Невинный монстр - Юминь Ян

ватой, в ушах стоял пронзительный звон.

Кто я?.. Как меня зовут?..

Единственное, что она чувствовала, был страх. Страх увидеть свое собственное отражение, словно бы с ним было связано что-то нехорошее. В кошмарах у нее не было глаз – лишь пустые окровавленные глазницы. Она слепо подняла руки к лицу, осторожно ощупала лоб, щеки, дотронулась до закрытых век. Глаза были влажные – от них к подбородку шли мокрые дорожки.

Она поспешно вытерла слезы. Пелена постепенно спала. Совсем рядом кто-то приглушенно стонал: протяжно и тихо, словно на последнем вздохе. В полумраке ей удалось разглядеть лежавшего неподалеку человека: подтянув к голове колени и обхватив их руками, он напоминал бесформенную груду одежды. Она сделала шаг, – колени подкосились от острой боли, и она, не удержавшись, рухнула рядом с неизвестным.

– Эй, – прошептала она, – ты как?

Ответом ей был очередной глухой стон. Она протянула руку, дотронулась до копны мягких волос. Человек дернулся, резко перехватил ее запястье.

– Где мы? – едва слышно, но требовательно спросил он.

– Не знаю, – помотала она головой. – Я даже не знаю, как меня зовут.

Человек сел. Ей показалось, будто бы она его уже где-то видела, пусть и совсем недолго. У него было худое острое лицо и темные волосы, на носу болтались сломанные, без стекол, очки. Длинная растрепанная бровь была разбита, из нее мелкими каплями сочилась кровь. Она механически вытащила из кармана помятый платок, снова протянула руку и вытерла темные капли.

– Спасибо, – хрипло сказал он.

– Не за что, – отозвалась она.

Они помолчали.

– Что произошло? – спросил он.

– Я помню только… – начала она и запнулась.

Голову крепко сдавили странные воспоминания: тупая сильная боль, короткий полет и стекло, разбитое на сотни разлетевшихся во все стороны осколков, – именно их остатки сейчас мелким крошевом впивались в ее ладони. Еще была темнота, но не та, что окружала их на данный момент, – это была черная, вязкая, липкая, как мазут, мгла.

– Ничего не помню, – соврала она.

– Я тоже, – кивнул он.

– Неудивительно, – сказал кто-то третий.

Она почувствовала, как незнакомец рядом с ней вздрогнул.

– Очнулись, ошибки. Как вы себя чувствуете?

Они снова промолчали.

– …мя смерти – 10:34, неучтенные души, постановление, продолжительность звеньев… Можете не отвечать. После такого никто еще не радовался. Да что ж такое-то сегодня со светом…

Раздался странный треск. Разом вспыхнуло несколько голубоватых огоньков. Она зажмурилась: свет был не слишком ярким, но все равно остро резал глаза. Когда она снова распахнула веки, вокруг все было по-другому. Мягкий свет, казалось, заходил куда-то за горизонт; пол, потолок и стены отливали нежным молочно-белым сиянием. Невысокая женщина в изношенном деловом костюме приветливо улыбнулась. На трибуне, за которой она стояла, был изображен герб, отливавший золотом: две тонкие шпаги были скрещены над раскрытой книгой, за которой, широко разбросав лучи, вставало солнце. На страницах книги были написаны два слова – «Помогай другим».

– Значит так, дорогие новоприбывшие, кто я – вам знать не обязательно, но можете звать меня сто пятая. Вы умерли не вовремя, то есть жить вам еще и жить, если бы, – женщина кашлянула в кулак, – не загулявший три тысячи девятьсот семнадцатый. Ошибка их, исправлять мне. Испортили последний рабочий день перед отпуском, спасибо огромное… Кхм, это не вам. Итак, вернуться обратно нельзя, поэтому я должна отправить вас в другое место.

– Стоп, что? – переспросила она. Смысл сказанного доходил до нее медленно, отдельные слова долетали словно через толстый слой ваты. – Кто… умер?

– Кажется, мы, – сказал поднявшийся на ноги незнакомец.

Отряхнув брюки, он протянул ей руку.

– Мальчик прав, – кивнула женщина. – Случилось ужасное и непоправимое – по крайней мере так вы, люди, это называете. На самом деле, в смерти нет ничего страшного. Вы придаете этому слишком много значения, пытаясь лишь найти повод, чтобы оправдать свое бесконечное стремление о чем-то скорбеть. Не надо, – неожиданно повысив голос, сказала она, – говорить мне, что вы ничего не понимаете и не помните. Это не мое решение, поэтому тратить свои силы, чтобы винить меня, не стоит. Впрочем, я должна напомнить вам кое о чем. Именно в этом и состоит моя работа.

Она выждала минуту. На трибуне перед ней материализовался толстый ежедневник, зашелестевшие страницы которого были исписаны мелким убористым почерком.

– Дамы вперед? – насмешливо спросила женщина.

– Конечно, – ответил он.

– Тебя зовут Вер… Впрочем, нет, – тотчас же исправилась женщина. – Тебе не нравилось это имя. Ты предпочитала, чтобы тебя звали по-иному. Ты – Ронни Вайолет Мейс, двадцати лет. Вечно двадцать, как тебе такое? – Она хохотнула, но никакой реакции за этим не последовало. – Так как вы не помните о себе ровным счетом ничего, включая черты характера, в мои задачи входит перечислить их. . Итак, Ронни. Активность, эгоизм, независимость, конфликтность…

От ее монотонного перечисления захотелось спать. Ронни – это на самом деле мое имя? – не слишком вежливо зевнула.

– …коммуникабельность, часто перерастающая в болтливость. Есть некоторые творческие задатки.... Неплохо, неплохо. – Сто пятая одобрительно качнула головой. – Впрочем, ты часто опаздываешь. Кажется, я знаю, что с тобой делать. Кроссман живо тебя перевоспитает. Ах, черт, – неожиданно выругалась она.

– В чем дело? – спросила Ронни.

Происходящее по-прежнему казалось ей шуткой, дурным сном. Одним из тех дурных снов.

– Ночные кошмары, – отозвалась сто пятая. Ее брови сдвинулись к переносице. – В этом нет ничего хорошего. Абсолютно ничего. Особенно учитывая все то, что ты в них видела. Впрочем… Это не мое дело. – Она быстро пометила что-то в ежедневнике. – Не мое дело и не мои проблемы. Тебе рекомендуется меньше волноваться, избегать конфликтов и принимать обстоятельства такими, какие они есть. Тебе нужно помнить это потому, что в месте, куда вы отправитесь, не принято высовываться.

Сто пятая тяжело вздохнула, словно Ронни была виновата во всех ее бедах, и провела пальцем по исписанным листам.

– Альфред Льюис Хьюз, двадцати трех лет…

– Лучше просто Фред, – перебил он ее.

Сто пятая кивнула.

– Да, конечно. Быстро же ты вспомнил. Итак, искренность, уравновешенность, трудолюбие, замкнутость, неуверенность. У тебя ярко выраженные таланты в сфере науки, сильная интуиция, хорошо развитое аналитическое мышление. Твои успехи во многом зависят от одиночества, хм… – Сто пятая перевела дух, но тут же снова прищурилась, напряженно выискивая что-то в ежедневнике. – Боже мой, – сказала она. – Если бы не то, что с вами произошло, мы с тобой все равно бы скоро встретились. Но это уже неважно. Здесь это все неважно.

– А что с нами произошло? – спросила Ронни.

Сто пятая недовольно обернулась к ней.

– Если хочешь знать, девочка моя, – она выдержала паузу, – человеческие машины часто бывают слишком…