Скамейка у общежитя - Александр Ильин

Как назло, в карманах было пусто, а стрельнуть, по причине столь позднего, точнее, теперь уже столь раннего часа, было не у кого. И вот, когда он, смирившись с мыслью, что сегодня придется обойтись без курева, решил пойти спать, на глаза ему попалась целехонькая «Герцеговинка». Удача сама шла в руки, и грех было не воспользоваться случаем. Усатый закряхтел, завозился, приподнимаясь, пошарил внизу рукой, ухватил, наконец, непослушную сигарету. Внимательно рассмотрев свою находку, он сдул с нее невидимые пылинки, долго разминал ее пальцами, после чего, довольный собой, достал импортную зажигалку, которую постоянно таскал в нагрудном кармане.

Однако прелесть первой затяжки была смазана начавшимся к этому времени похмельем. К тому же «Герцеговина» оказалась ароматизированной и имела, так сказать, свой характер. Все это мешало вислоусому, и он был вынужден делать большие перерывы между затяжками. Тем не менее он был настроен до конца воспользоваться случаем и курить до победного.

Но после третьей или четвертой затяжки его оди

ночество было нарушено. К скамейке из‑за кустов вышел губастый узколицый парень в стройотрядовке.

— Во, Алик… — удивился вислоусый, — а тебе чего, черт старый, не спится?

«Черт старый» ответил кратко, но исчерпывающе:

— Весна…

— Слушай, у тебя курить есть? Не могу я эту, с фильтром — один дым от нее. — Это было не совсем так, но звучало солидно, очень по — мужски.

— Держи, — Алик протянул мятую пачку.

— Во, «Ватрочка»… — обрадовался усатый. — Это дело, это совсем другой разговор.

Он прикурил от «этой, с фильтром» и, наслаждаясь первой затяжкой, отбросил «Герцеговину» далеко на газон. Сверкнув огоньком, она упала в траву, мокрую от росы.

Все это происходило на виду у бывших соседей «Герцеговины» и вызвало самый активный обмен мнениями между ними. Обсуждалось все, начиная от ее появления у скамейки и кончая столь печальным концом ее недолгого счастья. Но, как говорится, все проходит. И эти разговоры в том числе. Конечно, о ней еще немного поговорят: кто пожалеет, кто ехидненько похихикает, кто вздохнет с облегчением, мол, не только я вот так. А потом забудут. Вернутся к своим историям и будут снова рассказывать и пересказывать их друг другу. И это будет продолжаться до тех пор, пока, ругая всех и вся, не выползет из своей каморки дворничиха Надя и голоса маленькой компании возле скамейки не заглушит сердитое ворчание шикающей по асфальту метлы. И за этим размеренным шиканьем никому не будут слышны тихие всхлипывания обманувшейся «Герцеговинки».

1984–1985

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});