Мальчик из поднебесья - Владислав Бахревский

- А как же ты, бабушка? - спросил Асефа, и ему было страшно посмотреть в лицо старой Десете.

- Я прожила большую жизнь и даже пережила свою милую дочь Уоркнешь. Я останусь здесь. Пищи мне хватит надолго, до возвращения мужчин.

- Хорошо, бабушка, - сказал Асефа. - Я пойду подумаю.

Он думал на скамеечке возле родника.

Нужно взять два бурдюка воды, еду и отнести все это далеко вперед. Главное - не лениться, тогда и просыпаться утром не страшно.

Так и сделал. Наполнил два бурдюка водой, взял банку мясных консервов, две банки сгущенки, коробку с галетами и отправился в путь.

Спускаться с горы - не в гору лезть. Груз даже прибавлял ему шагу. И все же он скоро выбился из сил. Поэтому первый бурдюк оставил, может быть, слишком близко от дома. Зато второй опустил на землю на закате.

Когда вернулся домой, бабушка была в тревоге. Асефа поел плотнее, чем всегда, и крепко уснул.

Утром разбудил Таиту и сказал ей, что пора собираться в дорогу.

Из маминой одежды бабушка сшила Таиту платье, а Асефе рубашку. Они надели новую одежду. Таиту взвалила на плечо торбу с едой. Асефа повесил на пояс мешочек с фляжкой воды, и они пришли к бабушке.

Бабушка поняла, что настало время проститься с внуками, и заплакала. Но Асефа поднял ее, иссохшую, старенькую, посадил на спину и понес. Бабушка сердилась, просила оставить ее, не губить свои молодые жизни, но Асефа шел и шел, и пот заливал ему глаза.

Останавливаться для отдыха приходилось много чаще. чем думал Асефа. И каждый раз, на радость им всем, прилетала и садилась ему на плечо голубая птица с синими перьями.

Только к вечеру дошли до первого бурдюка. Теперь идти стало еще тяжелее, пришлось и бурдюк нести. Ноша пришлась на долю Таиту, но она не жаловалась. Согнулась под тяжестью пополам, но ведь брату было еще тяжелее.

6

Дорога заняла куда больше семи дней. Она ведь шла не только с горы. но и в гору.

Вода кончилась на берегу соленого озера.

- До Лалибелы еще не меньше трех дней пути, - сказала бабушка Десета. - Без меня вы давно были бы среди людей. Сама я только два раза ходила в Лалибелу, но мне помнится, за этой грядой есть большое пресное озеро.

Но до гряды надо было дойти. А на гряду надо было подняться. Дошли, поднялись. На большее у Асефы сил не осталось.

Таиту ушла к воде одна.

Асефа лежал на земле, и бабушка держала над ним край своей шаммы, чтобы загородить от лучей солнца. Шамма - это белая народная одежда, которую и поныне носят женщины и мужчины.

Таиту вернулась ни с чем.

- Бабушка, - плакала она, - там звери! Там всюду страшные звери!

Асефа услышал плач.

- Какие звери? - удивился он. - Ничего не бойся. Пошли! Пошли!

Он встал и побежал к озеру. Ему казалось, что он бежит легко и быстро, а на самом деле ноги у него подгибались, его шатало, он падал.

- Тут, и правда, звери, - говорил Асефа, пробираясь вместе с гиеной и маленькой, с зайца, козочкой дик-дик по грязной жиже к воде, к воде!

Наткнувшись на бегемота, он упал головой в ноги белому журавлю, который из почтения к человеку чуть отступил, но не испугался гиены. Здесь никто не нападал. Здесь искали избавления от жажды.

Только напившись всласть, Асефа увидел, что с ним нет ни фляжки, ни бурдюка. Но Таиту ждала его на берегу. Он опять полез в грязь - вода в озере истощалась.

Теперь, уже в полном сознании, он увидел и бегемотов, и шакалов, и бесконечно пестрое семейство птиц.

- А где наша птица? - спросил самого себя, но пока было не до нее. Нужно напоить сестренку и бабушку.

Когда утолили жажду, пришла другая забота. Асефа понял: пока не стемнело, нужно уходить от озера, и подальше. Совсем недалеко от того места, где они отдыхали, бродила стая шакалов.

У Асефы едва хватило духу сходить еще раз на озеро, чтобы наполнить водой бурдюк.

7

- А животных прибавилось! - сказал Володя Маков, разглядывая сверху пресное озеро. - Смотри, люди!

- Вот что такое жажда! - философствовал штурман. - Человек не боится дикого зверя, дикий зверь - человека.

Вертолет вез продовольствие в Лалибелу. Когда разгрузились, Володя сказал своему штурману:

- Обратно полетим по тому же маршруту. Может, людям, которых мы видели, нужна помощь.

- Тебе бы доктором быть. - засмеялся штурман. - Ты живешь так, словно за все беды ответчик.

Володя промолчал.

Спугнув стаю шакалов, вертолет опустился на землю. Дверца отворилась, и Асефа увидел, что вертолетчик жестом приглашает его в машину.

Мальчик подхватил свою бабушку и, подталкивая впереди себя Таиту, со всех ног побежал к вертолету. Лишь бы подождали!

Силы у него кончились возле железной лестницы. Лесенка, вот она, а подняться не может.

Володя Маков принял бабушку Десету, подхватил Таиту. Он ждал, когда поднимется мальчик, а у того и ноги окаменели, и руки, глаза же наполнились слезами - он так устал, что на себя сил у него не было.

Володя вдруг понял это. Улыбнулся, наклонился, взял Асефу под мышки и поднял: мальчик был тоненький и такой легкий, словно перышко.

Штурман убрал лестницу и хотел затворить дверь, но мальчик вскочил, закричал, замахал руками и... спрыгнул на землю.

- Ну что еще? - рассердился штурман.

- Не шуми, - сказал ему Володя. - Может, мы кого-то еще забыли.

И тут на плечо мальчика села птица. Голубая птица с синими крыльями.

- Как наша сизоворонка! - сказал Володя.

Мальчик, сияя, протянул ему руку. Володя поднял его. Дверца захлопнулась, моторы взревели, и все они - Володя Маков, штурман, бабушка Десета, Таиту, Асефа и его птица - все они стали частицей доброго синего неба.

Вертолет летел над горами, над полями, над эвкалиптовыми рощами, над множеством маленьких селений и, наконец, опустился на аэродроме большого прекрасного города.

- Аддис-Абеба, - сказал пассажирам Володя Маков и улыбнулся Асефе. - Ты знаешь, что такое Аддис-Абеба?

Асефа не понимал ни одного русского слова, но что такое Аддис-Абеба, он знал. Это - жизнь! Его, бабушки Десеты, Таиту. И еще это - голубой цветок. Такое вот имя у города - Голубой Цветок.