Рассказ старого мойщика - Анна Михайловна Семашкина

и заскрипел. Рельса увезла меня на самую макушку сферы. Оттуда мне было видно производство, вынесенное за пределы города. Было странно наблюдать за людьми, моющими и латающими защитный купол, на фоне труб завода, который и являлся первопричиной всего происходящего.

Именно такие заводы по производству нового, экологически чистого пластика, в начале тридцатых годов изменили состав нашей атмосферы настолько, что дышать не фильтрованным воздухом стало больно. Многие ратовали за закрытие таких производств, но технология была настолько доступной, а результаты так экономически привлекательны, что все петиции остались без внимания.

Позже мир вздрогнул от первых смертей. К тому времени, точка невозврата оказалась далеко позади. Года два мы верили, что все наши проблемы решат противогазы, но токсичные вещества стали вступать в реакцию с кислородом, и взрываться прямо в атмосфере. Интенсивнее взаимодействие шло в темноте, поэтому ночи стали невыносимым испытанием для всего живого на нашей планете. Конечно, тяжелее дело обстояло в промышленных городах, где концентрация химикатов была выше.

Купол защищал от взрывов и не пускал ядовитый газ в отфильтрованное пространство. Но и он был не стопроцентной гарантией. В ночь с четвертого на пятое февраля 2039 года треск разбил купол над Новосибирском, как обычную стеклянную банку, и уничтожил практически весь город.

С тех пор чистка и ремонт купола стали повсеместной практикой. Появилась целая индустрия по производству чистящих средств, обмундирования, переносных сварочных аппаратов, реагентов для заполнения небольших трещин в стекловолокне и многого другого. Все это приносило огромный доход людям, не разу не выходившим за пределы купола после страшной февральской ночи.

Выбросив из головы мысли о том, каким бы мог стать наш мир без жадности и коррупции, я взял стальную щетку и принялся скоблить сажу. Когда рука устала, я достал ингрипт и прыснул на пятно. Поверхность заискрила. Растворитель действовал безотказно. Смыв пузырящуюся массу ветошью, я с удовольствием взглянул на абсолютно прозрачное стекловолокно. Нажатием кнопки я привел в движение рельсу и переместился на другой участок. За этим монотонным занятием я провел весь день.

Когда солнце опустилось настолько, что по стеклянной сфере побежали блики, раздался гудок сирены, означающий конец работе. Я спрятал инструменты в рюкзак, вытащил отмычку и стал ждать. Через десять минут послышался шум вертолетов, летевших так низко, что казалось, до них можно было дотянуться. На самом деле, они были метров на двадцать выше нас. Останавливаясь над каждым локатором, они забирали рабочих со смены.

Прошло еще полчаса до того, как надо мной завис вертолет. Люк открылся и мне скинули тончайший трос с крюком. Кое-как ухватившись за него, я пристегнул зажим к фиксатору. Нажал магнит, тем самым включив тягу. Обод раскрылся и локатор загорелся красным. Только после этого сигнала меня подняли на борт.

В салоне было уже много народа. Свободных мест не осталось, некоторые рабочие сидели прямо на полу, другие стояли прислонившись к стене. Я пристроился в углу и задремал. Сколько прошло времени, пока мы собрали всех, не знаю, но когда мы приземлились на участок очистки, было уже совсем темно.

После фильтрации нас выпустили в чистую зону. Я направился прямиком к кассе. Девушка с большими голубыми глазами и смешной косичкой отсчитала мне тысячу пятьсот рублей, огромные для меня деньги, и поставила штамп в мятой справке – направлении.

Я вышел в город. Кругом все сверкало, издалека доносилась музыка. Я уселся на террасе с чашкой ромашкового чая и горой пончиков, которых не ел с самого детства. На столе стояла вазочка с ландышами. Я с удовольствием вдыхал цветочный аромат. После четырех лет в противогазе, ощущать какой-либо запах было непривычно. Нос щипало и хотелось чихать, но я нарочно делал глубокие вдохи, стараясь полностью впитать аромат исходящий от букета.

Все, что произошло со мной после, и не упомнить. Но этот день я запомнил навсегда. Ощущение беспечного счастья, которое можно испытать только в семнадцать лет, переполняло меня.

Я любовался вечерней Москвой, ее переливами, мягким розовым свечением, улицей выложенной брусчаткой, красивыми девушками в мини юбках и стеклянными фасадами зданий.

Именно такой я запомнил ее: сияющей и чистой. Такой она и осталась для меня навсегда.