Второе рождение Жолта Керекеша - Шандор Тот

Эти ребяческие или же легкомысленные мечтания Жолта для доктора Керекеша вовсе не были тайной. Его тоже привлекала идея заиметь в доме собаку. А ожидания, с нею связанные, были, кстати, не менее фантастическими, чем у прочих членов семьи. Правда, вслух своих мыслей он не высказывал. Но по редким, вскользь оброненным репликам можно было догадываться, что на собаку он возлагает определенные надежды. С годами, когда забот с сыном все прибавлялось и прибавлялось и неприятности из-за мальчика росли угрожающе, отец все чаще, почти каждый день, стал помышлять о собаке. Рассуждения его вовсе не были умозрительными, отвлеченными, необычными. Наоборот! Рассуждал он чисто житейски. О том, например, что собаку надо вовремя и ежедневно кормить, и в этом крылось уже будущее спасение. Собака не лазает по деревьям. Значит, и ее хозяин больше времени будет проводить на земле. Собаки, и в особенности щенки, совершенно не выносят пальбы, грохот выстрела приводит их в ужас. Следовательно… Чтоб собака не одичала, не отбилась от рук, ее надо дрессировать. Первое же условие дрессировки — система, строгий, железный режим. Стало быть, у того, кто будет такой режим соблюдать, не останется времени для бесполезных и бесцельных скитаний. В этом месте доктор Керекеш свои мечтания прерывал и, не желая преувеличивать, вносил в них существенную поправку: меньше останется времени для бесполезных и бесцельных скитаний.

Словом, мысли и чаяния доктора Керекеша, связанные с собакой, были столь просты и логичны, что обвинить его в беспочвенном фантазерстве, назвать прожектером было бы, конечно, несправедливо. Факт, однако ж, есть факт: несмотря на то что порода, окрас, голос собаки пока еще в воображении доктора Керекеша не прояснились, собака тем не менее с каждым днем становилась для пего все более умным, надежным, даже замечательным существом, которому предстояло внести в их жизнь известные перемены; разительные, может быть, перемены.

В общем, так: чем больше скандальных историй устраивал Жолт, тем чаще подумывал о собаке его отец. И хотя доктор Керекеш старался не слишком надеяться на собаку, в конце концов собака-мечта превратилась в некоего всесильного чародея.

И все же от этого чародея Керекеш сердито отмахивался. «Несбыточные мечты», — думал он в смущении и — в надежде.

Собственно, идея приобрести собаку принадлежала не ему, а Ма?где. Это Магда вынудила его прийти к такому решению. А может быть, и не Магда, а Жолт и его верный союзник — случай.

И вот Беата рассказала обо всем дяде Ти?бору.

— Собака?! Зачем? — Взволнованный сообщением, старик даже вскрикнул.

Девочка вздрогнула: голос дяди был мрачен, как туча, и, естественно, предвещал грозу. Целый ливень упреков. Так что лучше дядю не раздражать и помалкивать. Опасаясь, что он угадает ее мысли, и про себя осторожно отметив, что вопрос его не очень разумен, Беата склонилась над книгой с картинками, но время от времени с тревогой поглядывала на дядино высохшее лицо.

— Чтобы лаять? — с прежним волнением продолжал дядя Тибор.

Ну конечно, собака будет лаять, Беата в этом ни секунды не сомневалась, в ее ушах даже зазвенел заливистый, частый лай. Мечтательно улыбаясь, она молчала.

— Ведь в доме не будет ни минуты покоя! — жалобно стенал дядя Тибор.

Зажав в костлявых руках очки и газету и шаркая негнущимися ногами, он взад и вперед сновал по кухне.

— Что я хотел? — спросил он беспомощно.

— Палинку, — сказал Беата.

— Верно, палинку! Ты очень внимательна, моя бесценная девочка.

Дядя Тибор плеснул в рюмку палинки, сделал глоток, прополоскал горло и, подкрепившись, дал волю потоку ужасающих предсказаний.

— Собака коварна! — решительно сказал он. — К твоему отцу придут пациенты, собака их искусает, и нам придется платить за увечье!

Беата молчала. Она бесшумно закрыла книгу и явно без надобности начала расплетать и заплетать косу. «Собака будет ласковой, кроткой, ноон этого ведь не знает», — размышляла она. Дядя тем временем к чему-то чутко прислушивался, а когда заговорил, Беата в испуге открыла рот.

— Все собаки вначале кротки. Но кротости их бывает предел. Кто ее будет воспитывать? Отец занят больными, мать… Быть может, твой брат, этот разбойник и плут?

— Мы купим спокойную, незлую собаку, — виновато сказала девочка, уставившись с робкой почтительностью на дядю, который каким-то непостижимым образом подслушал не высказанную ею мысль.

Из его плоских ушных раковин, как антенны, торчали длинные волоски; может, и правда их закрученные концы улавливали беззвучные тайны мира.

Дядя Тибор вдруг снова ожесточился.

— Купим? — спросил он. — Как это — купим?

Девочка упрямо молчала. Ее нежно-белое, как лепесток ромашки, лицо внезапно порозовело, большие синие глаза заблестели.

— Вы хотите купить собаку за деньги? — безжалостно допытывался дядя.

— Купить можно только за деньги, — с удивлением сказала Беата.

— Модную и, разумеется, страшно дорогую собаку? С завитой головой? Да? Вот что я скажу тебе, девочка: мы станем всеобщим посмешищем.

Непонятное сопротивление дяди постепенно развеяло радостное настроение Беаты.

— Папа обещал, и Магда хочет…

— А я скажу моему младшему брату, что, покуда я жив… собаки в доме не будет!

Беата пристально смотрела на пергаментно-лысую голову дяди, потом перевела взгляд на его старческую шею. Тут она вспомнила, что о плохом думать нельзя, но уже было поздно.

— Ты ведь думаешь, что все равно я скоро умру. Да?

Для девочки это было слишком, ее хорошенькое личико сморщилось, губы плаксиво опустились.

— О чем ты? — спросил раздраженно дядя. — У-у, какая ты некрасивая, когда плачешь! Тебе тоже хочется собаку?

Слезы Беаты моментально высохли.

— Хочется.

— А почему не кошку? Девочке больше подходит кошка.

— А я хочу собаку.

— Таково решение твоего отца? — Дядя Тибор обожал звучные слова: «информация», «решение» и все такое.

— Да.

— Почему именно собаку? Вот я чего не в силах понять, — бормотал дядя Тибор. — Ох, люди! Сами не ведают, что творят!

Он усадил девочку себе на колени и снова пустился в пространные наставления, как надо воспитывать собак. Собаку нельзя ласкать, потому что собака бациллоноситель. В квартире собаку держать нельзя, потому что от нее повсюду грязь. И вообще, зачем в доме собака! Вот другие же обходятся без собак. Конечно, собака полезна. Но где? На пастбище. От одной даже маленькой овчарки куда больше пользы, чем от сотни подпасков.

Беата слушала с легким разочарованием: ничего нового дядя ей не сказал.

*

Итак, новость о покупке собаки дядю Тибора лишила покоя. Взволнованный, он бродил по саду, останавливался, топтался на месте, срывал одуванчики и рассуждал сам с собой:

«Подожду, пока семья будет в сборе, и тогда сообщу им свое мнение. Я спрошу брата, и пусть он ответит на мой вопрос: взвесил ли он, обдумал ли это решение или принял его наобум? Подумал ли он о гигиене? Сперва они заставили меня присматривать за детьми, что меня, в общем, обременяло. Теперь же приставят к собаке. А с какой стати? У меня гипертония и малокровие. Мне следует больше спать. Спать — пожалуйста. Я сплю! Но ухаживать за собакой — увольте! Это не мое амплуа. Весьма любопытно, почему именно мне, с моей высокой квалификацией, предложили уйти на пенсию? Я же не инвалид войны. Собственно говоря, просто вынудили».

Такую полемику вел Тибор с воображаемым собеседником, когда бессильно волок по траве шезлонг, стараясь его поставить так, чтоб голова его, Тибора, укрывалась в тени.

Что касается ухода на пенсию, то он был, в сущности, прав. Не всякого, кто в рабочее время спит, принято отправлять на пенсию. Его начальнику такое бы и в голову не пришло, но не кто иной, как доктор Керекеш, принял меры к тому, чтоб старика, довольно хилого от рождения, а после смерти жены ставшего особенно забывчивым и рассеянным — на работе он даже засыпал на ходу, и, по глубокому убеждению Керекеша, в аптечном складе его держали только из жалости, — в конце концов проводили на пенсию. Какое-то время Тибор противился, но от споров быстро устал, ибо доводы младшего брата, Та?маша, всегда были вески, разумны и основательны. А старика уже от первых фраз безудержно клонило ко сну. В обволакивающем его дремотном тумане очкастое усталое лицо брата навевало обещание спокойных и долгих снов. Шезлонг в саду, прохладное дыхание легкого западного ветерка, серебристые и темно-зеленые ели, розы, кактусы среди камней, кусты смородины, голубизна небес и белым мотыльком порхающая в траве Беата — вот что окружало его, лишь только он открывал глаза. Но порой эти сказочные видения прорезал лихой разбойничий свист, и Тибору начинали чудиться раскаленные ехидным вниманием черные миндалевидные глаза племянника… «Ох и достанется мне забот со щенком!» — мелькнула в мозгу его мысль, рожденная внезапным и острым раздражением. Но в ту же секунду ему сделалось совестно, потому что и в сонном забытьи его не покидало чувство благодарности к брату, который, конечно, только из любви не поместил его в дом для престарелых и пригласил жить к себе.