Сердце Тайрьяры (СИ) - Московских Наталия

В дороге у меня было достаточно времени для раздумий, и я старательно погружался в них, цепляясь за каждую приходящую в голову мысль. В основном мои думы были заняты снами. Теперь в каждом своем сновидении я не пытался разглядеть таинственный зов Тайрьяры, о котором Филисити говорила мне, кажется, в другой жизни. Теперь я прекрасно понимал, что сны, где мне виделся орсский замок Fell de Arda, возвышающийся на утесе Ревья – не кошмары, а воспоминания. Поэтому я пытался вычленить из них каждую деталь, которая могла бы помочь мне вспомнить, кто я и как потерял память. Я знал, что в Fell de Arda есть некий длинный серый коридор, уходящий налево. Знал, что именно в этом замке погибла Литиция – женщина, призрак которой являлся мне в Лэс-Кэрр-Грошморе и в царстве Смерти. Она знала меня, но, к сожалению, ничего не разъяснила о моем прошлом. Литиция попросту не могла говорить: Виктор Фэлл лишил ее языка. Не могу даже представить, кем она была для меня раньше. Знаю только, что у нее был сын. Мальчик по имени Кастер. Виктор Фэлл убил Литицию, потому что она, якобы, мешала сыну стать настоящим воином. Это все, что мои сны рассказали мне о Кастере. Где он теперь и кто он? Остается только гадать. О себе с неуверенностью могу сказать только то, что у нас с Виктором Фэллом состоялся некий поединок прямо перед тем, как я потерял память. Думаю, наместник Орсса учил меня фехтованию, когда я был ребенком. Наверное, потому-то оно и далось мне так легко, когда после года моего пребывания в Дираде Дайминио устроил мне смотр у мэтров Ордена Креста и Меча. Обучение шло очень легко, мои наставники едва не лопались от гордости. Однако сейчас, думая о своих успехах, я хмурился. Если при начальных умениях, данных мне в Орссе, я получил негласный титул едва ли не лучшего фехтовальщика Дирады, чего же стоит орденская школа воинов в сравнении с орсской? Выстави против целой армии союзников несколько отрядов таких, как я (особенно с темной кровью и поддержкой дексов), и Виктор Фэлл сможет праздновать победу. Надежду вселяет только то, что далеко не каждый воин Орсса обладает темной кровью – у большинства она не прижилась, и неизвестно, что с ними стало после. Думаю, они встретили смерть... Так или иначе, скоро нам воочию предстоит увидеть военную мощь земли, которую мы называем Орсской пустошью. И пусть Руан сейчас смеется над моими предположениями и считает, будто я резко осознал свое предназначение и сделался врагом Солнечных Земель, но что-то подсказывало мне, что Виктор Фэлл начнет войну, так или иначе, и мы не успеем остановить ее. Даже если нашей небольшой самоубийственной команде удастся нагнать армию кирландцев и убедить лорда Марвина Циссена не спешить с объявлением войны, это не повлияет на намерения орссцев. Возможно, поэтому отчасти я и не стыдился того, что сильно замедлял темп, с которым мы двигались. Мне хотелось посмотреть на первые боевые действия, оценить, на что способен Орсс, прежде чем убить Виктора Фэлла. А ведь я действительно собирался это сделать – выполнить задание данное королем. Что бы там ни думал Руан и каким бы ни оказалось мое прошлое, я остался Райдером Лиггом. И я не обману доверие Дайминио и Его Величества. Хотя пока что в я в своей уверенности оставался в меньшинстве: мои попутчики уже окрестили меня опасным врагом и ждали, когда же я обращусь в декса и улечу в родной Орсс на перепончатых крыльях. Смех, да и только! Руан вел нас вперед еще несколько часов, и только когда солнце начало скрываться за горизонтом, решил устроить привал. Мы остановились на небольшой поляне, миновав перелесок, где на глаза нам попался небольшой ручей. До Тритонова перевала оставалось идти всего пару часов. Я удивился, что барон Экгард решил сделать остановку раньше. – Привяжи его к дереву, – хмуро сказал Руан Ольцигу, бросив торбу на землю и зарядив арбалет, тем самым вырвав меня из раздумий. Я поднял на него глаза, мысленно готовясь стать живой мишенью. Филисити тут же встала между нами, чуть раскинув руки. – Что ты собрался делать, декс тебя забери? – я не видел выражения ее лица, но в голосе девушки зазвучала сталь. Руан ответил ей снисходительной улыбкой. – Собрался привязать пленника, – непринужденно ответил он, – а потом отправиться на охоту. Нам нужно поужинать. Вопреки моим ожиданиям, глаза Ольцига при мысли о скорой трапезе не засияли. Монах остался хмурым и неразговорчивым. Просьбу-приказ арбалетчика он проигнорировал, даже когда в руках Руана появилась веревка (и сколько у него их еще в запасе, хотел бы я знать). Барон приподнял бровь. – Считаешь меня тираном? – усмехнулся он, обращаясь к Ольцигу, и скользнув по мне беглым ничего не выражающим взглядом. – Сам его вяжи, если надо, – сдвинув брови, отозвался монах, не ответив на вопрос. Я невольно усмехнулся, подошел к невысокому вязу, росшему на поляне, и, прислонившись к нему спиной, съехал на землю. – Смелее. Я даже облегчу тебе задачу. Роанар надолго задержал на мне взгляд, и я даже почему-то посочувствовал ему. На ум пришел Армин Дожо – лавочник, мошенник и вор, который должен был изначально стать нашим проводником в Орсс. Видя Армина на Рыночной Площади Эллы, я порой испытывал к нему уважение и симпатию: этот полный, но прыткий человек всегда учтиво обращался к покупателям, умел заинтересовать и расположить к себе. Личная же встреча принесла совсем другие впечатления. А когда Армин попытался скрыться от нас с деньгами Ордена, капитан Чарг Сторен, да прибудет его душа в мире и покое, догнал вора и привел на свой галеон, где наш проводник стал пленником. Капитан привязал его к грот-мачте и держал так в течение всего плавания. Армина мучила морская болезнь, и корабельный стюарт поставил возле него ведро. Ведро! И ничего больше. А Армину было действительно плохо, и можно было расщедриться на нечто большее, ведь сбежать с корабля он не мог. Тогда я не задался вопросом, почему бы нам не отнестись к пленнику более снисходительно. Всем, и мне в том числе, казалось, что он заслужил условия, в которых его держали. Помню, как противно мне было даже проходить мимо пленника. Я осуждал его каждым взглядом, не доверял ему, считал его предателем. Меня не заботил приговор, который вынес ему король, поймав на мошенничестве. Я не спрашивал себя, почему Армин попытался скрыться с орденскими деньгами. И Роанар не спрашивал. И Ольциг (впрочем, монаху во время плавания самому пришлось несладко, его не стоит брать в расчет). Так или иначе, мы и вся команда “Минующего бурю” просто поставили на Армине Дожо клеймо. Он стал для нас врагом, потому что попытался обокрасть нас. Да, можно рассуждать о том, что Армин спровоцировал драку с “корабельщиками” в трактире “Золотая Жила”, и что в этой потасовке мы могли погибнуть. Но суть ведь крылась не в этом. Суть крылась лишь в том, что его окрестили предателем. Практически так же, только с большей жестокостью повели себя жители Ургора, напав на слуг Экгардов, что работали в поместье, когда весть о предательстве отца Руана разнеслась по Солнечным Землям. Ургорцы не вникали в подробности, а лишь перебили слуг поместья. Невинных людей. Просто потому, что они служили у рода, окрещенного предателями короны. Ставя на ком-то клеймо, мы не о чем больше не думаем. Чего же я хочу сейчас от Роанара, для которого я теперь орссец с темной кровью? На месте моих друзей не каждый бы решился оставить столь опасного человека в живых. А они даже чувствуют себя виноватыми передо мной. Разум упорно убеждал меня быть терпимее к друзьям, и хотя злость еще грызла изнутри, я постарался прислушаться к здравому смыслу. – Так и будешь стоять? – после долгого молчания спросил я, борясь с желанием пошевелить затекшими руками и тем самым снова спровоцировать агрессию заклятия Ольцига. Роанар, тяжело вздохнув, подошел ко мне с веревкой в руках и довольно туго стянул мне корпус, обездвижив плечи. Я не сопротивлялся. – Если хочешь знать, я не считаю тебя тираном, – вырвалось у меня, когда Роанар закончил с узлом. Арбалетчик посмотрел на меня, и я не понял, что вижу в его глазах. Некую смесь сочувствия, недоверия и отчаяния. – В отличие от Ольцига я не сомневаюсь в твоих умственных способностях, – с усмешкой отозвался Роанар, – поэтому уверен, ты подберешь много более красноречивых описаний моей деятельности. Но если ты считаешь, будто она доставляет мне удовольствие, ты сильно заблуждаешься на мой счет. Фигура арбалетчика тенью возвысилась надо мной. Сидя на земле, я был вынужден смотреть на него снизу вверх, и от этого голова начинала неприятно ныть. Что ни говори, а мигрень, похоже, самый верный мой друг: вот уж, кто точно не оставит меня, чья бы во мне ни текла кровь. – Я не думаю, что это доставляет тебе удовольствие. Ты вынужден так поступать. Пришлось отвести глаза, чтобы не дать мигрени разыграться. – Вот как? – Роанар недоверчиво качнул головой, – с чего такие перемены в настроении? Час назад ты скрипел зубами от злости. – Вспомнил Армина Дожо, – отозвался я, – и то, как мы с ним обходились, когда он стал для нас предателем. – Это не одно и то же, – произнес Рон, поморщившись, словно от зубной боли, – мы не обращаемся с тобой, как с этой свиньей, Райдер, имей совесть! Ты ведь прекрасно знаешь, что нам на тебя не плевать. Я снисходительно усмехнулся. Похоже, попытки следовать голосу здравого смысла принесли свои плоды, и мною овладело почти безмятежное спокойствие. А вот Рон быстро раздражался, совершенно не желая осознавать, какой смысл я вкладываю в свои слова. – Так и думал, что ты не поймешь. Просто хочу, чтобы ты знал: все в порядке. Я понимаю... – Прекрасно! – раздраженно бросил арбалетчик и, схватив оружие, на ходу окликнул dassa, – Ольциг, идем со мной. Поможешь на охоте. На минуту Роанар задержался рядом с Филисити. Она не сводила с меня глаз, я это чувствовал. Хотел бы понять, что написано на ее лице, но девушка стояла слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть точно. – Справишься здесь одна? – холодно спросил барон. – Займусь костром, – коротко кивнула Филисити, и в ее голосе послышалась опаска. Рон снова обернулся на меня. Я с трудом сдерживал смех, понимая, как сильно мое нынешнее спокойствие действует ему на нервы. – Осторожнее с лерсами на охоте! Если что, веди ко мне, я отпугну. Роанар ничего не сказал в ответ, лишь ускорил шаг и направился, я полагаю, вниз по ручью. На нашей единственной совместной охоте он, помнится, сказал мне, что зверье часто приходит на водопой. Полагаю, они с монахом быстро вернутся. Когда шаги Роанара и Ольцига затихли, я снова погрузился в свои мысли, чувствуя на себе взгляд Филисити. Она несколько секунд стояла на месте, затем принялась собирать сухие ветки и выкладывать место для будущего костра. – Ты считаешь меня монстром? – почему-то спросил я. Девушка тяжело вздохнула, запрокинула голову и нервным резким движением бросила ветки на землю. С ее рук сорвался зеленый огонек, и резкий сильный порыв ветра подхватил брошенную кучку и перенес ее в заготовленное место для костра. Я невольно улыбнулся, восхитившись силой таирской колдуньи. Лицо девушки же осталось серьезным, она сделала ко мне шаг. Всего один. Нас по-прежнему разделяло около семи метров. – Я считаю, что тебе не нужно было так говорить с Роном. – Почему? – я непонятливо склонил голову, – вам ведь всем можно напоминать мне, что я орссец. А мне, выходит, нельзя указать Рону на его оплошность? Или тоже скажешь, что это совсем другое дело? Филисити шумно выдохнула и закатила глаза. – Роанар делает то, что должен. На его месте ты вел бы себя так же, – холодно отозвалась она. – Я не повел себя так с тобой, когда узнал, что ты обладаешь магией. И с Роном, когда узнал, что он Руан Экгард, сын предателя короны. Думаю, некая темная кровь в ком-то из моих друзей меня бы тоже не смутила. Филисити качнула головой. Голос ее стал хриплым и показался усталым. – Ты просто не знаешь, на что способны эти люди. – Ты права. Зато я знаю, на что способен я. Девушка продолжила собирать ветки для костра. Слишком старательно, на мой взгляд. К тому же их и так хватало. Ей просто не хотелось говорить со мной, и она старалась занять чем-то руки. – Так ты не ответила. Я, по-твоему, монстр, Филисити? Она повернулась ко мне и склонила голову, как дикий ворон-пересмешник. – В эту самую минуту мне кажется, что ты паяц, – со злостью произнесла она, снова отвернувшись. Продолжать разговор было бесполезно. Он ничего не даст, только расширит пропасть между нами. Я этого не хочу. Что ж, придется снова погружаться в раздумья. Я невольно задумался о сказанной мною фразе. Не было ли это ложью? Разве мне известно, на что я способен? Мои мысли сосредоточились на темной крови, которая, как выяснилось, течет в моих жилах. И, похоже, она не просто делает меня сильнее и быстрее обычных людей. Когда призрак Лэс-Кэрр-Грошмора показал мне, как именно был проклят его родной город, я видел, как неизвестный колдун с помощью крови Коруна Объединителя вызвал некое темное облако, которое обладало силой. В Лэс-Кэрр-Грошморе и позже в поселении лесных колдунов я выяснил, что тоже могу его вызвать. Но я понятия не имею, на что оно способно. Может ли это темное облако освободить меня, к примеру, от заклятия dassa? Разумеется, я не собирался применять эту силу против друзей. Но если мне удастся овладеть ею, темная сила может стать неплохим союзником против Виктора Фэлла. Назовите меня трусом, но против этого человека я был готов применить любое оружие, будь то эсток, кинжал, арбалет, силы Ольцига и Филисити или темная магия. Нужно было вспомнить, при каких обстоятельствах черное облако проявляло себя. Впервые я увидел его в Лэс-Кэрр-Грошморе. Безликий призрак Виктора Фэлла нанес мне смертельную рану. Второй раз меня должно было убить зелье лесной колдуньи Эвлорис. Филисити говорила, это снадобье попросту выжигает темную кровь. Выходит, оба раза, когда появлялось темное облако, я был при смерти... Мой взгляд невольно упал на стянутые веревкой запястья. Кожа снова покрылась волдырями и болела, но вряд ли ожоги на руках сойдут за смертельную опасность. Я невольно хмыкнул от досады. Должен же быть способ вызвать эту магию, не умирая. Я постарался воскресить в воспоминаниях ощущения, которые испытывал, когда облако появлялось. Это было трудно, требовалась предельная концентрация, но, казалось, темная кровь отзывалась. Я чувствовал внутри себя эту силу, и она готова была послушаться. Руки неподвижно лежали на коленях, и вдруг веревка загорелась белым с красными всполохами светом и особенно больно обожгла кожу. – Ох... – вырвалось у меня, и я закусил нижнюю губу, дожидаясь, пока боль схлынет. – Что ты делаешь? – напряженно спросила Филисити, подходя ко мне. Ее голос звучал строго, но было видно, что девушка лишь старается скрыть за холодным тоном опасение, – заклинание сработало на защиту. Почему? Я тяжело вздохнул. Мне не хотелось пугать Филисити, но и врать ей не было сил. – Пытаюсь работать с темной магией. Девушка задержала дыхание. Было видно, что она хочет сделать шаг от меня, но заставляет себя стоять на месте. Ее левая бровь недоверчиво приподнялась, Филисити молча ждала от меня объяснений. – Не бойся меня, прошу тебя, – качнув головой, произнес я, и услышал в собственном голосе отчаяние. – После того, как ты сказал, что пытаешься работать с темной магией? – хмыкнула девушка, и ее взгляд, как в начале нашего знакомства, показался мне тяжелым и пронизывающим, – странная просьба. Я многозначительно посмотрел ей в глаза и вздохнул. – А лучше было, если бы я соврал? Мне нечего скрывать, Филисити. Если во мне течет темная кровь, и она может давать некую силу, я хочу научиться ею управлять. Это может помочь в борьбе с Орссом. Девушка вздохнула, сложив руки на груди. Я вновь закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Веревка зашипела и вспыхнула белым светом, красные всполохи вновь обожгли запястья, и ожоги лопнули, взорвавшись болью. Я плотно сжал челюсти, прикрыв глаза. – Прекрати! – воскликнула Филисити и сделала шаг от меня. – Ты ведешь себя так же, как вел Ольциг, когда узнал, что ты обладаешь магией, – нахмурился я, чувствуя, как лицо покрывается испариной от боли. Запястья горели нещадно. – Это другое, – потупилась девушка. Я был в корне не согласен. – То же самое, и ты это знаешь! – Ты из Орсса, – обличительно бросила она, – и в тебе темная кровь. Такие, как ты, убили моего отца. – Но я этого не делал! Неужели ты не видишь разницы? – обиженно воскликнул я. Слова девушки действительно ранили. Я не горазд открещиваться от своих ошибок, но не нужно приписывать мне чужие грехи. Несколько секунд мы молчали, и я снова попытался вызвать темное облако. Тьма действительно шевельнулась внутри меня, я это почувствовал. Как почувствовало и заклинание Ольцига. Веревки раскаленными клыками впились в лопнувшую кожу рук, заставив меня застонать от боли. Раны, образовавшиеся на запястьях, начали кровоточить. – Проклятье, Райдер, хватит! – Нет, не хватит! Я не враг, Филисити! – с жаром воскликнул я, – и хочу, чтобы ты поняла это. Все, через что мы прошли, все, что к друг другу испытываем – настоящее. Никакого обмана! Я тот же, кем был, когда мы познакомились. Темная магия и тогда являлась частью меня, и я случайно применил ее лишь однажды, когда снял проклятие с Лэс-Кэрр-Грошмора! – И ты скрыл это, – кивнула Филисити. – Потому что не знал, что именно произошло. Были только догадки, которые пугали меня. Оставлять страхи при себе было моим правом. В остальном я тебе не лгал. – Ты не говорил, что потерял память, – качнула головой девушка. – Ты тоже не сразу сказала, что замужем, – нахмурился я, и, кажется, сильно ранил девушку этими словами. Ее губы сжались в тонкую линию, послышался тяжелый вздох. Я поспешил найти глаза Филисити, – ты сама говорила, что поздно что-то менять. Ты обладаешь магией, твой муж командует одним из орсских отрядов, и я это принял. А ты не можешь принять то, откуда я родом? – Я люблю тебя, Райдер, доволен?! – воскликнула она, всплеснув руками, – ничего не изменилось, когда я узнала, кто ты... – Даже я не знаю кто я, – на моем лице появилась снисходительная усмешка. Филисити шумно выдохнула, качнула головой и села рядом со мной, обхватив согнутые в коленях ноги. – Ненавижу тебя, – шепнула она. Я нервно хохотнул. – А только что говорила, что любишь. Филисити одарила меня уничтожающим взглядом, и я вздохнул. – Прости. Вся эта ситуация выводит меня из себя, – бегло произнесла девушка. Я кивнул. – Меня тоже. Несколько минут мы сидели молча. Слышалось лишь частое дыхание девушки, которая отчаянно пыталась взять себя в руки. – Знаешь, я бы очень хотел обнять тебя сейчас, но... – я поджал губы и кивком указал на связанные кровоточащие запястья. Девушка нахмурилась. – А я бы с радостью тебя развязала, но... – она скопировала мое выражение лица и развела руками. Я издал нервный смешок. Кажется, пропасть, возникшая между нами, стремительно сужалась, и ее вот-вот можно будет преодолеть одним прыжком. Было ясно, что мы оба этого хотим. – Но ты должна разжечь костер, – хмыкнул я, указав на обложенную камнями горстку веток. Девушка ухмыльнулась, помедлила несколько секунд, на ее пальцах заиграли зеленые искорки, и перед нами замаячило рыжее пламя костра. Взгляд Филисити остановился на моих связанных запястьях, и она недовольно нахмурилась. – У тебя руки сильно кровоточат. Скорее бы Ольциг вернулся. Девушка передернула плечами, словно от холода. – Пусть лучше помедлят. Будет больше времени. – На темную магию? – недовольно спросила Филисити. – Да. Девушка нахмурилась. – Райдер... – Филисити, я должен знать, как этим управлять. Как это использовать, как сдерживать. Вы только и делаете, что твердите мне о темной крови, но на деле она не делает меня опасным. Она делает меня вашим пленником. Из груди таирской колдуньи снова вырвался тяжелый вздох. Она не ответила, потому что в душе была согласна со мной. И ей не нравилось это почти так же, как и мне. – Мне нужна твоя помощь, – решился я. – Райдер, я не могу, пойми... – Дослушай, – мы столкнулись глазами, и я ободряюще улыбнулся, – ты владеешь магией крови. Я видел тогда в Лэс-Кэрр-Грошморе, что колдун, наложивший проклятие, использовал именно эту магию. Или что-то похожее. Ты знаешь, как... зацепить это, как заставить работать? Помоги мне. Филисити посмотрела на меня почти умоляюще, качнув головой. – Это безумие, – прошептала она. Я кивнул. – Знаю. Но если бы ты попросила меня о чем-то подобном, я доверился бы тебе. Посмотри мне в глаза. Неужели ты думаешь, что я могу причинить тебе вред? Я дрался на дуэли ради тебя. Декс меня забери, я умер ради тебя и вернулся с той стороны! Что еще мне нужно сделать, чтобы ты начала доверять мне? Филисити задумчиво посмотрела на меня и криво улыбнулась. – Я доверяю тебе, Райдер, – она вздохнула, встала со своего места и тут же опустилась на корточки прямо напротив меня, – думаю, тебе не нужна моя помощь. Ты способен сделать это сам. И ты знаешь... – девушка помедлила и договорила, собравшись с силами, – к кому нужно обратиться. У тебя есть связь с ним, раз в твоих жилах течет кровь его детей. Не знаю, почему, но по моей спине пробежал холодок. Отр. Она говорила об Отре. Божестве, которому поклоняется Виктор Фэлл. Именно к нему ведь взывал колдун, проклявший Лэс-Кэрр-Грошмор. – Как на древнем языке попросить показать... – я помедлил, – источник моих сил? Я ведь это хочу узнать. Я вообще хочу... узнать. Девушка пожала плечами. – Tzara fere vast sarosa, – пальцы ее нервно сцепились, дыхание стало резче, – так ты попросишь показать источник твоих сил. А насчет знания и свободы... Филисити понадобилось несколько секунд, чтобы решиться. – Он может меня и не услышать, – улыбнулся я. Глупо было думать, что это предположение может успокоить. Девушка усмехнулась и качнула головой. – Я доверяю тебе, – повторила она, похоже, пытаясь убедить в этом не меня, а себя, – скажу один раз. Слушай и запоминай. Или вспоминай, если получится. Ты хочешь попросить темное божество помочь тебе освободиться из плена и дать тебе знания о твоих возможностях. Так ему и скажешь. Это будет звучать как: “Atara fere urra cest git tenda. Para fere legrettaz de fere kannta”. Древний язык словно запел внутри меня. Он действовал почти магически, завораживал, заставлял замирать. Трудно было поверить, что я когда-то говорил на нем, знал его. Так ли это? – Dahare, – натянуто улыбнулся я. Почему-то захотелось поблагодарить Филисити именно на древнем наречии, оно всегда казалось мне сильнее международного языка. Девушка снисходительно склонила голову, затем обеспокоенно посмотрела на кровоточащие ожоги на моей руке. – Уверен, что хочешь продолжать? Может, лучше дождаться Ольцига? Я покачал головой. – Нет. Иначе могу забыть слова. А ты говорила, что не будешь повторять. Таирская колдунья нервно хохотнула, сочувственно сведя брови. – Хочешь, попробую впечатлить тебя? – усмехнулся я. Девушка склонила голову в ожидании, и я кивнул. Помню, она как-то сказала, что имя моего покровителя Дайминио значит “любовь” и “жизнь”. Похоже, я могу догадаться, как сказать фразу, которую никогда не слышал на древнем языке. – Filisiti, fe dajmara heker. Девушка задержала дыхание. Глаза ее блеснули, на губах появилась легкая улыбка. – Действительно впечатлил, – не сказала – выдохнула она. Я, несмотря на связанное тело и горящие от боли руки, почувствовал себя победителем. – Слава Богу, что ничего не напутал. Несколько секунд мы провели в молчании. Затем Филисити вдруг приблизилась и легко поцеловала меня, тут же отстранившись. Мы оба чувствовали, что для магических практик времени осталось совсем мало. – Будь осторожнее, хорошо? – Тут же замолчу, если почувствую, что что-то не так, – заверил я, не зная, кого именно пытаюсь в этом убедить. Затем вздохнул и вспомнил слова, которые произносил седовласый колдун, проклявший Лэс-Кэрр-Грошмор. Глаза мои закрылись, я сосредоточился и начал говорить почти нараспев, как Дайминио в Nio Edrian Kastelarrii de Matrade’ja, – Otra de Perrian Numjette, tgara fer! Tzara fere vast sarosa! Atara fere urra cest git tenda an para fere legrettaz de fere kannta! Ничего не происходило. По крайней мере, сначала мне так показалось. А затем воспоминание о темном облаке ожило и начало обволакивать разум. Я услышал шипящий звук – кровь, попадающая на землю, начинала дымиться. Веревки раскалились, и я, запрокинув голову, закричал: боль оказалась просто ужасной! Сквозь нее прорвался испуганный крик Филисити, она произнесла мое имя. Но меня уже не было здесь. Я слышал чей-то зов внутри себя, и понял, что Отр откликнулся. И сейчас поможет мне вспомнить...