Хозяйка лавандовой долины - Элен Скор

«наехали» крутые ребята, муж лишился всего товара и двух зубов — за строптивый нрав. Тех денег, что он успел выручить, не хватило покрыть даже половину расходов.

Несколько месяцев он сидел дома, почти не выходя на улицу. Но всё забывается, забылось и это, тем более я как могла, окружила любимого мужа заботой и пониманием. С деньгами было трудновато, но родители ещё помогали.

Второй раз он решил, что бизнес лучше открывать с партнёрами, ребятами бывалыми, с понятиями. Не стоит говорить, что его снова кинули, повесив такой долг, выплатить который мы уже не могли. Николая вывезли на свалку и обещали поджечь.

Пришлось снова идти на поклон к родителям. Мама продала все свои украшения, отец — кое-что из домашней техники, свою, мы уже продали. Дог закрыли.

Пустая, без телевизора и холодильника квартира навевала тягостные мысли.

— Поехали в деревню! — предложил муж. — Продадим машину, откроем свою птицеферму. Яйца, мясо — вон сколько прибыли. И кормить почти не нужно — курица сама по улице ходит, землю гребёт, тем и кормиться.

Он даже провёл расчеты, по всему выходило действительно прибыльное дело.

За машину, старенькую девятку, на которую не позарились даже «партнёры» Николая, выручили совсем немного, но он ходил такой окрылённый новой идеей, обещая в кратчайшие сроки стать миллионером и купить мне настоящий новенький Мерседес.

Я получила расчёт в институте, наш факультет к тому времени совсем свернулся за ненадобностью. Мама звала отца в школу — преподавать географию, там пусть немного, но платили.

В деревне я никогда не была, и представляла там себе жизнь немного иначе. Поначалу, увидев нас на пороге с чемодан и спортивной сумкой, родители Николая обрадовались, накрыли стол — всё честь по чести. Но когда на вопрос: «Надолго ли?» сын поведал им свой бизнес план, те за голову схватились. Именно тогда я начала что-то подозревать, ведь родители-то его лучше знали. То-то сбагрив мне «свою кровиночку», они успокоились. А сын вял, да вернулся.

Я потом ещё много раз слышала в деревне как его окликали непутёвым, но всё ещё верила в успех его задумки с птицефермой.

Жить мы остались в доме родителей Николая, правда он хвалился, что как только бизнес попрёт в гору, построит тут настоящий дворец. Вот только для начала нужен был хоть какой-то курятник. Ладно, с этим помог отец Николая, сколотив кривобокую сараюшку из того что нашлось под рукой.

На поверку выяснилось, что птица хоть и гребёт лапами землю, но предпочитает питаться зерном, а лучше комбикормом. И то и другое стоило денег. Пошли первые яйца, и оказалось, что в деревне продавать их некому — у всех полно своей птицы, а возить их в ближайший город — нужна машина, которую мы продали, чтобы купить кур.

Николай договорился с одним деревенским мужиком и тот стал возить его на городской рынок. Вся забота по уходу за курами легла на меня. Помимо этого потихоньку работа по дому и огороду тоже перешла на меня. Стоило Николаю отъехать от дома, как свекровь сказывалась больной, загружая меня делами по полной.

Вечером муж приезжал из города, с довольным видом зажав в руке пару бумажных купюр, которые откладывал на развитие бизнеса, а я с ног валилась от усталости, мгновенно засыпая.

С наступлением холодов куры нестись перестали. Тогда Николай решил зарубить их на мясо.

— Купим весной новых, нечего их зиму кормить! — заявил он и снова поехал на базар.

Зима в деревне, когда в одном доме проживают сразу несколько человек, каждый со своим норовом и характером — испытание не из лёгких. Свекровь нет нет, да попрекала меня то куском хлеба — ибо я нигде не работала, то тем, что у меня до сих пор нет детей.

Если первое поправимо, второе меня и саму уже беспокоило. Мы прожили с Николаем в браке уже девять лет, а забеременеть у меня так и не получалось.

С работой решилось всё просто, я устроилась к местному фермеру, помогала с документами, делала всё, куда ни пошлют — лучше тут, чем в доме со скучающей свекровью. Так пролетела зима, наступила весна, и оказалось, что денег на покупку очередной партии кур нет, их «прожили»: Николай купил матери новенький телевизор, себе компьютер, в котором муж сутками резался в танчики и дорогой телефон — ибо бизнесмену со старым ходить не солидно.

Я тогда уже прозрела, понимая, что кличка «непутёвый» дана ему не просто так. Но всё ещё старалась сохранить семью. Вот если бы были дети… свекровь уверяла, что с её мальчиком всё хорошо, это я ни на что не годный пустоцвет.

И тут до меня начали доходить слухи, что муж погуливает. Да я и сама замечала то накрученный на пуговицу пучок рыжих волос, то тёмное пятно засоса на его шее. Когда спросила прямо — тот и отпираться не стал, повторив слова матери: пустоцвет мол, кому ты нужна такая.

Я подала на развод, развели нас быстро, делить нам особо нечего, квартира оставалась за мной, хоть свекровь и пыталась оттяпать половину, но мои родители поступили мудро, оформив в своё время на неё дарственную, Николай там даже прописан не был.

Возвращаться в город я не стала, к тому времени я уже неплохо зарабатывала у фермера, став кем-то вроде завхоза. Я прекрасно понимала, что нормальную работу в городе найти будет не так-то просто. Да и стыдно было возвращаться.

Домик мне тут же справили, пустовало их в деревне немало, народ всё в город за хорошей жизнью норовил уехать. Так началась моя новая жизнь: работа и ничего кроме работы. На дворе уже шёл новый век, страна постепенно выбиралась из затяжной депрессии, жизнь налаживалась.

Постепенно я стала правой рукой человека, давшего мне работу. Фермерское хозяйство росло и крепло. Строились тёплые коровники и курятники. Выращивались овощи и фрукты. Павел Степанович, человек мудрый, решил не класть все яйца в одну корзину, занимаясь всем и понемножку.

Посадили фруктовый сад, а там и заводик по производству соков и консервов открыли. Начали делать шлакоблоки — хозяйству требовались молодые специалисты, а им жильё подавай. Деньгами Павел Степанович своих не обижал, лично у меня на счету лежала уже приличная сумма, я ещё и квартиру в городе сдавала, понимая, что туда уже не вернусь и родителям помогала.

Первый дом из новенького шлакоблока построили мне, хоть я и отнекивалась. Настоящий дворец, с открытой террасой и балконом. В деревне меня уже давно уважительно называли Еленой