Код власти - Юрий Гарда

– Я б тебя поцеловала, Андреас, – с улыбкой произнесла она вместо всего этого, – да только вот образина твоя вечно небритая. А ты не боишься?

Десантник флегматично пожал плечами: дескать, чего мне бояться? Вот уж действительно глупый вопрос – чего Андреасу бояться? Нагоняя, что он получит после окончания операции? Так ведь сказал уже: на «губу» – сгущ и галеты. Понизят в звании? Станет не старшим сержантом, а младшим? Велика потеря, в следующем же выбросе вернут лычку назад, никуда не денутся. Ну, а если не вернется, если погибнет в бою? Тут и вовсе ясно, победителей и павших, как известно, не судят. Все это настолько явно отобразилось на меланхоличной физиономии десантника, что Лика не выдержала и рассмеялась…

Рассмеялась она и сейчас, глядя на спящего сержанта. Насколько бы ни были опытными ребята, перед операцией все равно мандражируют. Ну, а как не мандражировать, когда летишь в практически беззащитном челноке (пассивная защита, все эти антирадарные покрытия из холодной плазмы, отстреливаемые ловушки и фантомные цели, не в счет), и от тебя вообще ничего не зависит: собьют – значит собьют. Правда, есть еще атмосферные истребители прикрытия, это уже куда серьезнее, чем вся прочая защита, вместе взятая, но риск все равно большой. А этот дрыхнет! Как ни в чем не бывало! Самым наглым образом! Во нервы у человека, только и остается, что позавидовать…

Над выходной рампой загорелась зеленая «разрешающая» панель. Судя по передаваемой на корпус вибрации, до приземления оставались считаные секунды: тормозные двигатели работали вовсю, гася неслабую инерцию многотонной машины. Андреас, как по часам, проснулся, деловито опустил вниз щиток своего командирского шлема, протянул руку к штурмовой винтовке, удерживаемой специальными захватами в основании ложемента… и замер, будто что-то почувствовав. «Барс», словно оправдывая свое название, по-кошачьи мягко коснулся почвы, просев на амортизаторах посадочных стоек, в боевом режиме ухнула вниз десантная аппарель, и в этот момент в них попали. Бот вздрогнул, как будто и не стоял на твердой почве, а продолжал спуск, и накренился. Ремни и полужесткие фиксаторы сработавшей привязной системы резко рванули тело девушки назад, вжимая в спинку кресла. Ощутимо ударило по ушам, проем десантного люка окрасился в огненно-рыжие тона, и внутрь отсека ворвалась волна горячего, остро пахнущего какой-то химией воздуха. Но, прежде чем девушка успела по-настоящему испугаться, подстегнутые командой Бобровичуса десантники слаженно рванули наружу, и она поняла, что ничего такого уж страшного не произошло. Ну, попали и попали – разве это повод не выполнять боевое задание? Главное, чтобы Сергей свет Геннадиевич об этом моменте не прознал, а то ведь, пожалуй, будет перед каждой операцией ее под домашний (то есть каютный) арест сажать! Так, теперь бы еще только от кресла нормально отстегнуться, вот будет позор, если она запутается…

Как и было уговорено с Андреасом, Бачинина шла в последней паре, вместе с ефрейтором Колей, которому сержант ее «поручил». Впрочем, она и не спорила. При всем своем стремлении вести репортаж непременно с линии огня и лезть туда, куда, мягко говоря, лезть не следовало, Лика прекрасно понимала, что одного желания мало. Поскольку знала, что в бою первым гибнет наименее подготовленный.

К тому времени, когда они с ефрейтором протопали десантными башмаками по ребристой поверхности аппарели, остальные боевые пары уже рассыпались, спеша убраться подальше от бота. По идее, теперь модуль должен был немедленно сняться с места и уйти, но это «по идее». Оглянувшись, девушка поняла, что в ближайшее время челноку ничего подобного не светит: взрыв попавшего в них боеприпаса почти начисто снес пилотскую кабину. Пожалеть погибших пилотов она не успела – ефрейтор грубо подхватил ее под руку и рванул в сторону, расчетливым толчком приземлив за россыпью каких-то камней. Со всех сторон грохотало, звенящий от множества взрывов и выстрелов воздух пах гарью и озоном: в ход шло плазменное или лучевое оружие. Высадились они на окраине какого-то небольшого городка – пока бежали, девушка успела разглядеть в полукилометре разрушенные, горящие здания: перед высадкой десанта здесь прошлись штурмовики, в задачу которых входило уничтожение опоясывающих город укреплений. Вот только сработали они как-то слабо, укрывшийся в руинах противник оказывал серьезное сопротивление. Лика видела чадные костры на месте нескольких сбитых модулей, видела, как падали и уже не вставали парни из высадившихся раньше них отделений; видела, как расцвечивается вспышками выстрелов каждая груда камней. Спохватившись, Лика вытащила и включила камеру. Конечно, по возвращении можно будет скопировать записи с встроенных в шлемы десантников видеорегистраторов, однако подобное претило ее самолюбию. Одно дело заснять бой самой, другое – воспользоваться чужим материалом. Тем более, она хорошо представляла, какую «картинку» можно при этом получить: вряд ли найдется хоть один боец, помнящий во время боя о камере, а скачущие неистовым галопом кадры «земля – небо – бегущие товарищи – снова земля» ее не слишком-то удовлетворяли.

– Не высовывайся! – одернул ее ефрейтор, властно прижимая к земле. – Тут у нас немножечко так война идет!

Оскорбиться Лика не успела – где-то впереди от их импровизированного бруствера сверкнуло и грохнуло, сверху щедро сыпануло землей, по шлему весело затарахтели мелкие камушки. Прочистив запорошенные глаза, девушка наткнулась взглядом на белозубую ухмылку:

– Не бойтесь, Лика Батьковна, это они так, промахнулись!

– Промахнулись? – Ничего более умного в голову не пришло.

– Ну, конечно, – совершенно искренне удивился Коля, – если б попали, мы бы с вами не разговаривали. Это пристрелка. А вот теперь погнали!

Спросить, куда, Лика не успела: десантник бесцеремонно подхватил ее под руку, заставляя бежать за ним, точнее, подталкивая в нужном направлении. «Нужное направление» завершилось краем глубокого, метра два высотой, бетонного желоба, куда он ее и спихнул. Ноги немедленно по самые колени погрузились в зловонную жижу – похоже, это было нечто вроде местного сточного коллектора. Позади шумно финишировал Коля, тем не менее подняв своим падением куда меньше брызг. Однако при одном виде поднятого им «фонтана» девушку немедленно вырвало.

– Вперед. – Ефрейтор не был настроен что-либо обсуждать или комментировать. – И побыстрее. Сейчас они…

Он не договорил. За спиной и выше, там, откуда они только что спустились, вспух огненный пузырь. Заложило уши, ударная волна сильно толкнула Лику в спину, обдала ощутимым даже сквозь бронекомплект жаром. Ого!..

– …плазмой вжарят, – как ни в чем не бывало докончил парень. – То есть уже вжарили. Только нам это теперь до задницы, здесь не достанут. Пошли. Бегом.

– Пошли… – вытирая губы рукавом, мрачно согласилась Лика, лишь сейчас осознав, что едва не погибла. В голову закралась абсолютно крамольная мысль: а оно ей надо, так рисковать? Мысль была явно неправильной, и Лика постаралась загнать ее поглубже. Ведь она – можно сказать, форпост СМИ на той самой пресловутой линии огня; человек, призванный освещать события с максимальной достоверностью и бескомпромиссностью! «Кто же, если не она?!» И вот ведь, что скрывать, испугалась.

Бежать пришлось недалеко, метров пятьдесят, но и эти полсотни метров по колено в жутко вонявшей жиже показались поистине бесконечными. Защищенные бронекомплектом камуфляжные брюки мигом промокли, и даже внутри по определению непромокающих десантных ботинок стало сыро. Над головой по-прежнему грохотало, периодически вязкую поверхность нечистот на излете вспарывали шальные осколки или отброшенные взрывами камни. Так и не выключенная камера послушно фиксировала ход событий. Вот это репортаж так репортаж, настоящий эксклюзив! Ну просто зашибись, какой эксклюзив! Под заголовком: «Известная фронтовая журналистка Б., рискуя жизнью, форсирует заполненный дерьмом канал на временно оккупированной противником планете N.». Класс!..

Всласть посетовать над незавидной репортерской судьбой ей не дал, конечно же, ефрейтор. Парень неожиданно притормозил, прислушиваясь к чему-то, передаваемому по каналу боевой связи (радиогарнитура Ликиного шлема, в точности такого же, как и у остальных десантников, была отключена Бобровичусом вместе со всей прочей электронной начинкой – на тактическом планшете командира роты не должен был появиться «лишний» десантник), негромко буркнул «понял» и обернулся к девушке. И вдруг…

Нападавших – или, скорее, пытавшихся найти укрытие в том же самом желобе – оказалось двое. Первый шумно сверзился сверху прямо перед ними, второй, секундой позже, за спиной ефрейтора. Оба с готовым к бою оружием и в облегченных, защищающих только грудь и живот, бронекомплектах поверх незнакомого камуфляжа. Коля, оттолкнув девушку с линии огня, вскинул винтовку, нажимая на спуск и впечатывая врага в бетонную стену. Второго противника он не видел и не слышал за грохотом своих выстрелов. Зато его видела упавшая на колени Лика. Выпустив повисшую на ремешке камеру, ее рука чуть ли не против воли обхватила рукоять пистолета в кобуре десантника, выдернула оружие (ремешок-фиксатор отскочил сам, когда сенсор рукоятки ощутил ладонь) и выстрелила. Выстрелила, искренне надеясь, что спусковой крючок данной модели не снабжен тактильным предохранителем «на хозяина» и Коля заранее загнал в патронник первый патрон. Ни пистолет, ни ефрейтор не подвели, и тяжелый общевойсковой «штайр» дважды дернулся в руке, отбрасывая человека назад. Десантник судорожно обернулся – и тут же расслабился: понял. Все заняло от силы пару секунд, но Лике показалось, что прошла целая вечность, что время неожиданно затормозилось, будто в замедленном голофильме. А затем оно неожиданно вернулось к своему обычному течению, и девушка расслышала голос ефрейтора: