Меня зовут Шон - Клер Макгоуэн

Этим и приходилось утешаться.

За всеми этими занятиями у меня не было времени думать о ней, о красноволосой женщине, которая станет моей соседкой. Только когда фургон вырулил на узкую улочку и с трудом двинулся по ней, время от времени застревая под нависшими ветвями, я вспомнила о той женщине. Скоро я с ней увижусь. Может быть, даже сегодня.

Сьюзи

Услышав шум подъезжающего фургона, я вскочила с дивана, на котором сидела, съежившись среди салфеток и полупустых чайных чашек. Едва ли кто-нибудь из знакомых смог бы меня сейчас узнать. Я то была подавлена отупляющим чувством отчаяния, то металась в ужасе по гостиной, не в силах усидеть на месте, обдумывая планы бегства. Как отсюда выбраться? Куда поехать? Всякий раз, когда звонил телефон или гудел мобильник, сердце вздрагивало. Я чувствовала, как оно бьется в моей груди, разгоняя по венам адреналин. Если бы кто-нибудь знал, в каком я сейчас состоянии, он бы сказал: «Как ты могла такое допустить? Как ты могла быть такой дурой?» Мне и самой случалось это говорить — раньше, пока я сама не оказалась в ситуации, из которой нет выхода.

Поэтому, едва заслышав фургон, я вскочила. В голове сразу стали роиться оправдания: «Это неправда. Я не хотела. Мне очень жаль». На шум, скребя когтями по каменному полу, с дурацким лаем к двери бросился Поппет. Машины сюда почти не заезжали. Молока мы не покупали, а большую часть почты Ник получал на рабочий адрес. Я решила, что он вернулся с работы пораньше, а я еще не одета и даже не начинала готовить ужин. Что он скажет? Или это что-то другое. «Она?..» Нет, это оказался мебельный фургон, и я вспомнила, как несколько недель назад мимо проезжал агент по недвижимости — показывал кому-то соседний дом. Мне и в голову не приходило, что кто-то в него въедет. Дюжий грузчик помог выйти из такси пассажирке — женщине лет сорока с небольшим в жилете и очень уместно смотревшихся в деревне высоких зеленых сапогах. Волосы у нее были длинные и темные, с проседью на макушке. Косметикой, как мне удалось рассмотреть даже отсюда, она пренебрегла, как и я. Наверное, она тоже решила, что здесь нас все равно никто не увидит.

До переезда я чувствовала себя просто измочаленной. И в глубине души радовалась возможности бросить работу и позабыть все, что было связано с Дэмьеном, — да и сам Лондон заодно. Первые несколько недель пролетели словно небольшой отпуск. Просыпаясь под сводами сельского дома под пение птиц за окном, я надевала резиновые сапоги, стеганую куртку и шарф-снуд, который мама Ника подарила мне на Рождество — вспомнив об этом, я подумала, что она о чем-то догадывалась. Может, о нашем предстоящем переезде знали все, кроме меня? Ожидая возвращения мужа, я усердно трудилась: занималась готовкой, уборкой или спорила с рабочими, перед которыми стояла задача превратить рассыпающуюся лачугу в современный загородный особняк с винным погребом, студией и музыкальной комнатой для гитар Ника, грифы которых давно покрылись пылью. Я могла со спокойной совестью говорить подругам, что занята. Просто богиня ремонта, прямо как Сара Бини из телевизора.

«Меня аж завидки берут», — отстучала мне сообщение Клодия, сидя на заднем сиденье такси. Когда я представила, как она мчится в какой-нибудь модный ресторан, где у нее примут стильное и совершенно непрактичное пальто и предложат приветственный напиток, меня охватили такие «завидки», что во рту появился привкус желчи. Но если признаться подругам, что ты несчастна, то придется признаться в этом и самой себе.

Теперь все изменилось. Каждое утро, когда Ник уезжает на работу и улыбка любящей жены исчезает с моих губ, я позволяю себе думать обо всем, что выпихиваю из головы, когда он дома. Я вытаскиваю из-под кровати джемпер. Я его так и не постирала — слава богу, что не постирала! Я смотрю в зеркало на себя, на свое лживое голое тело — как можно быть такой дурой?! — и натягиваю джемпер через голову. На секунду мне становится так сладко и больно, что я готова разорваться. Я снова окружена тобой. Чаще всего я молюсь, надеясь изменить прошлое, вернуть все, как было раньше, — безотчетно, не зная кому или чему. «Пожалуйста, позволь мне обернуть время вспять. Дай мне еще один шанс».

В то утро появление фургона вырвало меня из этого состояния, заставило честно взглянуть на себя со стороны, признать, какой жалкой я стала, какой запущенной. Я утерла сопли и слезы и вдруг осознала, что стою посреди комнаты в твоем старом джемпере. Даже душ не приняла. Меня охватил стыд — чувство, ставшее очень знакомым за последнее время. Что бы сказал Ник, увидев меня? Что бы сказал ты, если уж на то пошло? Я решила, что нужно привести себя в порядок и познакомиться с новой соседкой.

Так я впервые встретила ее. Меня колотило от ужаса, хотя никто и ничто мне не угрожало. С тех пор, как тебя не стало, мне временами бывало так страшно! И сердце колотилось в груди, словно какая-то жуткая птица.

Элли

Давным-давно, когда Элли еще была подростком, мать поучала ее, как важно приготовиться к приходу мужа: привести себя в порядок, расчесать волосы, переодеться, прибраться на кухне или снять с сушилки белье и, встретив его с улыбкой, спросить, как прошел день.

А Элли смеялась, поскольку в глубине души верила, что никакого мужа у нее никогда не будет. Ее жизнь пройдет под гром аплодисментов, которыми будет одаривать ее заполнившая концертный зал публика. Она видела это наяву: девушка в красном шелковом платье раскланивается на сцене, осыпаемая розами. Ее длинные, аккуратно расчесанные волосы рекой струятся по плечам. Она никогда не выйдет замуж, а если и выйдет, то ее избранником станет какой-нибудь богатый поклонник, который будет ее боготворить, не допуская и мысли, чтобы она портила свои волшебные руки работой по дому.

И вот теперь, почти тридцать лет спустя, мать все же оказалась права. То, какой он увидит тебя, переступив через порог, действительно имеет значение. Встречаешь ли ты его радостной, свежей и улыбающейся или ноешь, отчитывая за то, что он не вынес мусор или не починил протекающий кран в ванной… Иногда она притворялась, будто ей все дается легко. Распустив волосы сверкающим занавесом, устраивалась в кресле с книгой и бокалом вина. Книгу, правда, она не читала, а бокал был не первым за день. Но он зтого не знал.