный массив имеет командные функции и функцию некотролируемого роста. Это грозит отказом-сворачиванием вспомогательных систем.

Плевать, отбиваю я.

И "Муравей" с пятиметровой высоты тут же брюхом прикладывается о палубу.

Ощущения после удара похожи на человеческую контузию. Несколько страшных секунд я не могу найти ни одной своей мысли. Я не могу найти себя.

Приступ страха короток. Я — Бессонов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});