История с инерционным регулятором - Стивен Бакстер

— Мне не требуются ни дедуктивный метод, ни представление. В этом году ваше лицо постоянно мелькает в прессе.

— Вы знакомы с моим творчеством? — Молодой человек был явно польщен.

— Конечно! Вас публикуют и в «Пэлл-Мэлл баджет», и в «Нэшнл обсервер». А я страстный поклонник ваших фантастических романов. — Я протянул руку. — Приятно познакомиться, мистер Уэллс!

Холмс согласился поехать с Уэллсом в окрестности Чиппингема, где жили Бримикомы, и убедил меня его сопровождать, вопреки нежеланию покидать Лондон — слишком свежо было горе.

— Ватсон, вы же знаете, как редко мои расследования связаны с тайнами настоящей науки, — мягко настаивал Холмс. — Вдруг это достойный кандидат для ваших мемуаров? Все будет как в старые добрые времена!

Итак, следующим утром я с саквояжем в руке садился на поезд, который в десять пятнадцать отходил с вокзала Паддингтон. Кроме Уэллса и нас с Холмсом, в вагоне никого не было. Мой друг удобно устроился на мягком сиденье — закутался в серую дорожную накидку и вытянул длинные ноги, а Уэллс высоким голосом излагал подробности дела:

— С Ральфом Бримикомом мы познакомились в восьмидесятых, когда вместе учились в «Нормальной школе наук», и дружили до его недавней смерти. Он всегда был флегматичным, отрешенным и далеким от повседневных забот человеком. Я не мог поверить, когда Ральф, еще будучи студентом, объявил, что женится: флегматичный, а оригинальные идеи выдавал на-гора. В колледже он изучал астрономию, астрофизику и тому подобное, а параллельно с этими предметами — электрические и магнитные явления. Уже в годы учебы у Ральфа появились любопытные мысли о стыковке, как он выражался, электричества и тяготения. Он утверждал, что наши теории тяготения никуда не годятся и стыковку можно применить на практике. Чудесный собеседник! Нетрудно догадаться, что мы стали закадычными друзьями.

— Расскажите о его теории стыковки, — попросил Холмс.

— Как вы, разумеется, знаете, благодаря тяготению наши тела имеют вес. Ральф считал, что тяготение большого тела, например планеты Земля, можно ослабить определенным сочетанием токов большой силы и потоков магнитной индукции.

— Ослабить? — переспросил я. — Если это правда, открылись бы широчайшие коммерческие горизонты. Только представьте, Холмс! Если, допустим, уменьшить вес грузов для перевозки…

— К черту коммерцию и грузоперевозки! — воскликнул Уэллс. — Доктор Ватсон, Ральф Бримиком заявил, что нашел способ полностью нейтрализовать силу тяжести. Без гравитации можно летать! Он утверждал, что собрал маленькую капсулу и один, без свидетелей, летал на Луну. Даже показывал мне раны, по его словам, от истощения и воздействия космических лучей и ожоги от лунного вакуума. В доказательство своего полета Ральф дал мне пузырек якобы с лунной пылью. Он у меня с собой. — Уэллс хлопнул по карману.

— И вы верите его утверждениям? — Холмс изумленно поднял брови.

Уэллс замялся:

— Хотел бы, но до конца поверить не могу. Ральф любил приукрасить свои успехи, жаждал признания и славы. Впрочем, я забегаю вперед. Полностью поглощенный гравитационными идеями, несмотря на блестящие способности, он едва сдал экзамены в «Нормальной школе наук». Стоит ли удивляться, что его не хотели брать ни в одно приличное заведение и ни один журнал не соглашался публиковать его обновленные теории и результаты экспериментов, которые он якобы проводил. — Уэллс вздохнул. — Сильнее всего Ральфа подкосила смерть отца: тот умер через несколько месяцев после того, как сын окончил колледж. Мистер Бримиком сколотил состояние во время Бурской войны, выйдя в отставку, поселился в Чиппингеме, но вскоре умер от возвратной малярии. Все свое состояние — юридические тонкости я опускаю — он оставил двум сыновьям, старшему Ральфу и младшему Таркину. Неожиданное наследство сделало Ральфа богачом. В признании коллег он больше не нуждался и мог идти своей дорогой, куда бы она его ни привела. Ральф вернулся в Уилтшир, полностью посвятил себя исследованиям и опубликовал результаты экспериментов, которые заинтересовали только любителей фантастики вроде меня, но были категорически отвергнуты другими учеными.

— А о Таркине что скажете? — спросил Холмс.

— Таркина я знаю плохо, и он мне не симпатичен, — ответил Уэллс. — На Ральфа совершенно не похож: надменный, самовлюбленный и не очень умный, хотя какое-то образование получил и представлял, чем занимается старший брат. Свою часть наследства Таркин растратил — пытался продолжить отцовский бизнес в Южной Африке, но прогорел и вернулся домой, преследуемый кредиторами. В конце концов Ральф сделал его чем-то вроде своего главного помощника — Таркин закупал аппаратуру для экспериментов, готовил приборы и так далее. Но горе-брат не справился даже с этим, и Ральфу пришлось понизить его в должности до помощника инженера — флегматичного уилтширца по фамилии Брайсон.

— Судя по фотографии, ланч проходил внутри установки Ральфа.

— Совершенно верно, — улыбнулся Уэллс. — Он обожал такие спектакли! Я объясню назначение установки, она очень важна для расследования. Я уже говорил о попытках Ральфа, с его слов, частично успешных, нейтрализовать тяготение. Но все получалось только с небольшими телами. Чтобы расширить горизонты — строить вместительные корабли, которые пронесут отряды землян через космос, — Ральф изучал более тонкие аспекты гравитации, а именно эквивалентность инерционной и гравитационной массы. Видите ли…

Я поднял руки:

— Мистер Уэллс, не знаю, как Холмс, а я уже запутался. О гравитации мне известно лишь то, что она медленно подчиняет себе поясницы и бедра моих пациентов.

— Проведу аналогию. Мистер Холмс, не одолжите пару монет? Соверен и фартинг подойдут. Спасибо! — Уэллс зажал монеты в руках. — Смотрите, Ватсон, соверен значительно тяжелее фартинга.

— Да, конечно.

— Если я одновременно выпущу монеты, они упадут на пол.

— Разумеется.

— И какая приземлится первой — соверен или фартинг?

Холмса вопрос явно забавлял, а я чувствовал досаду, которая порой меня одолевает, если я теряю нить витиеватых рассуждений. Однако эта задачка казалась простой.

— Соверен, несмотря на сопротивление воздуха, — ответил я. — Потому что он тяжелее.

Уэллс выпустил монеты: они полетели параллельно друг другу и упали одновременно.

— Я не знаток гравитационной механики, но опыты Галилея помню, — пожурил меня Холмс.

Уэллс поднял монеты.

— Дело в нескольких законах Ньютона. Под действием силы тяжести тела падают с одинаковой скоростью, независимо от массы. Ватсон, представьте себе: вы едете в лифте, но трос обрывается, и вы падаете вместе с лифтом. Возникнет ощущение, что ваше тело оторвалось от пола кабины и летает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});