Охотники за артефактами - Андрей Левицкий

– Наркота, – прохрипел он, вытащил сигарету и сломал ее, как спичку, выругался.

Когда мы познакомились, Деня бросал курить, бросил, вот, начал. И кто его осудит? Я – точно нет. Деня закурил и продолжил, давясь дымом:

– Мы думали, у него в школе конфликт… А он и в школу-то не ходил… Двое суток искали, он шлялся где-то, а потом – вниз головой с моста… Прямо под колеса. Сам. Никто ему не помогал. И почему? Почему нам не сказал, мы помогли бы… – в его непослушных пальцах сломалась дымящаяся сигарета, упала на асфальт.

Краем уха я слышал, что по столице прокатилась волна самоубийств подростков, но не придал этому значения. Хотелось как-то утешить Деню, но я чувствовал, что сделаю только хуже, мне нужно сидеть и ждать молча.

– Он сейчас на вскрытии, мой мальчик. Я был против, но мне сказали, что без судмедэкспертизы никак. Я и так знаю, что это новая наркота виновата.

– Уверен?

– Да. Потому сразу тебе и позвонил, – он вскинул голову и прямо посмотрел мне в глаза.

Я многое повидал, можно сказать, со смертью на брудершафт пил, но его взгляд – самое страшное из всего, что я видел, хотелось съежиться и втянуть голову в плечи.

– Надо наказать тех, кто сделал это с моим мальчиком. Поможешь?

Чем, ну чем я помогу? Оторву руку наркоторговцу? Закопаю его? На незаданный вопрос Деня ответил сам:

– Ты же можешь предать дело огласке. Партии вашей нужно же как-то привлекать к себе внимание? У тебя ж дочка подрастает, а эти твари прямо в школе торгуют! Мы только начнем… И я сам казню виноватых, а остальных – под суд!

Он сжал кулак так сильно, что костяшки побелели, лицо его тоже побелело, обычно яркие губы вытянулись в нитку. Он напоминал свеженького зомби из болот. Тьфу ты, ну и мысли в голову лезут, прости, Господи!

– И пусть кукарекают, – сказал я без задора. – Там таких любят.

Произошедшее не укладывалось в голове. Только неделю назад видел Димку, все у него было хорошо, и на тебе! Ни за что бы не подумал, что мальчик-хорошист, к тому же спортсмен, подсядет на наркоту.

Деня смотрел на купола храма с ненавистью, и губы его неслышно шептали:

– За что?

Я и сам не понимал, за что расплачивается Деня, отличный семьянин, ну погуливает от жены, возит девок на дачу – а с кем не бывает? Не ворует, не убивает, честно трудится. Если так разобраться, я больше заслужил немилость.

– Послезавтра в три похороны, приходи, – проговорил он, вставая.

Я тоже встал, пожал протянутую руку. Деня еще раз кивнул и побрел прочь, сутулый, маленький. А я остался стоять, как поленом по голове прибитый, надо бы догнать его, утешить как-то, но что-то будто не пускало. Так быть не должно, это неправильно и не с нами!

Но вот Деня, вот я… А Димки больше нет.

Только сейчас заворочалась злость. Хотелось догнать Деню, потребовать, чтоб привел к сволочам, а уж я их – как щенков! Кулаки сжались, я зажмурился, вдохнул-выдохнул и опять вспомнил текстовика, еще первого, который мучился со мной, мучился и уволился.

«Если хочешь жить среди людей, привыкай решать проблемы головой, а не кулаками. Хочешь стать нормальным человеком? Усмири внутреннего зверя, сумей промолчать, даже если видишь, что прав».

Все-таки Зона честнее. В Зоне если на тебя наехали, ты вооружился и пошел разбираться – Зона рассудит, кто прав. А здесь – терпи. Задолбало быть терпилой!

Захотелось послать все к чертям, достать старый добрый АК и пострелять сволочей, а потом в Зоне окопаться, и хрен меня оттуда достанут!

Но что будет с моей семьей? Куда они без меня? Я снова сел и сжал голову руками. От злости хотелось что-нибудь разнести.

На соседней скамейке смеялись подростки. Каждый из них может оказаться на месте Димки, и моя дочь – тоже. Себя вспоминаю в их возрасте, и жуть берет, ведь все делалось назло родителям, чтоб доказать, что я уже взрослый, я могу, и надо со мной считаться.

* * *

Мы с Лесей долго выбирали дверь в наше гнездышко и даже чуть не поссорились, а потом заказали эту – железную, с ковкой в виде переплетенных стеблей травы, с глазком – сердцевиной цветка и фигурной бронзовой ручкой. Поначалу Леся безумно гордилась дверью, потом привыкла, а вот соседи с ней примириться не смогли, и пару раз кто-то царапал неприличное слово, потому пришлось установить камеру.

Если бы они знали, что в моей квартире шесть комнат, не считая кухни, то многие не выжили бы, удушенные жабой.

Едва мой ключ повернулся в замке, как из квартиры донесся радостный дочкин возглас:

– Мама! Егорка! Папка приехал!

Что-то громыхнуло, гавкнула Чара, и я распахнул дверь. Только сейчас, когда почуял аромат мяса, жареного с перцем и чесночком, я понял, как же хочу есть. Злость испарилась, осталась безнадежность. Ни за что не скажу Олесе, что Денин сын умер, ни к чему ей расстраиваться.

Из-за двери в розовую комнату Элина высунула кудрявую голову, похожую на рыжий одуванчик:

– Папа, а я опять пятерку получила! Мама обещала, что если будут все пятерки, мы заведем кота!

– Молодец, – я разулся и собрался пойти в спальню, чтобы посидеть в тишине, подумать, но из кухни в прихожую выглянула Леся, и глаза у нее были красными.

– Вижу, ты уже знаешь, – она хлюпнула носом.

Я молча сгреб ее в объятия, она впилась в спину ноготками и затихла. Кто бы мог подумать, что из блондинки модельной внешности получится идеальная жена и мать?

– Я уже сказала Элине, чтоб ничего подозрительного из чужих рук не брала.

– Я обязательно во всем разберусь, обещаю! Виновные будут наказаны.

– Жалко Димку, такой славный был мальчишка.

Из столовой высунулся зареванный Егор и взвыл:

– Ма-а-ама! Почему мне нельзя играть на айпаде, а ей можно?

Леся вздохнула и пошла разбираться, обернувшись у порога в гостиную, прошептала:

– Иди в столовую, через две минутки буду накрывать на стол.

Два дня спустя

Шел дождь, и с кладбища все вернулись по колено в грязи. Моя Леся не поехала, сказала, что заболела – она бы этого не перенесла. Да и мне было не по себе, как закрою глаза – появляется Оля, с воем кидающаяся на гроб единственного сына. Деня был спокойным, но мне его спокойствие не нравилось. Так же спокоен сломанный мотор. Лишь при мысли об отмщении его глаза загорались.

Пока гости поминали усопшего в кафе, мы стояли под козырьком. Деня курил, задумчиво глядя на пузырящиеся лужи, на бегущих прохожих и толчею из разноцветных зонтиков. Шум автомобильного потока сливался со шлепками разбивающихся капель.

– Знаешь, что сказали в лаборатории? – проговорил Деня, выпуская кольцо дыма. – «В крови не обнаружены токсичные вещества». Они будут закрывать дело, – на его щеках заиграли желваки. – Несмотря на то, что двое его одноклассников в больнице с судорогами и явным синдромом отмены. Я написал в «Московский комсомолец», много куда написал, на телевидение, и там отозвались. Может, удастся дело раскрутить, чтоб оно было на слуху. Нашел родителей детей, которые покончили с собой за последний месяц. Знаешь, сколько их? Сорок человек! Ты только задумайся! Все из разных районов, из разных по достатку семей, только одна девочка не перенесла травли, остальные погибли ни с чего.

– Надо что-то делать, – кивнул я, а сам начал перебирать варианты.

Во-первых, обратить внимание Кваснюка на проблему, а для этого – собрать доказательства, поговорить с потерпевшими, с родителями то есть. Если Кваснюк заинтересуется, почему бы не сделать телеэфир? Потом его надо по центральным каналам прогнать, журналистов подключить, а уж тогда менты сами засуетятся, может, кто-то на этом расследовании себе звезду заработает.

Если Кваснюк не заинтересуется, тогда хуже. Придется или самому раскручивать тему, или попытаться через своих людей пнуть ментов, чтоб работали – не факт, что получится.

Я поделился соображениями с Деней, он жадно затянулся и выбросил окурок в урну.

– Спасибо тебе. Ты настоящий друг… Не просто друг – ты Человечище! Знаешь, что Колян сказал, который ближе всех к ментам? А ничего. Не его это дело. Он даже на похороны не приехал, как видишь.

– Я всегда говорил, что он гнида. Ты вот что лучше сделай, поговори с другими родителями, но ничего им не обещай, потому что я сам не знаю, получится ли у меня, это ж не моя личная партия. И с теми, у которых пацаны в больнице, с их помощью будет проще разобраться, они все-таки из твоего района.

– С некоторыми я уже побеседовал.

– Это отлично. А я попытаюсь продавить через партию. Если получится, будет полегче.

– А если нет?

– Все равно прорвемся, – я улыбнулся и впервые за долгое время ощутил, как вены наполняются расплавленным свинцом адреналина, как сердце срывается в галоп и за спиной разворачиваются крылья.

Странное щекотное ощущение наполненности, как когда крадешься вдоль болота, выцеливаешь упыря, зная, что и он тебя пасет. Он сильнее, у него маскировка, а у тебя – автомат и гранаты. Или как когда лежишь в засаде, а по твоим следам идет группа врагов, ты ловишь каждого в прицел, и палец на спусковом крючке подрагивает.