Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных - Вирджиния Морелл

Я шла следом за Гиладжайзой, стараясь держаться поближе к ученому, как часто делают самки шимпанзе, присоединяясь к самцам, которые могут защитить их от нападения других самцов.

Встреча с Фродо была моим первым опытом общения с дикими шимпанзе, и я не знала, как отреагировать на то, что произошло. Я вообще не ожидала, что так быстро встречу разумного шимпанзе. Как мне казалось, чтобы наблюдать подобный тип поведения, требовались недели, месяцы, а иногда и годы. После шлепка Фродо у меня появилось множество вопросов, ответы на которые я не знала. В течение последующих дней, пока мы наблюдали за шимпанзе, вопросов у меня становилось все больше. Как мне казалось, большинство животных нас просто игнорировали, тем не менее это не означало, что они воспринимали нас как камни или кустарники.

Однажды мы с Гиладжайзой сидели рядом с двумя шимпанзе, которые были заняты тем, что обрывали листья с длинных веток. Затем шимпанзе поочередно опускали их в небольшую трещину в гнезде термитов и ловко извлекали оттуда насекомых, которых потом грызли подобно тому, как мы едим арахис или картофельные чипсы. Исследования Гудолл доказали, что подобная охота на термитов требует опыта, ловкости и мастерства. Почему шимпанзе не собирают фрукты, достать которые намного легче? Это была бы разумная механическая реакция любого животного, которое добывает пищу в дикой природе. Я редко задумывалась о том, насколько вкусно то, что употребляют дикие животные, но здесь прямо передо мной сидели два шимпанзе, которые аж причмокивали губами от удовольствия. Возможно, они прилагают столько усилий, чтобы поймать термитов, потому что им нравится эта закуска? Почему животные не стремятся просто радоваться и веселиться, как это делаем мы?

На следующий день, отойдя на довольно значительное расстояние, мы наблюдали, как два самца шимпанзе (Фродо среди них не было) бегали, издавая громкие крики, по лесу и пытались ударить друг друга. Вздыбив шерсть, чтобы казаться больше и страшнее, они выкорчевывали небольшие деревья и бросали их друг в друга, как копья. Я так и не поняла, кто победил в этой схватке, но одно было очевидно: в конце концов они успокоились и один из них протянул другому руку. Едва коснувшись друг друга и продолжая скулить, враждующие некогда шимпанзе разошлись в разные стороны. Это был настолько понятный жест, что Гиладжайзе даже не пришлось мне его объяснять. Мы так и не узнали, почему они дрались, но стали свидетелями того, как шимпанзе уладили конфликт цивилизованным путем, подобно тому, как это делаем мы, когда понимаем, что лучше остаться друзьями, чем обрести себе врага.

Кроме того, каждый день мы продолжали наблюдать за семьей Фифи, которая обычно располагалась на площадке в тени фиговых деревьев. К моему ужасу, Фродо, старший сын Фифи, часто бывал вместе с ними, однако он никогда не смотрел в мою сторону. Неужели он забыл нашу первую встречу или не считал необходимым устраивать подобные шоу в присутствии своей семьи? Какой бы ни была причина его равнодушия, он производил совершенно иное впечатление, нежели при первой встрече. Он спокойно ел сладкие фрукты со своей матерью или сидел, прислонившись к ней спиной, чтобы та могла почистить его шерсть, пока маленькая Флосси, с розовым лицом и живыми глазами, качалась на виноградной лозе, периодически падая с нее, как любой игривый малыш. Мы шпионили за семьей Фифи даже вечером, когда шимпанзе залазили на верхушки деревьев и строили себе на ночь гнезда из веток и листьев, а затем, прижавшись друг к другу, засыпали.

И все же, хотя наблюдать за шимпанзе было очень интересно, в их поведении не было ничего удивительного. Всё, что они делали, Гудолл уже давно подробно описала в своих исследованиях. Не считая Фродо, который попытался за мой счет реализовать свои социальные амбиции, меня удивил только один момент: когда один шимпанзе обманул другого.

Однажды Гудолл, как обычно, пошла на «станцию» – специальный пункт в Гомбе, где через зарешеченное окошечко она выдавала бананы шимпанзе, чтобы те быстрее привыкали к людям. Я же наблюдала за процедурой выдачи из соседнего здания.

Первым гостем был Бетховен, большой самец с блестящей черной шерстью. С ним пришла молодая самка шимпанзе Дилли, которую бросила мать, когда Дилли была еще совсем маленькой. Как правило, шимпанзе воспитывают их матери, и о любом осиротевшем детеныше заботится либо одна из его сестер, либо тетя. Но в данном случае Дилли удочерил самец Бетховен, как позже мне объяснила Гудолл[1]. Бетховен следил за тем, чтобы она хорошо питалась, и всегда защищал ее во время любых ссор в группе. Но щедрость Бетховена не распространялась на бананы.

Гудолл дала Бетховену несколько фруктов, и тот, присев на траву, начал с аппетитом поедать плоды. Маленькая Дилли села рядом, наблюдая, как сочные бананы исчезают в глотке ее опекуна. Желая тоже полакомиться, она протянула к Бетховену руку, вероятно рассчитывая, что тот даст банан, но Бетховен не отреагировал на нее. Доев все бананы, он спокойно завалился на спину и уснул. А Дилли села рядом с ним и начала чистить его шерсть.

Гудолл, наблюдавшая за этой сценой из окна, взяла один банан и, когда Дилли посмотрела на нее, протянула ей ценный фрукт. Обычно голодные обезьяны издают громкий вопль при виде восхитительного угощения. Однако Дилли не издала ни звука. Она наблюдала, как Гудолл вышла и положила банан за пределами «станции», там, где Бетховен не мог его увидеть. У них с Гудолл как будто появился секрет, и, как соучастница преступного заговора, Дилли играла в нем свою роль: продолжала чистить шерсть крупного самца, издавая при этом воркующие и усыпляющие звуки.

Наконец Бетховен начал храпеть, а Дилли тихонечко направилась к спрятанному банану. Она съела его за три укуса, после чего осторожно вернулась к Бетховену и снова начала его чистить и ворковать над ним.

Когда позже мы встретились с Гудолл, я сразу же заговорила о поведении Дилли.

– Это же пример того, как шимпанзе могут лгать и обманывать! – сказала я. – Вы собираетесь написать об этом в научном журнале?

– Я не могу, – ответила Гудолл.

– Но почему? – спросила я.

Действия Дилли явно указывали на то, что она обманывала; она даже подыгрывала Гудолл, чтобы обмануть Бетховена. Как еще можно объяснить такую последовательность событий?

Гудолл спокойно сказала:

– Нет. Другие ученые скажут, что это просто смешная история, потому что невозможно узнать, о чем действительно думала Дилли. Если я напишу об этом, все будут говорить: «Ах, Джейн, как это глупо. Это антропоморфизм».

По всей видимости, ее коллеги решили бы, что Гудолл просто приписала человеческие психические способности животному так же, как сделала я, когда рассказала друзьям о том, что у моей собаки есть воображение. Но между нами была большая разница: ведь Джейн Гудолл была выдающимся ученым и экспертом по поведению шимпанзе. Следовательно, если она доложит об обмане Дилли, другие ученые обязательно ее выслушают. К тому же Гудолл и другие исследователи поведения шимпанзе, такие как Франс де Вааль, который много написал о политических махинациях шимпанзе, уже доказали, что эти обезьяны наделены многими человеческими качествами и способностями. Шимпанзе были настолько похожи на нас, особенно когда выражали свои эмоции посредством мимики и жестов, что, каждый день возвращаясь в домик для гостей и рассказывая другим туристам о том, что я видела, я часто называла их «людьми».

Гудолл кивнула:

– Нет смысла говорить, что они не способны думать или у них нет чувств. Большинство из нас, кто изучает поведение животных в дикой природе, наблюдает такие ситуации, как эта [обман Дилли], все время. Но мы научились проявлять осторожность в своих суждениях. Мы можем сказать: «Если бы Дилли была человеком, мы бы сказали, что она обманула. Сказать, что Дилли (или любое другое животное) продемонстрировала то, что мы называем субъективным или личным опытом, было бы некорректно с научной точки зрения. И хотя некоторые животные могут иметь внутреннюю, психическую жизнь, мы не можем спросить их об этом и, следовательно, не можем изучить ее.

Я спросила у Гудолл, смогут ли ученые когда-нибудь решить эту дилемму. Порой создается впечатление, что они делают все возможное, чтобы препятствовать изучению того, что творится в голове другого существа. Гудолл согласилась, но добавила, что свидетелями проявления похожего поведения (и у других видов животных, а не только у шимпанзе) стали уже многие исследователи, а это значит, что в науке, которая занимается изучением интеллекта животных, грядут перемены.

– Она должна измениться, – сказала она. – Это всего лишь вопрос времени.

Выслушав Гудолл, я поняла, как мало знаю об интеллекте животных, о том, что ученые собственно понимают под интеллектом и как его изучают. Почему изучение мыслей и эмоций животных (особенно тех, которые тесно связаны с нами, например шимпанзе) вызывает в мире науки такую сложность? Умеют ли шимпанзе (не говоря уже о бабуинах) думать? И если они не умеют думать, тогда что они делают? Так, глядя на бабуинов, которые иногда висели на решетчатых окнах моего домика для гостей и рассматривали мою еду, я легко догадывалась, что у них на уме: они ждут, когда я допущу ошибку – оставлю открытым окно или дверь, чтобы они могли прошмыгнуть внутрь и украсть что-нибудь вкусненькое. Простой, здравый смысл и хитрые, расчетливые глаза бабуинов сказали мне о многом. Почему ученые изо всех сил пытаются объяснить, а чаще просто отрицают то, что мне казалось таким очевидным?