Девушка-личинка из тюрьмы мертвых женщин - Эдвард Ли

А что же сделал республиканский сенатор? Он назвал нашу борьбу за права «чудовищной дестабилизацией основ рабочих отношений». Он вновь призвал власть изолировать нас, указав на то, что при нынешних условиях мужчины предпочитают «сотрудничать» с «личинками», а не с бедными «розочками» — тем более, что мы могли работать круглосуточно. Естественно, конгресс отклонил его предложение. Проституция по-прежнему считалась нелегальным бизнесом, но, по крайней мере, копы перестали трахаться с «личинками», и этот факт был воспринят сенаторами, как улучшение правоохранительной системы. И, знаешь, действительно! Смех — да и только! Копы боялись связываться с нами. В присутствии «личинок» у них «мурашки» бегали по коже, поэтому они оставили нас в покое и прекратили заниматься поборами.

Да, я могу сказать, что общество приняло нас. Но когда на следующих выборах выиграли республиканцы, все быстро изменилось. Новый конгресс принял жесткие законы, и началось время облав. Если «личинка» совершала малейшее правонарушение — ну, допустим, случайно плевала на тротуар — то тут же находились бдительные граждане, ожидавшие возможности «закрыть» ее на годы тюремного срока. И мне тоже повезло, мать твою так! Меня арестовал коп, переодетый в гражданское.

— Вы под арестом за сексуальное подстрекательство, — сказал он после того, как кончил мне в рот.

— Ах, ты, гусиный морда с вонючими яйцами! — закричала я. — Какое подстрекательство? Я сделала тебе минет!

Мне хотелось откусить его «банан» до черенка, но прежде чем я оскалила зубы, он выстрели в меня из особого оперативного пистолета. И этого хватило, чтобы остудить мой пыл. Возможно, ты знаешь, что обычное оружие не действует на «личинок». Мы же мертвые, понимаешь? Так эти свиньи создавали оружие, которое вводило нас в паралич. Тубокурарные дротики, электромагнитные импульсные сети, электрошокеры с миллиметровым диапазоном волн. Когда я пришла в себя, какой-то толстый офицер — надзиратель по имени Страйкер — заканчивал осмотр моих телесных полостей. Я болталась в цепях, закрепленных к стене, а этот жук копался в моей прямой кишке. В какое-то мгновение мне даже показалось, что еще немного, и его пальцы появятся из моего рта.

— Мне полагается встреча с адвокатом! — завизжала я.

— С адвокатом? Ты, наверное, не смотришь новости, мертвая сучка? С недавних пор все мертвякам отказано в гражданских правах. Слава Богу, республиканцы вернулись к власти. Мы можем делать с вами все, что угодно. Проклятые «личинки».

Закончив тыкать пальцами кишки, он выдернул руку из моей задницы. Чуть позже полдюжины его помощников покуражились над моим связанным телом, а последний парень смыл струей горячей мочи следы их мерзких надругательств.

Чтобы не растягивать историю, я объясню тебе в двух словах сложившуюся ситуацию. Новая администрация президента отменила прежние законы о терпимости к «жертвам радиоактивного облучения». Началась тотальная дискриминация. «Личинок» больше не считали людьми, и к нам не применялось человеческое обращение. То есть, за простой минет в десять долларов мне дали пятилетнюю отсидку в каменном отеле, который назывался Федеральным реабилитационным центром Элдертона. По улицам уже ходили слухи об этом притоне — отвратительной тюрьме, в которой содержали «личинок». Пытки, рабский труд, эксперименты. Я быстро узнала истинный масштаб того, что там происходило. Симпатичных «личинок» отправляли в корпус поведенческой сегрегации. Надзиратели назвали его Трахофермой. Групповые изнасилования по заказам офисов и предприятий, индивидуальные визиты извращенцев всех мастей. В прежние дни, если «розовые» проявляли к нам неуважение, мы отрывали им головы и выжимали мозги из ушей — «личинки» были сильнее «розочек» в несколько раз. Но здесь мы не могли противостоять насилию. Всем заключенным имплантировали ультрафиолетовые генераторы боли.

Я до сих пор вспоминаю тот день, когда меня привели на операцию. Табличка на двери гласили: «Подчинение — это достоинство». Ниже виднелась другая надпись: «Имплантационное отделение».

Страйкер и какой-то яйцеголовый технарь привязали меня к операционному столу. Техник вскрыл скальпелем мои соски, вставил в них какие-то устройства размером с бусину, а затем зашил меня. То же самое он сделал и с моим клитором. Я слышала мерзкие звуки, но боли не чувствовала — «личинки» не восприимчивы к ней… по крайней мере, мне так тогда казалось.

Надсмотрщик Страйкер усмехнулся.

— Отныне, мертвая мразь, ты будешь делать все, что я тебе скажу.

— Не рассчитывай на это, поросенок, — ответила я. — Послушай, это правда, что твоя мамаша увлекалась сексом с животными на свиноферме? Теперь понятно, в кого ты уродился.

— То, что мы сделали, зэчка, называется хирургической имплантацией, — информировал меня техник. — Модель Бофорс 250! Ультрафиолетовые генераторы боли устанавливаются в молочных железах и в точке скопления генитальных нервов. При активации каждый генератор излучает двадцать тысяч наноединиц энергии. Хотя ты клинически мертва, эти синаптические импульсы, попав в целевой дендрон или аксонову ганглию, будут вызывать у тебя неимоверную боль, которую я называл бы физически неизмеримой.

— Освежи свои мозги мочой, — ответила я.

— Болтливая шлюха, — пошутил Страйкер, снимая с меня ремни.

Я слезла со стола, все еще покачиваясь от тубокурарных дротиков, которыми они обездвижили меня.

— Скоро ты поймешь, что молчание — золото.

— Когда я выберусь из вашей богадельни, ты тоже кое-что поймешь. Жаль, что твой папочка не высунул член на минуту раньше и не оставил свой голубиный помет на пупке уродки, что родила тебя. Мир бы стал лучше от этого.

— Я принял бы предупреждение мистера Страйкера за добрый совет, — сказал техник. — Модель Бофорс 250 действует мощно и эффективно.

Когда ты становишься мертвой, твоя жизнь превращается в ад. Вот почему угрозы «розовых» людей нервирую «личинок». Хотя, честно говоря, у меня действительно вспыльчивый характер.

— Если будешь трепать языком, я отрежу твою сосиску и засуну тебе ее в зад.

— Так ты думаешь, это шутка?

Страйкер схватил какое-то устройство, похожее на телевизионный пульт.

— Сейчас я велю тебе нагадить на пол и съесть все дерьмо до кусочка.

Я шмыгнула носом, сплюнула на ладонь зеленоватую слизь и поднесла ее к лицу надзирателя.

— На-ка, полакомься вкусненьким.

Вы когда-нибудь слышали о чикагском пожаре? Вот, что я почувствовала, когда Страйкер набрал на пульте мой идентификационный номер. Сначала мои соски и клитор вспыхнули, как спички, а затем я обрела чувствительность живых существ. Этот техник не шутил о боли. Она, как бритва, медленно вонзилась в мое тело — будто иглы в каждом глазу, будто длинное сверло в мозгах и вагине. Как только надзиратель «активировал» меня, я буквально спятила от невыносимых страданий.

— Теперь ты будешь хорошей девочкой? — спросил Страйкер.

Ультрафиолетовые волны прокатывались через меня товарными составами. Позвоночник болел, словно его согнули пополам. Я упала на пол. В мои уши ворвался звук, напоминавший визжавшие тормоза. Вскоре я поняла, что это был мой крик.

— Вот твоя расплата, сучка!

Я лежала и корчилась в судорогах, как рыба на горячем песке. Страйкер выпустил мне на грудь струю мочи, и это еще больше усилило чертовы импульсы. Боль удвоилась.

— Делай, что я тебе приказал.

Иглы, сверла и бритвы терзали меня… Когда мне начало казаться, что из моей головы скоро выпадут глазные яблоки, я сделала это… Присев, как ребенок, посаженный в печь, я обгадилась и съела свое дерьмо до кусочка.

* * *

Корпусом поведенческой сегрегации заправляли дебилы, похожие на Страйкера. Поскольку «личинки» никогда не спали, их заставляли работать круглые сутки. Каждое утро нас отводили в «столовую». О, милый, никакого сходства с Макдональдсом. Нам скармливали месиво, которое в меню называлось «гуляшем» — нарубленное мясо больных свиней и кур, не прошедшее проверку эпидемической станции. Тюрьма получала его с ближайших ферм. Вкуснятина, правда?

Затем нас вели в рабочий блок. Девочек распределяли на поденные работы: уборка помещений, мытье полов и туалетов, очистка выгребных ям и мусорных баков. Во время работы нам удавалось побывать в других корпусах тюрьмы. Несимпатичных «личинок» использовали для медицинских опытов и военных экспериментов. Все эти издевательства объяснялись, скорее, любопытством, чем садизмом. Правительство не знало о «личинках» почти ничего, поэтому ученые проводили исследования, пытаясь найти эффективные способы для нашего уничтожения. К примеру, голод и жажда не убивали «личинок». Мы просто худели до кожи и костей. В тюрьме имелось целое крыло, где сидевшим там «личинкам» не давали пищу месяцами.