Игра на Хэллоуин - Мария Зайцева

сейчас может круто отжечь…

Прислушиваюсь к словам речитатива со сцены, тягучим, томительным, идеально совпадающими с медленной тяжелой музыкой. Мужской голос, низкий, хрипловатый, мягко царапает что-то внутри:

“Ты — моя ведьма, я пришел за тобой…

Ты — моя ведьма, грех и ужас мой.

Ты — моя ведьма, не устоять

Ты — моя ведьма, не удержать…”

Зал, словно подключаясь к общему бессознательному, качает вместе с певцом, невысоким парнишкой совершенно несерьезного вида. Его низкий, хриплый рык вообще ему не подходит, а широкие джинсы и яркая кепка отвлекают, потому отворачиваюсь, оглядывая людей вокруг. Ведьмы, вампиры, где-то сбоку девушка в саване, очень, надо сказать, интересно разорванном в самых стратегически важных местах. Возле нее — толпа упырей, наверно, хотят приложить зубки к свежему покойницкому телу.

Некстати вспоминается курс по русской литературе, который я брала в институте. Там преподаватель говорил, что в русской культуре упыри — это не всегда вампиры, а нечисть, которая промышляет на кладбищах, раскапывая свежие могилы…

Б-р-р… Все же, у всех свои особенности, конечно, но тут прямо жутью отдает… Хотя, в японской культуре тоже много такого, от чего оторопеваешь… Зачем я вообще это все вспоминаю, зачем это у меня в голове? Мои однокурсники только брови удивленно поднимали, когда я упоминала о дополнительных курсах… Зачем они мне, маркетологу будущему?

“Ты — моя ведьма, руки на плечи,

Взгляд прямо в сердце, когти по телу.

Ты — моя ведьма, я искалечен,

И ты у цели, и ты успела…”

У бара мне бесплатно наливают дымящийся хеллоуинский коктейль, выпиваю залпом, облизываюсь, провокационно глядя на бармена, наряженного Франкенштейном. И он, усмехаясь разрисованными синим губами, повторяет.

Второй коктейль бьет по голове, мне становится хорошо, посылаю бармену воздушный поцелуй и плыву обратно в толпу.

Мелодия меняется, становясь еще тягучей, еще тяжелей.

“Я тебя найду этой ночью, тебе не сбежать…

И даже не думай, что сможешь спастись…

Ты будешь навечно со мною, моя

Ты будешь гореть, умирать и просить…”

О-о-о…

Голова кружится, рядом со мной уже парочки, ведьмы с вампирами и живыми мертвецами, покойницы с колдунами и какими-то наряженными в черные плащи непонятными личностями.

А мне хорошо одной… Мне никто не нужен… Никто, никто, никто… И он не нужен… Это вообще не его праздник. В его культуре нет такого… И это хорошо… Мы такие разные, что легче сказать, почему мы не можем быть вместе, чем найти причины для обратного…

Он сказал, что я все равно буду с ним. Всегда. Что он просто подождет…

Это такая глупость.

И то, что мое сердце почему-то отзывается болью на его слова — тоже глупость…

“Проси меня взять тебя

Проси, проси, проси,

Ты вся моя, ты моя,

Прости, прости, прости…”

Бог мой, да о чем он поет? Почему у меня слезы на глазах?

Закрываю глаза, покачиваясь в такт музыке, улетая…

И не сразу понимаю, двигаюсь уже не одна, что позади меня каменной стеной вырастает огромная мужская фигура. Я чуть поворачиваюсь, чтоб рассмотреть человека, стоящего за спиной, но ничего не вижу, кроме черного плаща и накинутого на лицо капюшона. Замечаю на плечах плаща инквизиторские знаки. Надо же, инквизитор… Как раз для того, чтоб жечь ведьму на костре.

Музыка давит на нас, распластывает друг по другу, и на мою талию ложатся большие, тяжелые ладони.

Закрываю глаза, трусливо прячась от реальности за привычным состоянием игры.

Не хочу думать, кто он, этот мрачный инквизитор, так однозначно, так знакомо прижавший меня за талию к себе…

Сегодня хэллоуинская ночь, и все не так, как кажется…

И я не такая.

И он не такой.

И это игра.

Вот только тяжеленные слова, растягиваемые низким хриплым голосом, похожи на предсказание. А все происходящее — на знамение.

“Я тебя сожгу, ведьма,

И сгорю с тобой.

Я тебя сожгу, ведьма,

Ты — источник мой

Ты — искушение, мой греховный сон,

Я тебя сожгу, ведьма, пусть исчезнет он…”

Пройдет ночь, и все встанет на свои места…

А пока что я позволяю себе закрыть глаза и легко откинуться затылком на каменную грудь своего инквизитора. Позволяю горячим губам скользнуть по обнаженной коже шеи, а густой, жесткой бороде мягко потереться о затылок…

Это игра, это всего лишь игра на Хэллоуин.

Мой праздник, и правила в нем устанавливаю я.

3

Вокруг нас хэллоуинская вакханалия, мрак кромешный и полное впечатление, что мы не на вечеринке, а где-то на оргии разнузданной.

Меня окутывает таким знакомым горьковато-пряным ароматом его кожи, и во рту слюна собирается. Невероятно хочется развернуться лицом к моему инквизитору, заглянуть, наконец-то, под капюшон, в темные, жестокие глаза. Я знаю, что увижу там. Голод и предвкушение.

Он на меня так всегда смотрел, с нашей первой встречи.

Полгода назад я стажировалась в одной компании, не в Стокгольме, а в приморском красивом городке. Университетская подруга, Наира, работавшая там менеджером по кадрам, пригласила в отдел маркетинга поработать на летних каникулах.

Я согласилась… Не предполагая,что именно в этот момент сделала первый шаг в свой персональный ад…

Сейчас я вспоминаю о случившемся с грустью и досадой даже. Досадой на себя, дурочку наивную… Потому что переоценила свои силы, поверила в себя слишком, посмотрела не на того мужчину.

И смешно вспоминать себя прежнюю, уверенную такую, амбициозную, наглую даже, считающую, что весь мир будет играть по моим правилам.

Всегда.

Что же, судьба любит посмеяться.

Тяжелые ладони на моей талии становятся жестче, капканом обхватывают, прижимают с такой силой, что невольно задыхаюсь. Потому что инквизитор тянет все ближе и ближе к себе, стремясь укрыть своим плащом нас обоих, от всего мира спрятать за кровавыми знаками инквизиции.

А я сопротивляюсь. Пока сопротивляюсь. И от этого он звереет, бесится, невольно усиливает давление.

Он не любит, когда ему противятся. И наказывает. Особенно не любит, когда своевольничает женщина.

Женщина, которую он считает своей. И на ее мнение ему плевать. Это жуткий, шовинистический взгляд на мир, дикость и средневековье. И я до сих пор не понимаю, каким образом оказалась в этом всем. Ведь я же просто играла…

А сейчас он играет мной.

— Фатати… — низкий, будоражащий шепот на ухо, и я вся покрываюсь мурашками, — сахир… Скучала?

— Нет… — я