Месть Мари - Полина Люро

тогда промолчала, а вчера вдруг взорвалась, словно фурия…

Он снова взглянул на фото и испуганно сполз по стене на корточки. Одна бровь Мари вопросительно поднялась вверх. Майк не поверил своим глазам: встал, и, подойдя к столу, взял фото в руки. Ошибки не было, лицо Мари изменилось ― бровь действительно слегка приподнялась, так же, как и уголок рта. Теперь сомнений не было ― его подруга усмехалась…

Часто задышав, Майк продолжил разговор с фотографией, не отрывая от неё глаз:

— Ладно, ладно… Это была ложь: я не сказал тебе, что женат, но собирался, правда, собирался! Однако ты даже слушать не стала. Упрямо твердила, что хочешь встретиться с Эллен, а ведь это всё бы разрушило ― и брак, и карьеру, и нашу с тобой любовь…

Мари на фото закатила глаза к небу. Это его взбесило:

— Издеваешься ― даже мёртвая споришь! Это ты виновата, что мне всю ночь пришлось придумывать план, как… убить тебя. Очень хороший план, между прочим. Я ― профессор литературы, и детективы ― моя сильная сторона. Ты проиграла, Мари… Всё просчитано до мелочей: нет ни одной улики, указывающей на настоящего виновника, им ни за что не вычислить убийцу, ― злорадно выпалил он и тут же подавился своей ухмылкой.

Замолчав, Майк в ужасе смотрел на фото: Мари улыбалась, а её глаза были насмешливо прищурены.

— Почему ты смеёшься, ведьма? Я всё сделал правильно, ничего не забыл… ― теперь его голос звучал уже не так уверенно.

Внезапно профессор с размаху бросил фотографию на пол, с непонятной тоской прислушиваясь к звону осколков разбитого стекла. Наклонившись, он поднял фото, выпавшее из сломанной рамки. Его голос дрожал:

— Я что-то забыл? Не может быть, мой план безупречен, абсолютно безупречен…

Рука Мари, до этого обнимавшая Майка за талию, теперь указывала на коробочку, стоявшую на скатерти рядом с корзинкой для продуктов. Фотография упала из ослабевших рук мужчины ― он знал, что было в этом красиво упакованном свёртке. Там, на пикнике, Мари подарила ему чудесные кожаные перчатки, сказав, хитро рассмеявшись, что «они ему пригодятся, и, возможно, очень скоро»…

Он напряжённо вспоминал, положил ли эти использованные для убийства перчатки в пакет, сожжённый им на пустыре. Словно безумный, Майк ходил из угла в угол, пытаясь шаг за шагом восстановить последовательность своих действий и найти момент, когда от них избавился. И не мог его вспомнить. Зато в памяти всплыла пара окровавленных перчаток, словно нарочно брошенная им в бельевую тумбочку Мари.

— Невероятно, я не мог оставить их там, не полный же кретин… ― закрыв лицо руками, Майк застонал, не замечая, как звуки отчаяния и досады быстро сменяются истерическим хохотом. Он сел на пол, игнорируя нараставшую боль в груди и не спуская покрасневших глаз с единственного фото, на котором они с Мари улыбались вместе:

— А ты, красотка ― настоящая ведьма, всё-таки провела меня… ― не в силах остановиться, смеялся он, грозя пальцем мёртвой возлюбленной.

В дверь настойчиво позвонили. Стоявшие за ней полицейские удивлённо прислушивались к доносившемуся из квартиры странному смеху. Поправив кепи, пожилой сержант обратился к хмурому капитану:

— Месье, думаю, дело раскрыто. Парень явно не в себе, совсем слетел с катушек ― такую улику оставил, придурок…

И, повернувшись, крикнул:

— Эй, кто-нибудь, приведите сюда консьержку с ключами. Не хочется ломать дверь…