Ответные санкции (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Кивок Степаныча окончательно выбивает из колеи. Если бы я баллотировался в состав экспедиции на Марс, имел бы стократ лучшие шансы.

— Да, Геннадий. Не строй мне крокодильи глазки. Агентуру спецслужб они отсекают. Но ты же не кадровый? О чём чистосердечно признаешься детектору лжи.

— А что мы с вами…

— Общались? В этом ничего зазорного. За рубежом все помнят времена КГБ и хомо советикусов, их всех обрабатывали перед выездом. Ну, не получится — возвращайся. Искупаешься в Средиземном море за счёт федерального бюджета.

В июле? Спасибо… Там градусов сорок сейчас. Молчу про Центральную Африку, где, подозреваю, в тени свинец плавится. И воздерживаюсь от реплики, что каждый самец по имени Гена уже в подростковом возрасте ненавидит сравнения с одноимённым крокодилом.

— Вопросы есть? Задашь их по пути.

— А будет кому?

— Не переживай, — Степаныч двигает мне листок с телефонным номером, без имени. — К шести утра во Внуково. Там получишь входящий с этого номера, объяснят что делать.

Вот это темп! Сорваться как капля с… например, с листика, мчаться за тыщи километров с некоторой вероятностью подвиснуть там на месяцы и годы, а на сборы меньше суток?

— Простите, но… Как с работой? И вообще, отчего такая спешность?

Жест Степаныча мне не нравится. Эдак командно, ручонкой прочь — иди, мол, не до тебя.

— На работе будут предупреждены. Почему спешность, узнаешь позже. Когда не сможешь проболтаться никому.

Ах, вот как? Набычиваюсь и не ухожу.

— Степень секретности такая, что если я узнаю, меня придётся немедленно расстрелять? Или, как говорят ФСБэшники, «перед прочтением сжечь»? А отправлять в Израиль с бухты барахты — нормально?

У Фёдора Степановича первый раз за эту встречу прорезается вполне человеческий тон, когда он произносит:

— Не хотел тебя пугать раньше времени. Чтоб спокойно простился с женой и сыном. Но если настаиваешь — слушай. Военному министру Алжира поступило предложение от Корпорации «Африк Спейс Текнолоджи» немедленно развернуть на побережье боевой комплекс, способный, во-первых, отразить ракетно-бомбовые удары США и американских союзников, во-вторых, утопить 6-й флот.

— Ай, молодца! Круче блефа никто не придумал?

— Боюсь, Гена, это не блеф. Положим, не все американские ракеты собьют или корабли пустят на дно. Хотя бы половину или треть. Значит, отсталая исламская страна способна дать отпор США в их попытке насаждения мира и демократии.

— И пусть! Давно пора.

— Я опять засомневался, стоит ли тебя отправлять. Как ты не понимаешь? Кризис выскочит за региональный уровень, начнётся такая эскалация, что не удивлюсь началу Третьей Мировой. В руках безответственных личностей находятся системы ПРО и ПВО, превосходящие не только нашу С-500, но и перспективную С-600.

В голосе разведчика сквозит неподдельное сожаление, что у «безответственных» есть эти технологии, а у ответственных патриотов России — увы. От услышанного моя голова идёт кругом, описывает полный поворот, на место не становится.

— Я, пиар-менеджер Сколково, еду в дремучую Центральноафриканскую Республику спасать американский флот?!

Если беда столь велика, а надежды возлагаются лишь на мою персону, миру пришёл конец. Окончательный конец на букву «здец», простите мой французский. Кстати, в Центральной Африке французский язык, кажется, государственный, без русских матерных вставок.

— Делаем всё, что в наших силах. Иди!

Тепловой удар по пути к машине, когда вынырнул из-под защиты кондиционеров, поражает меньше, чем нежданчик от Степаныча. Что делать-то?

Нервно курю. С мелким злорадством представляю прапорщика, увидевшего через наружные камеры наблюдения, что роняю пепел на идеально выметенные плиты. Их за такое дрючат, как в любой военизированной организации, а со штатского взятки гладки.

Не отвлекаться! Жизнь вкатилась в крутой поворот, а мысли бегут от проблемы, растекаются по мелочам. Бью себя ладонью по лбу.

Что делать, что делать… За меня решено! Остаётся лишь шепнуть жене: поменять сбережения в долларах на евро. Так, евро не годится, за зеленью вслед упадёт — никуда не денется, рубль вообще ляжет пластом, разве что золотые слитки…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Решительно выбрасываю из головы мысленную кашу. Вот оно то самое, чего Степаныч боялся — запаникую и засвечусь суетой раньше времени. Хрен на них, пусть так и лежат в загашнике: двести долларов и пятьдесят тысяч рублей.

На следующее утро во Внуково получаю не звонок, а SMS с предложением купить газету в одном из киосков. Попутно обнаруживаю, что ни в Бен-Гурион, ни в другие аэропорты Израиля ближайших рейсов нет. Отправят с пересадкой, конспираторы хреновы? Обожаю. Особенно Франкфурт… Кто летал — поймёт.

В жёлтом до невозможности газетном выпуске чего-то такого, повествующего о происках инопланетян в том же многострадальном Алжире и предсказаниях экстрасенсов с видами на грядущие президентские выборы, очевидные по результату и для простого смертного, обнаруживаю плотный конверт. Если бы не десятки шпионских сериалов и не краткое знакомство с СВР, раскрыл бы его на месте, а так — топаю в туалет и запираюсь в кабинке. Надеюсь, с обычным обоснованием «в целях безопасности пассажиров» видеокамеры стоят везде, но не прямо над очком.

Та-ак. Первое впечатление, что из-за обилия агентурной работы они тупо перепутали конверт. При чём тут Никосия? Четыре звезды, олл инклюзив плюс дополнительный бонус — морская экскурсия по библейским местам. Будем считать, что до Тель-Авива просто нет билетов. Одно радует безмерно: между прибытием на Кипр и экскурсией два дня разбежки. Надеюсь, отель на первой линии? Как говорил Степаныч, за счёт федерального бюджета. Тем более, в конверте завалялась кредитка, вряд ли с щедрым, но хоть каким-то наполнением счёта.

Прохожу паспортный контроль с обычным униженным предъявлением паспорта. Почему униженным? Слишком уж разительна нестыковка между моим представлением о самом себе и фотографией внутри того, что «из широких штанин»… В мыслях я — статный брюнет с твёрдым взглядом. В стекле пограничной будки колышется моё отражение, и оно не радует. Статность вытесняется полнотой, брюнетность поредела надо лбом и как-то выцвела, очки упрямо не желают придавать интеллигентный вид, соскальзывая с носовой картофелины. Скорее — похож на ботаника в возрасте тридцать плюс.

Я ничуть не напоминаю обаятельного Шона Коннери, ироничного Роджера Мура, лощёного Пирса Броснана. Увы, и на Дэниела Крейга, самого невзрачного в этой компании, ни в коей мере не смахиваю. Я — точно не Джеймс Бонд 007 и даже не один из артистов, его сыгравших. Мужской кризис среднего возраста проявляется, помимо всего прочего, в крушении иллюзий о собственном экстерьере.

А как насчёт иллюзий о возможности спасти мир? Степанычу известен мой уровень подготовки, мне известен тем более. И всё же — ущипните меня, убедите, что не сплю, а отправляюсь на кастинг главной роли в фильме «Миссия невыполнима», где не предусмотрено повторных дублей и убивают по-настоящему.

Тягостные мысли не отпускают, когда уставший от долгой жизни «Боинг» трясётся на взлёте. У российских авиаперевозчиков преобладают ветераны, особенно на чартерах. Достаю планшет. Слава кому-то там наверху и мобильным операторам, Сеть присутствует на борту самолёта.

Сосредоточиться мешает малыш на соседнем сиденье. Упорное дёрганье ручек и кнопок приводит его к желанному результату: на крошечном экранчике в спинке переднего сиденья появляется картинка. Юный россиянин орёт, перекрывая гул турбин: мама, я научился управлять «Боингом»! Надеюсь, пилоты выучили большее число кнопок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И так, Центральноафриканская Республика, ЦАР, ну — просто царское место. Была некогда империей, сейчас, похоже, превращается в монархию снова. Причём с белой династией среди чёрного континента. Города, несколько лет назад представлявшие из себя обычные помойки третьего мира, вдруг застроились приличными кварталами, появились научные учреждения. Самая загадочная штука — госпиталь в горах Баминги, место не слишком рекламируемое, но, судя по слухам, собирающее больные деньги с нездоровых людей. Вроде там и омоложение с восьмидесяти до тридцати лет, и исцеление от самых неизлечимых болезней.