Котт в сапогах - Сергей Ковалев

– Эй, милссударь, – раздалось у меня за спиной, – а за проезд кто платить будет?

Можно было бы, конечно, попытаться ускакать от них. Но потомку славного рода фон Коттов не пристало показывать спину каким-то там провинциальным стражникам. К тому же, не зная расположения улиц, попытка эта могла закончиться плачевно, а начинать свое пребывание в Либерхоффе с городской тюрьмы мне совсем не улыбалось. Все те тюрьмы, которые мне довелось повидать за время наемничества – как я уже говорил, фортуна редко улыбалась моему отряду, – запомнились мне полным отсутствием комфорта, и вряд ли тюрьма города Либерхоффе чем-то отличалась от них в лучшую сторону. Однако тратить и без того жалкие мои капиталы на пошлину я тоже не собирался. Потому, состроив самую высокомерную мину, какую только смог изобразить, я поправил перевязь так, чтобы богато украшенные ножны меча и пистолеты было лучше видно, повернулся к подошедшим стражам, подчеркнуто медленно оглядел их с ног до головы и рявкнул так, что запряженный в ближайшую телегу вол от неожиданности испортил воздух:

– Смирррррррна!!!

Судя по результату, стражникам редко доводилось выполнять строевые команды. Вообще-то, глядя на причудливые позы, в которых они застыли, я заподозрил, что они не только никогда раньше не принимали положение «смирно», но и вообще смутно представляли, что от них требуется. Ох уж мне эти провинциальные гарнизоны! Еще раз окинув взглядом несвятую троицу, я процедил сквозь зубы:

– Позорище! Как стоите, солдаты?! Подбородки выше! Еще выше! Грудь вперед, пузо втянуть! Ишь разъелись на казенных харчах! Три поросенка, блин! Почему наконечники у копий ржавые? А? Почему шлемы не начищены? Почему не по форме одеты?

– А?

– Морковку на! Почему без кирас, спрашиваю?

– Дык это… вашбродь, жарко в кирасах-то… – испуганно забормотал самый старший из стражников. – Начальник стражи разрешил ввиду отсутствия наличия видимого противника…

– Молчать, когда я спрашиваю! – рявкнул я снова. – С начальником стражи я еще поговорю! Ишь распустились! Сейчас двое остаются на посту, один – в сторожку, и чтобы через пять минут каска блестела, как у кота… хвост! Потом поменяетесь. Вернусь через час – проверю лично. Выполняйте!

Грозно фыркнув напоследок, я направил лошадь в ворота. Проникшаяся важностью момента, Иголка перешла с привычной трусцы на парадный шаг, так что я успел услышать, как стражники перешептываются за моей спиной:

– А кто это такой был-то?

– Хрен его знает… сейчас начальства развелось – всех не упомнишь. Но зверюга, видать, тот еще. Эх, чую, ходить нам теперь в полной амуниции…

Я усмехнулся и подкрутил ус – если здесь все такие недотепы, то мне не составит труда получить хорошую должность в местном гарнизоне и немного поправить дела. А что? Мундир мой, в отличие от плаща, почти новый, два пистолета – из самых лучших оружейных мастерских, никогда не экономил на профессиональных инструментах. Трофейный меч, взятый при осаде какой-то французской крепости года три назад, стоит больше, чем все мое обмундирование, вместе взятое. Да и капитанский патент я предусмотрительно спрятал в кошель перед боем: мало ли – в плен возьмут… А жизнь-то, похоже, налаживается! Я снова подкрутил ус и залихватски подмигнул симпатичной горожанке, поливавшей цветы на балкончике. Барышня бросила мне цветок, засмущалась своей смелости и шмыгнула внутрь дома, но я заметил, как из-за приоткрытой двери поблескивают ее глаза. Да, нас – ландскнехтов – дамы любят…

Не проехав и двух кварталов, я увидел впереди площадь, запруженную веселящимся народом. Следует заметить, что представление о веселье в таких маленьких городках везде примерно одинаковое и заключается в бесперспективных попытках выпить больше, чем под силу простому смертному. Так и здесь большая часть гуляк колебалась в состоянии от «легкого подпития» до «мертвецки пьян». Крутобокие бочки и характерный ячменный запах подсказали, что меня занесло на один из популярных в этой стране пивных фестивалей. Увы, хотя на моей родине и знают толк в славном напитке, сейчас мои финансовые дела были столь плачевны, что от всяческих соблазнов следовало держаться подальше. Ну да ладно, живут же как-то монахи в своих монастырях… Я проводил взглядом медленно падающего с помоста, на котором проходило соревнование кто больше выпьет, монаха-доминиканца и завистливо вздохнул. Поискав глазами объезд и не найдя такового, я спешился и повел Иголку через площадь в поводу – чтобы не затоптать случайно какого упившегося гуляку. В толпе меня мгновенно окутала пьянящая атмосфера праздника – пьянящая в прямом смысле, поскольку дышать приходилось практически сплошь пивными парами. Впрочем, такая близость к земле имела и несомненные плюсы: мне удалось незаметно стянуть изрядную краюху хлеба и копченый окорок – теперь не нужно будет тратиться в постоялом дворе на ужин. Еще меня несколько раз угостили пивом, а пара разудалых барышень, очарованных моим мундиром, сделала недвусмысленные намеки… но, к стыду своему, мне пришлось сделать вид, что намеков я не понял – не до романтических похождений сейчас.

Почти уже миновав бурлящий водоворот площади, я вдруг услышал пронзительный голос, выкрикивавший что-то непонятное:

– Аббберхас!!! Грубаррррргат!!! Харрррум!!!

Заинтригованный, я протиснулся промеж столпившихся вокруг стола людей посмотреть на источник этих воплей. Источником оказался тощий – кожа да кости – мужик с неопрятными седыми волосами и небольшой козлиной бородкой. Костюм крикуна представлял собою диковинную смесь самого различного тряпья, когда-то принадлежавшего, очевидно, бедному сарацину. Местным жителям, конечно, шальвары, чалма, вышитая жилетка и прочая дешевая экзотика должны были казаться удивительными и даже, может быть, чудесными, но мне-то доводилось воевать с османами, меня потрепанной чалмой не удивишь. Да и фокусников раньше видать приходилось, и, должен сказать, этот был из числа самых жалких и нелепых. В тот момент, когда я пробился в первые ряды, он как раз запутался в цветных лентах, которые пытался доставать из рукавов. Шипя сквозь зубы какие-то то ли заклинания, то ли ругательства, фокусник с трудом освободился от пут, достал кольца, попытался продеть их одно в другое, выронил, сделал неуклюжую попытку поймать и в результате рассыпал всякий «волшебный» хлам, спрятанный в одежде. Зрители тем не менее принимали его судороги вполне благосклонно, видимо, в силу выпитого на фестивале пива. А может быть, просто принимали его за шута. Тем временем фокусник попытался выпустить из чалмы голубя, но даже эта кроткая птица, очумев от жары, набросилась на бедолагу с явным намерением заклевать до смерти… В толпе стали делать ставки – ставили в основном на голубя.

Кое-как отогнав взбеленившуюся птицу, фокусник тяжко вздохнул, но взял себя в руки и надтреснутым фальцетом выкрикнул:

– А сейчас почтеннейшая публика узрит вершину моих изысканий в благородном искусстве алхимии! Многие алхимики пытались совершить Великое Делание и отыскать философский камень, но только ваш покорный слуга – величайший маг современности Дестротус – достиг вершин трансмутации! Смотрите и удивляйтесь истинному чуду превращения обычного железа в золото!

В толпе зашумели, подались вперед.

– Есть ли у кого-нибудь с собою гвоздь?

Ага, ну конечно – кто же ходит на пивной фестиваль без хорошего гвоздя в кармане? Иезус Мария, ну что за тупой баран! Впрочем, я не сомневался, что гвоздь обязательно найдется – и именно такой, какой нужен. В том и суть фокуса. А! Вот из толпы раздался звонкий выкрик: «Есть! Есть гвоздь!» Чумазый парнишка-подросток ужом протиснулся к фокуснику и протянул ему довольно внушительных размеров ржавый гвоздь. Высоко подняв его над головой, фокусник выкрикнул:

– Сейчас вы увидите настоящее чудо!

Он поставил на стол глиняную плошку, отстегнул от пояса флягу и осторожно наполнил посудину. Осторожность его была мне вполне понятна – едкий раствор, что находился во фляге вместо воды, мог сильно обжечь. Я придвинулся ближе к фокуснику…

На самом деле меня всегда поражало, насколько наша судьба зависит от всяких мелочей! Действительно – стоило мне приехать в этот город чуть раньше или чуть позже, стоило мне выбрать другую улицу, стоило принять приглашение разбитных девиц или проехать мимо, не заинтересовавшись выкриками фокусника или не расслышав их в гомоне толпы… И даже уже наблюдая за мучениями шарлатана, я мог в тот момент просто промолчать – и моя судьба сложилась бы совсем иначе. Но со вчерашнего утра единственное, что попало мне в желудок, – три кружки пива, которые теперь оккупировали мой бедный мозг и настоятельно толкали меня на защиту истины. Потому, дождавшись, пока фокусник вволю помашет над плошкой с кислотой руками и покричит всякие грозные заклинания, я спокойно взял в руки гвоздь, с подчеркнутым вниманием рассмотрел его со всех сторон и произнес: