Город смерти - Виктор Глумов

Быстрее! Еще быстрее! Да! Вот это — жизнь.

На середине Шмитовского моста Вадима окутал туман, белый и плотный. И откуда он взялся в начале июля? Пришлось еле-еле тянуться — впереди был нехороший светофор, а дорога стала хуже. Покрытие, что ли, сняли? Вот блин, надо было по Кутузовскому ехать, а не на Большую Филевскую сворачивать. И пахнет тут странно: озоном, как после грозы.

Вадим неторопливо катил к светофору. Вокруг было серо и пустынно, будто все ужасы ядерной зимы явились в реальность. Вадим крутил головой, силясь рассмотреть хоть что-то, но — ни машин, ни столбов, лишь на секунду туман приоткрыл купола церкви Покрова Богородицы в Филях и тут же укутал. Ситуация была аварийная, Вадим занервничал.

Из белой ваты тумана выступила темноволосая девушка — вдоль трассы спешила, размахивая руками, ловила попутку, а тут никого — подевались все куда-то. Оп-па! Рывком обернулась и зашагала быстрее. Что она тут делает? Наверное, она с ролевухи, ролевики часто тут шатаются — рядом заброшенный завод ЖБИ, тот еще бомжатник, мечта непритязательного сталкера. Да, скорее всего, и прикид соответствующий: черные брюки с карманами, жилет наподобие броника поверх темной футболки.

Вадим затормозил. Когда мотоцикл поравнялся с девушкой, она шарахнулась в сторону и схватилась за жилет. Порыв ветра рассеял туман, откинул с лица девицы смоляные кудри, и Вадим заметил ссадину над ее бровью.

— Э-э-э, у вас проблемы?

Тонкие брови девушки поползли вверх. Вадим готов был поклясться, что видел ее если не сегодня, то вчера. Интересно где? Мельком? У нее очень запоминающееся лицо.

— Садитесь, подвезу.

Замерла, смотрит взглядом волчицы. Вадиму показалось, что она мысленно выворачивает его карманы, ощупывает его, приподнимает и встряхивает. Но как только он решил закрыть шлем и убраться подобру-поздорову, она заговорила:

— У меня ничего нет, что могло бы быть тебе интересно.

— Ой, ну, вы загнули. Я тут катаюсь, время убиваю. Куда едем?

— Даже так, с доставкой на дом? — бросила она, устраиваясь позади. — Никогда не летала на такой штуке!

— Адрес говорите. Но имейте в виду: у меня час.

— Тут недалеко, на Проектируемом. Ты экстремал, да? Нервишки любишь пощекотать?

— Да не особо, с чего вы взяли? Показывайте, куда ехать, Проектируемых этих — как улиц Строителей. Не помню дорогу.

— Сейчас — прямо. В таком месте один разъезжаешь… Хотя вам же по фиг, погода хорошая, если кто на тебя рыпнется — весь район и накроете.

— Да уж, хорошая, — пробормотал Вадим. — Такой туманище… был.

И опустил забрало. Пропала охота разговаривать с этой сумасшедшей. Он вообще жалел, что остановился. И правда, разве нормальная девушка будет шататься по бомжатникам одна, когда людям положено возвращаться с работы?

Чтобы побыстрее избавиться от странной пассажирки, Вадим выжал газ, но почти сразу же сбавил скорость: асфальт тут был такой, будто по нему туда-сюда катался гусеничный трактор. Кое-где, разворотив бетон, тянулись к солнцу чахлые деревца.

По этой дороге приходилось ездить всего пару раз, года три назад, неужели она испортилась за невероятно снежную зиму? Тут же завод имени Хруничева, Филпарк рядом, престижное место, неужто трудно дорогу сделать?

Вроде тут было строительство… Или дальше? Вместо новеньких домов дорогу обступали, таращась слепыми окнами, двухэтажные бараки. Заблудился, что ли? Пришлось, вопреки желанию, останавливаться.

— Мы правильно едем? — спросил он, не оборачиваясь.

— Да. Прямо, вдоль забора, а там я скажу.

Руки хрупкой девушки зажали бока, как тиски. Только бы ей не взбрело в голову, что рядом — вражеский шпион или инопланетный лазутчик. Говорят, что у шизофреников в период обострения силы утраиваются. Вот так запросто и шею свернет. Не зря ж говорят: добра не делай, плохим не будешь. Захотелось тебе, задница, приключений — вот! Жри!

Забор тянулся и тянулся, потом пришлось свернуть на совсем уж разбитую дорожку, куда-то во дворы. Вадим плелся раненой черепахой, в конце концов затормозил перед ямой. Подождал, пока тиски на его талии разжались. Шею ему никто не свернул.

— Отпадная у тебя штука! Мотоцикл, да? Но ты же ведь лунарь, а не барон! И не гнушаешься же!

— Дальше куда?

— Тут совсем недалеко. Сейчас налево, к пятиэтажкам. Я бы сама дошла, но так хочется еще прокатиться, ощутить себя человеком, прикоснуться к своей прошлой жизни…

Вадим стартанул, полностью уверившись в невменяемости девушки. Нужный двор нашли без труда. Ну и дыра! Вадим и не предполагал, что в его городе остались такие дыры. По сравнению с бараками, конечно, «Алые паруса», но…

До ужаса загаженный двор был зажат тремя пятиэтажками, расположенными буквой П. Складывалось впечатление, что эти дома не ремонтировались с момента постройки, с хрущевских времен. Несмотря на их аварийное состояние (ближний дом пересекала огромная трещина), в них продолжали жить! Ну что за наплевательское отношение?! Куда смотрят коммунальные службы, сами жильцы куда смотрят?!

Девушка слезла, отошла на пару шагов и теперь таращилась на Вадима черными влажными глазами.

— Может, зайдешь на бокал чаю? Если уж подвезти не побрезговал… вот мой подъезд, крайний, — она махнула на дом с трещиной. — Третий этаж, квартира пятнадцать. Там рисунок…

Встретившись взглядом с Вадимом, она потупилась, пожала плечами.

— Ладно. Спасибо тебе огромное! Бывают же в жизни чудеса! Все, пока… И еще раз спасибо.

— Ну, до свидания! — пробормотал Вадим и поспешил убраться из этого ужасного места.

Вырулил со двора, проехал метров двести, и ему снова показалось, что он заблудился. Вдоль дороги выстроились типовые обшарпанные хрущобы, перемежавшиеся двухэтажными бараками. Ни одной высотки. Ни одного билборда. Ни единой рекламной вывески. Тут же парк должен быть, завод! Вот ведь пердь, всем пердям пердь!

Накренившиеся серые столбы вдоль дороги. Оборванной струной провис кусок провода. Только сейчас Вадим обратил внимание, что нет машин, как после моста не было, так и нет. Оно, конечно, здорово, но куда все подевались? Что, день борьбы за чистый воздух? Пятиминутка ненависти к двигателям внутреннего сгорания? И биомасса на улицах… господи, ну и рожи! Даже не рожи — рыло, одно на всех. Одинаковые сгустки протоплазмы, семенящие, сутулые, рвань и срань. И все глядят с ненавистью и страхом. Замирают, когда он проезжает мимо, шепчутся. Мальчишки-бомжи бросили свои игры и словно окаменели, вытянув головы на тонких шейках. Словно перед ними не мотоцикл, а летающая тарелка.

Что за дурацкий розыгрыш?!

А впереди — о Господи! — повозка! Нет, телега, наспех сколоченная из досок. Грязная рыжая кляча обмахивается хвостом, прядет ушами. Цирк, что ли, приехал? Ролевики захватили власть?!

А в повозке…

Чтобы не разбиться, Вадим притормозил и вперился в это чудо. В повозке — пятеро лохматых мужиков с ружьями. Один погоняет лошадь, четверо переговариваются. Черный, бородатый, похожий на цыгана, оскалил щербатую пасть и потянулся к карабину, но сотоварищ остановил его, положив руку на плечо.

Какие фактурные типажи, подумал Вадим, достал мобильный, чтобы их сфотографировать, но телефон выключился. Очевидно, разрядился. И часы, «Ролекс», присланные отцом из Германии, стали.

— Это кино снимают, да? — обратился Вадим к проходящей мимо пожилой женщине.

Она отшатнулась, ссутулилась и, оглядываясь, засеменила к домам. Ну, что за народ! Выделив в толпе трех более-менее чисто одетых девчонок, Вадим подкатил к ним и спросил:

— Девочки, — их лица побледнели и вытянулись, говорить Вадиму расхотелось, но он закончил упавшим голосом, — подскажите, пожалуйста, который час.

Ближняя, с отвислым животом и тонкими рахитичными ножками, заблеяла:

— Маленький чпок два эс-грамма, большой — четыре.

— Время сколько? — заорал Вадим и постучал по остановившимся часам. — Да что, неужели у вас ни у кого нет мобильного?!

Две девчонки бочком, бочком стали пробираться к подворотне, рахитичная не двигалась. Она смотрела на Вадима как мышонок на удава, и ее воспаленные глаза наполнялись слезами. Наконец ее ноги подкосились, она села прямо в грязь и заголосила:

— Не трогайте меня! Я жить хочу! Я… я больная! У меня сифилис, он заразный. От него умирают!

Вадим попятился, оседлал мотоцикл и рванул прочь, рискуя разбиться на раздолбанном асфальте. По сторонам он старался не смотреть. Он хотел скорее попасть в более-менее знакомый район, чтобы перевести дыхание. Но трущобы все не заканчивались и не заканчивались. Напротив, начали попадаться дома с проваленными крышами и выбитыми стеклами, там, где квартиры были обитаемыми, из окон торчали ржавые трубы печей. И вдруг. Посреди этого. Невероятно! Ильич! Серебрянкой крашенный. Прямо в бывшем сквере! Вадим остановился. Ильич был родной, знакомый, привет из прошлого. У Горбушки он, что ли, стоял раньше? Вадим смотрел только на него. И пытался рассуждать. Кавардак начался, когда ему встретилась кучерявая брюнетка. Она-то и должна все объяснить.