Сага о Балабанах. Документальная повесть - Татьяна Турбина

Самохвалов познакомил меня с Борисом Берлиным, который занимался сбором и изучением материалов о трагических событиях, произошедших в больнице в марте 1942 года в городе Симферополе – расправе фашистов над персоналом и больными.

Дед Бориса Берлина работал завхозом у Балабана. он погиб при попытке эвакуации в 1941 году, когда немцы разбомбили теплоход «Армения»

Начиная с 2001 года и по настоящее время, десятки лет, мы связаны с Борисом Берлиным совместной работой по сбору архивных документов, свидетельств о жизни и гибели Н. И. Балабана – с его стороны, а с моей стороны – сбором фотодокументов из семейных альбомов, воспоминаний родственников семьи Балабан.

Я живу в Израиле, а он в Крыму, в Симферополе. Борис Берлин, проводит поиск в архивах. Он получил из архива Симферополя документ о браке Н. И. Балабана с Елизаветой Александровной Нелидовой в 1924 году.

Далее привожу историю тех событий, пересказанную Борисом Берлиным в газете «Крымская правда» за декабрь 2014 года.

Из материалов «Крымской правды»

«Главной чертой его характера была исключительная искренность и доброта».

Наум Балабан разработал методики лечения энцефалита, алкоголизма, прогрессивного паралича, но свои методики, статьи отдавал коллегам, чтобы публиковали под своими именами. Так разработки по лечению шизофреников инсулином отдал ученику, хотя был первым в СССР, разработавшим и успешно применившим этот метод.

Впрочем, есть 23 работы, опубликованные и самим профессором. Это звание он получил, когда в 1929 году выпустил монографию «Психозы и неврозы как последствия землетрясения в Крыму в 1927 году». Монографию, опубликованную в Дрездене на немецком языке, зачли как диссертацию.

«Мне удалось отыскать почти 800 страниц этого труда, а также монографию Балабана „Патология личности Льва Толстого“, – рассказывает историк. – Особенно примечательно, что любую научную работу врач оканчивал словами благодарности и перечислением всех, кто помогал в разработке темы, не забывал даже младших медсестёр».

С должности главврача психиатрической клиники Балабана «попросили» в 1937-м. Его жену (Наум Исидорович и Елизавета Александровна поженились 8 марта 1924 года в Симферополе) обвинили в переписке с «врагами народа» – бывшим мужем, эмигрировавшим из страны. Полгода женщина просидела в камере, но подтвердить ничего не удалось.

Наум Балабан в военной форме.

«А Наум Балабан в это время, оставшись в больнице заместителем главврача и руководителем комиссии судебно-психиатрической экспертизы, спасал крымчан, которым грозило наказание за неосторожно брошенные фразы, признавая их душевнобольными. Удалось найти истории болезни, документы, подписанные Наумом Балабаном», – рассказывает Борис Берлин.

Он действительно очень многих людей спас от репрессий.

В Государственном архиве России Борис нашёл документы о том, как Наум Исидорович спасал людей уже в Великую Отечественную войну.

В начале 1941-го Наум Балабан стал одним из первых медиков в РСФСР, получивших звание заслуженного врача республики, а в июле ему было присвоено звание военврача первого ранга с назначением начальником созданного военного отделения в больнице.

«Когда возникла угроза оккупации Крыма, по распоряжению крымского правительства на территории полуострова были оставлены четыре ведущих в своих областях профессора: кафедры оториноларингологии – Потапов (погиб с группой „Сокол“), госпитальной хирургии – Круглов, глазных болезней – Вельский и психиатрии – Балабан, – рассказывает историк. – К тому же он просто не мог оставить больных, уже зная, как фашисты относятся к таким людям. Он знал и об отношении их к евреям, но решил бороться до конца».

Рассказ медсестры

– «С ним осталась и я», – рассказывает медсестра Стевен.

Он выписывал нетяжёлых и неопасных больных, тех, кого могли лечить и прятать дома, прятал евреев на территории больницы, ставя им липовые диагнозы, а потом выписывая под новой фамилией. В некоторых историях болезней тех лет были чистые бланки паспортов.

До конца февраля 1942 года удалось спасти несколько сотен человек. Врача фашисты не трогали, хотя и повелели носить на груди жёлтую звезду, а квартиру постоянно грабили, устраивали в ней свои оргии.

Потом фашисты решили, что помещение больницы им нужнее. Всех больных, находившихся в лечебнице, переписали и запретили выписывать.

«В Госархиве России сохранились свидетельские показания о том, как 7 марта 1942-го к больнице подъехали душегубки, – рассказывает Борис Берлин. – В них стали заводить и заносить больных. Многие понимали, что их ждёт.

Одна из пациенток, 28-летняя Лидия из Ялты, выписанная Балабаном, но не успевшая уехать, на коленях молила врагов отпустить её к маленьким детям. Безрезультатно.

Нянечки и медсёстры ещё некоторое время слышали приглушённые крики из машин, потом всё стихло – отравляющий газ сделал своё дело.

Сохранились списки жертв: двести три женщины, сто шесть мужчин. Их тела, сбросили в противотанковый ров на Красной горке».

***

«Крымская правда» рассказывала, как симферополец, очевидец казней Анатолий Матвеев долгое время безрезультатно добивался увековечения памяти жертв фашизма.

Возможно, что там находятся останки Наума и Елизаветы Балабан, но также возможно и то, что они захоронены в братской могиле – на Армянском кладбище, куда фашисты свозили казнённых в гестапо.

Они погибли 12 марта 1942 г.

«О трагедии в Симферополе»

«В народе ходили слухи о том, что его жена была немкой, и даже в газете «Известия» за 1987 г. (которая сохранилась у нас в семье) в статье «Поле памяти» было написано, что она немка – баронесса, и поэтому они не покинули город, не эвакуировались.

Бывшая старшая медсестра больницы писала в материалах следствия после освобождения города Симферополя от немецко-фашистских захватчиков: «Балабан был исключительный человек, беседовал с больными доверительно, сидя на кровати. Он умел как-то располагать больных к беседе. К персоналу он относился уважительно, знал каждого сотрудника по имени и отчеству, и так всегда обращался. Он мне говорил, что создал эту больницу, и не может оставить больных».

Медсестра Стевен первой смогла передать в Иерусалим в музей жертв Катастрофы Яд Ва-Шем имя Наума Исидоровича Балабана для увековечения его памяти. В Симферополе был свой Бабий Яр, в котором уничтожены тысячи евреев. В газете «Севастопольская правда» за 1942 г. было написано, что профессор-психиатр Наум И. Балабан расстрелян за сочувствие к партизанам. И есть подозрение, что фашисты его – уже мертвого – повесили, для устрашения и назидания.

***

Борис Берлин посвятил свою жизнь восстановлению памяти о погибших в Симферополе в марте 1942 года. Приезжая в Крым на отдых в течение десятка лет, я заезжала к нему в Симферополь, где и познакомилась с родителями Бориса.

Конец ознакомительного фрагмента.