Опасный дом - Линвуд Баркли

– Я… я не…

Женщина подняла ладонь, заставив его замолчать, и перевела взгляд на Эстер:

– Как насчет того, чтобы ответить на вопрос?

Эстер подбирала слова с большой осторожностью:

– Я была бы вам признательна за конкретность. Я… Элай? Я не знаю никого, кто носил бы такое имя. Но что бы ни было вам нужно, если у нас это есть, мы вам отдадим.

Женщина со вздохом посмотрела на своего спутника, стоявшего неподалеку.

– Я предоставила вам шанс, – произнесла она. – Предупредила, что спрошу всего один раз.

В следующее мгновение соседний дом опять затрясся от громкой музыки. Окна в доме Брэдли завибрировали. Женщина улыбнулась и сказала:

– Это Дрейк. Молодец! – Она посмотрела на мужчину. – Пристрели мужа.

– Нет! Нет! – крикнула Эстер.

– Господи! – воскликнул Ричард. – Да объясните вы нам, что за…

Прежде чем он договорил, мужчина достал из-под куртки пистолет, навел его на Ричарда и спустил курок. Эстер разинула рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука. Послышался только тихий писк, будто кто-то наступил на мышь.

– Полагаю, вы действительно не знаете. – Она кивнула сообщнику, и тот произвел второй выстрел. – Это не значит, что ее здесь нет, – устало сказала она ему. – Впереди долгая ночь, дорогой. Вряд ли она поместилась у них в копилке.

– Надеюсь, нам повезет, – усмехнулся он.

Глава 1

Терри

Сам не знаю, почему я решил, что после тяжелого периода в жизни, после столкновения с жуткими демонами и победы над ними непременно наступит светлая полоса. Ничего подобного! Не сказать, чтобы наша жизнь вообще не улучшилась, хотя бы на время. Семь лет назад дела и вовсе обстояли хуже некуда. Смертям не было числа. Мы с женой и дочерью едва не составили компанию ушедшим на тот свет. Но потом все кое-как утряслось, мы уцелели, остались вместе и поступили как в песне поется: выпрямились, отряхнулись и начали жить заново. Более-менее.

Но шрамы никуда не девались. Нас накрыло нашим индивидуальным вариантом посттравматического стресса. Уж Синтию, мою жену, – точно. В четырнадцать лет она потеряла всю свою родню: в одну несчастливую ночь ее родители и брат буквально в воздухе растворились, и Синтии пришлось ждать четверть века, прежде чем она узнала об их судьбе. Все закончилось, но счастливого воссоединения не произошло. Хуже того! Тетка Синтии поплатилась жизнью за попытку пролить свет на тайну давностью не в один десяток лет. Или, например, Винс Флеминг, профессиональный преступник: в ту ночь, когда пропала семья Синтии, его, тогда еще мальчишку, угораздило оказаться рядом с ней. Через четверть века он, изменив своей природе, помог нам разобраться в том, что тогда случилось. Как говорится, благие дела не остаются безнаказанными. За свое добросердечие Винс поплатился пулей и тоже едва не отправился на тот свет.

Вероятно, вы обо всем этом слышали. В новостях о тех событиях постоянно сообщали. Хотели даже снять кино, но потом все заглохло – по мне, это только к лучшему. Мы думали, что сможем захлопнуть книгу на этой главе. Ответы на вопросы даны, загадки разгаданы. Плохие люди поумирали или сели в тюрьму. Что называется, дело закрыто. Но это как страшное цунами. Вы воображаете, будто худшее позади, но проходят годы, а на берега разных континентов все выбрасывает и выбрасывает жуткие останки.

День за днем Синтия жила в страхе, как бы прежняя история не повторилась с ее теперешней семьей. Со мной. С нашей дочерью Грейс. Беда в том, что шаги, которые она предпринимала ради того, чтобы этого не случилось, привели нас в зону, регулируемую так называемым законом непреднамеренных последствий: это когда действия с целью достижения некоего результата вызывают его противоположность.

Старания Синтии уберечь нашу четырнадцатилетнюю дочь Грейс от опасностей большого мира побудили ребенка как можно быстрее испытать на себе, каков он, этот мир. Я не терял надежды, что рано или поздно мы выберемся из темноты на свет. Но все указывало на то, что в ближайшее время этого ждать не приходится.

У Грейс с ее матерью каждый день возникали громкие перепалки. Раз за разом, вариации на одну и ту же тему. Грейс не признавала «комендантского часа». Не звонила, прибыв на место назначения. Говорила, что едет к одной подружке, а попадала совсем к другой, не уведомив мать об изменении маршрута. Изъявляя желание побывать на концерте в Нью-Йорке, отказывалась вернуться домой раньше двух часов ночи и, естественно, нарывалась на материнский запрет. Я в этих прениях пытался выступать миротворцем, но, как правило, безуспешно. В беседах с Синтией с глазу на глаз твердил, что понимаю ее, тоже не хочу, чтобы с Грейс стряслась беда, но при этом считаю, что если не давать дочери никакой свободы, то она не научится самостоятельно справляться с жизнью в реальном мире.

Их стычки обычно завершались тем, что одна или другая в бешенстве выбегала из комнаты, громко хлопая дверью. Или как вариант: Грейс кричит Синтии, что ненавидит ее, и, покидая кухню, опрокидывает табурет.

«Господи, ну вылитая я! – говорила в таких случаях Синтия. – Я в ее возрасте была просто чума! Потому и не хочу, чтобы она повторяла мои ошибки».

Даже теперь, через тридцать два года, Синтия не рассталась с чувством вины за ту ночь, когда исчезли ее мать с отцом и старший брат Тодд. Она все еще отчасти верила, что если бы не болталась тогда с парнем по имени Винс без родительского разрешения и даже ведома, если бы не напилась и не забылась, едва упав на свою постель, то узнала бы, что происходит, и каким-то образом спасла бы своих близких. Вопреки фактам, Синтия сохраняла убежденность, будто все происшедшее тогда стало карой за ее непослушание.

И теперь она не хотела, чтобы Грейс когда-нибудь пришлось винить себя в похожей трагедии. Она внушала дочери, как важно не поддаваться давлению сверстников, не позволять им втягивать ее в любые сложные ситуации, всегда прислушиваться к внутреннему голосу, когда он подсказывает: дело плохо, пора сматываться! На жаргоне Грейс это называлось «бла-бла-бла». Напрасно я твердил жене, что почти каждый ребенок проходит через подобный этап. Даже если Грейс совершит ошибки, их последствия не обязательно будут такими же тяжелыми, как в случае самой Синтии. Грейс уже была подростком. Еще лет шесть – и если мы с Синтией сумеем протянуть эти годы, дочь предстанет перед нами благоразумной молодой женщиной. Однако в то, что такой день наступит, пока трудно было поверить.

Взять хоть злополучный вечер, когда Грейс оказалась в торговом центре «Пост Молл» одновременно с Синтией, заглянувшей туда за новыми туфлями. Синтия засекла нашу девочку перед «Мейси», курящей в компании одноклассников. Напав на нее в их присутствии, она погнала ее в машину, а потом так на нее разоралась, что проехала без остановки знак «стоп». И чудом избежала столкновения с самосвалом. «Мы чуть не погибли, – призналась Синтия. – Я совершенно утратила над собой контроль, Терри. Была сама не своя».

После того случая она впервые решила отдохнуть от нас. Хотя бы недельку. Ради нас – в большей степени ради Грейс, – да и ради себя самой. Взять тайм-аут, как она это назвала. Эту идею ей подсказала Наоми Кинзлер, психотерапевт, которую Синтия посещала много лет. «Надо уйти от конфликтной ситуации, – наставляла ее Кинзлер. – Это не бегство, не отказ от ответственности. Просто перерыв на размышление, перегруппировка сил. Вы вправе позволить это себе. У Грейс тоже появится время подумать. Возможно, она не перестанет вас осуждать, но по крайней мере поймет. Утрата семьи нанесла вам ужасную рану, которая никогда не заживет. Сейчас Грейс этого не осознать, но рано или поздно, уверена, это произойдет».

Синтия сняла номер в «Хилтон-Гарден», около торгового центра. Сначала она для экономии нацелилась на дешевый отель «Джаст Тайм», но я воспротивился. Во-первых, это дыра, а во-вторых, несколько лет назад этот отель считался центром проституции.

Неделя ее отсутствия показалась целым годом. Удивительнее всего было то, как соскучилась по матери Грейс.

– Она нас больше не любит, – заявила она вечером, стоя над разогретой в микроволновке лазаньей.

– Ничего подобного.

– Меня-то она точно разлюбила.

– Твоя мама устроила себе перерыв именно потому, что очень любит тебя. Знает, что зашла слишком далеко, что перегнула палку и ей нужно время для наведения порядка у себя в голове.

– Скажи ей, чтобы не тянула.

После возвращения Синтии у нас на месяц воцарилось подобие мира. Позднее мирный договор начал давать трещину. Сначала трещина была малозаметной, потом стала углубляться. В конце концов военные действия возобновились с прежней силой. В каждом таком сражении страдали чувства обеих, и проходило несколько дней, прежде чем возвращалась нормальная жизнь – или хотя бы ее подобие. Я раз за разом предпринимал попытки посредничества, но безрезультатно: их было не остановить. Синтия сообщала Грейс все мало-мальски важное при помощи записок, подписанных «Л. Мама», – так же поступала некогда ее мать, когда, гневаясь на дочь, не могла заставить себя написать полностью слово «люблю».