Эксперт № 40 (2013) - Эксперт Эксперт

Вот то, что мне кажется важным понять на старте.

В ближайшее десятилетие сырьевой сектор не будет драйвером нашего роста. Не потому, что не будут расти цены, а потому, что он сам нуждается в инвестициях и модернизации. Это не значит, что Россия должна расстаться с идеей энергетической сверхдержавы. Просто новый цикл такого роста надо подготовить, и он лежит за пределами ближайших пяти-семи лет.

Не будет роста за счет внешнего спроса. Понукать еле живую обрабатывающую промышленность зарабатывать на внешних рынках бессмысленно. Это может привести только к уходу лучших компаний в чужие юрисдикции, навсегда. Напротив, мир — теперь не только европейский, но и азиатский — рассматривает нашу страну как зону роста для себя, он готов к инвестициям и локализации. Нельзя всегда идти наперекор здравому смыслу всего мирового капитала.

Роста доходов населения не будет, пока не будут созданы новые рабочие места. Благосостояние может расти за счет падения стоимости жилья, услуг ЖКХ, роста транспортной мобильности, но сами доходы расти не будут. Деньги экономике нужны для инвестиций.

Государство, имеющее экономику с растущей эффективностью, не должно бояться бюджетного дефицита. Оно должно бояться избыточной централизации денежных ресурсов.

Итак, ни сырья, ни внешнего спроса, ни спроса со стороны населения? Где источники роста? Ответ лежит на поверхности, все ходят вокруг него, но никто не хочет признать его ответом. Источник роста — тотальная модернизация инфраструктуры городов и прочих населенных пунктов Российской Федерации.

Поскольку этот напрашивающийся ответ отвергается, то, видимо, проблема в том, что он кажется противоречащим каким-то важным экономическим догмам. Ну например: а где здесь институциональные реформы, а как же мы будем делать ставку на определенную отрасль, а ведь это может потребовать бюджетных денег, а они неэффективно тратятся, а не лучше ли заняться производительностью труда, как делают все? Желая рассеять эти сомнения, постараюсь показать, что выбор такой цели ни в коей мере не противоречит ни одному из признанных экономических постулатов.

Производительность труда или мегапроекты? И то и другое

Судя по дискуссии, развернувшейся вокруг прогноза Министерства экономического развития, статьи премьер-министра, а также по деловому завтраку в Сочи, сегодня во власти есть два лагеря: те, кто за рост производительности труда (ПТ), и те, кто за мегапроекты. Причем, поскольку идея мегапроектов исходит от президента и прямо оспаривать ее страшновато, то разумно решили противопоставить мегапроектам непорочную идею эффективной экономики. Самые смелые вроде вице-премьера Аркадия Дворковича на завтраке в Сочи требовали ввести в оборот персональную ответственность за крупные проекты, так как потратят много, издержки будут расти, а отвечать кому? Вот если бы у нас была персональная ответственность вице-премьеров за то, что экономика загоняется в стагнацию, то, глядишь, и ответственность за проекты не казалась бы такой нежелательной.

Или другой вице-премьер, Ольга Голодец , высказала идею, что сегодня все решения надо принимать, ориентируясь на 2050 год, и надо понять, как скажутся на России проекты строительства высокоскоростных магистралей. Прекрасная идея — думать на тридцать лет вперед, особенно когда у тебя рыночная экономика, а главный способ финансирования — кредиты сроком на год.

Впрочем, в пропагандистском мастерстве «лагерю производительности труда» отказать нельзя. У тех — «коррупция», «бюджетные расходы», «план». У нас — «эффективность», «инвестиции», «бизнес-климат». Между тем мегапроекты, во-первых, являются не понятием, а инструментом (и это большой шаг от институциональных реформ), а во-вторых, использование этого инструмента в расширенном варианте (до создания кластеров) — главный источник роста производительности труда в стране.

Согласно одной из теорий, описывающих принципы функционирования хозяйства, есть всего два фактора, определяющих и размер, и динамику добавленной стоимости, то есть нового созданного и готового к перераспределению продукта. Это труд и капитал. Поэтому эффективность экономики определяется, соответственно, эффективностью труда и эффективностью капитала, причем они взаимозаменяемы: если ты хочешь тратить меньше труда, ты должен вложить больше капитала — отсюда спрос на инвестиции, модернизацию и проч. Однако именно упрощенное понимание этой взаимозаменяемости мешает правильно оценить горизонт, на котором это замещение может происходить в реальности и с пользой не только для капитала, но и для всего хозяйства. Дело в том, что производительности капитала не нужен большой масштаб экономики, напротив, чем больше масштаб, тем меньше производительность капитала. А вот производительность труда без масштаба быть высокой не может — и не может расти без увеличения экономики. Все, кто читал учебники по экономике, знают это. Есть такое понятие — «масштаб» и соответствующая кривая — «кривая масштаба». Она показывает, что чем больше однотипного товара производит фирма, тем меньше удельные затраты труда на этом производстве. Объясняется это просто: в фирме есть как постоянные, так и переменные расходы. И доля постоянных при увеличении масштаба снижается, а общая ПТ, соответственно, растет. То есть масштаб — необходимое условие для роста производительности труда. А у нас экономика маленькая, и пока она маленькая, ПТ высокой быть не может.

Второй фактор роста ПТ (тоже из учебников) фиксируется в «кривой обучения». В периоды агрессивной борьбы за высокую ПТ американцы эмпирически увидели, что фирме требуется некоторое время (измеряемое годами), для того чтобы последовательно снижать издержки и, в частности, затраты труда — налаживаются бизнес-процессы, устраняются лишние действия и проч.

Таким образом, для роста производительности труда нам нужны две вещи: рост масштаба экономики и увеличение горизонта планирования и срока жизни фирмы. Именно этого ждут от российского правительства все возможные инвесторы — и западные, и отечественные. Мы неоднократно, существенно чаще, чем о защите права собственности, слышали, что, если бы власти хотя бы примерно обрисовали план развития дорожной сети, электроэнергетической инфраструктуры, решения жилищной проблемы и т. д., мы, предприниматели, могли бы с большей степенью надежности уже сейчас инвестировать и в новые мощности, и в новые технологии. Причем речь идет не о строгих советских планах, а о стратегическом планировании. Это требование логично: сколько проектов сорвалось, сколько из них оказались преждевременными и нерентабельными из-за того, что бизнес рассчитывал на некую логику государственных действий, а государство отказалось хоть как-то участвовать в управлении хозяйственными процессами. Обжегшись на этом, теперь бизнес будет ждать высказанной стратегии, а до этого тормозить инвестиции.

Это страшное слово «план»

Принято считать, что рынок несовместим с планированием. Он, дескать, сам лучше определит, что нужно делать и когда. Однако это не так. С тех пор как государство — благодаря огромному бюджету, возможности эмитировать деньги, управлять курсом и проч. — стало крупным рыночным игроком (а это фактически произошло в первой трети прошлого века), стратегическое планирование стало неотъемлемой частью экономики.

Естественно, это не советский план, с детальнейшим прописыванием, кто, чего и сколько будет производить. Но это достаточно продуманное видение того, какие критические ограничения существуют в экономике и как они могут быть сняты.

Ни одна волна роста за последние полвека не поднялась без стратегического планирования на государственном уровне. В качестве излюбленного примера приведу послевоенную Японию. Решение развивать экспортные отрасли — автомобилестроение и электронику — нищей на тот момент страной было принято исходя из того, что у них не было своих природных ресурсов, их надо было импортировать, а значит, надо было как-то поддерживать торговый баланс, значит, нужен был свой экспорт. Все последующие «чудеса», включая потрясшую весь мир производительность труда японских концернов, были следствием такого стратегического видения.

Что представляется важным для современного стратегического планирования?

1. Что касается управления хозяйством или ростом, то не надо пытаться смотреть на «полвека». Как это ни парадоксально, это действительно лучше сделает рынок, постоянно ищущий возможности прорыва. И массовый автомобиль, и компьютер придумали в гаражах, а не в правительственных кабинетах.

2. Предпочтительно сузить горизонт планирования на один-два избирательных срока. Это позволит синхронизировать хозяйственную деятельность с политической и заставит политические команды работать над стратегическими планами, прежде чем выходить на арену. Мне это кажется очень важным, особенно в связи с пунктом 3.