Эпицентр - Евгений Филенко

Часа четыре он просто проспал.

Кратов открыл глаза. Какое-то время ему понадобилось, чтобы окончательно проснуться, стряхнуть с себя остатки сновидений. Он огляделся: палуба на всем обозримом пространстве пустовала. Над бассейном, что оказался совсем рядом, курился парок. На перилах осели мелкие капельки влаги. Ночь сменилась холодным прозрачным рассветом.

Лайнер плыл над Саянами, едва не задевая брюхом облысевшие вершины. Кратов позавтракал в ресторане (для интимного общения). Утомленные ночными бдениями, но неизменно профессионально подтянутые девочки из «Чингиз-шоу» пили кофе. Все они были одинаково невысоки, черноволосы, как бы и на одно лицо. Из их приглушенного хихиканья и отдельных понятных с детства слов на местном монгольском диалекте Кратов понял, что одну зовут Сугар, другую — Мягмар, а третью отчего-то Надя, и что вертихвостки обсуждают достоинства его фигуры и безвкусицу в выборе костюма. Ну, к этому он уже привык.

После завтрака (а полагалось бы «до»; узнай о таком неподобстве Руточка Скайдре — убила бы на месте, чтобы никогда впредь не изнурял свой несчастный организм!) Кратов искупался в бассейне. Вода показалась ему излишне нагретой. Заглянул в одну из носовых башенок, но не снес и получаса толкотни среди прочих любопытствующих. Даже приятное ощущение где-то на уровне локтя упругого плеча одной из шоу-девочек (Сугар-Мягмар-Надюши) его не удержало.

Чтобы не терять времени понапрасну, он поднялся на среднюю палубу, где устроен был узел связи, и первым долгом сообщил маме, что с ним все в порядке. Что ночью он спал, а не выплясывал без угомону (это было почти полной правдой).

В свою очередь он был поставлен в известность, что Зика едва не съела Люцифера, потому что у того вдруг сбились биологические часы и он, старый дуралей, вылез на свет божий с восходом солнца.

Что Кит ведет себя смирно, позволяет чистить скребницей бока и даже пытается заговаривать (тут Ольга Олеговна явно выдавала желаемое за действительное).

Что звонил некий Уго Торрент, доктор социопсихологии, вел себя довольно настырно и даже нагло, то есть чересчур нагло для доктора, допытывался его, Кратова, местонахождения и личного номера, но (здесь мама надменно усмехнулась) мало в том преуспел.

И что заходила эта девочка… Марси… ни о чем не спросила, выглядела весьма растерянной и чем-то сильно озабоченной, а правильнее сказать озадаченной. Должно быть, лицу Кратова также сообщилось озадаченное выражение, что дало маме повод спросить, все ли его уверения в здоровом образе времяпровождения правдивы.

Наспех закончив разговор, Кратов попытался связаться с Марси — в миллионный уже, кажется, раз. И снова… как это сказала Ольга Олеговна… «мало в том преуспел». Ладно. Иного он и не ожидал.

Придвинув к экрану кресло, Кратов высветил подробную карту того места, куда держал путь. И хотя взгляд его блуждал среди крохотных взгорий, утыканных игрушечными кедрами и разделенных голубыми ниточками рек, мысли были заняты совсем иным предметом. Что происходило между ним и Марси — одному богу было известно. Да и понятно, впрочем, лишь ему же. (Ох, уж эти непростые, сложные, странные женщины!..) Если следовать рассудку, то сейчас Кратов должен был бы плюнуть на все свои невыполнимые планы, забыть про всякие неназначенные встречи и очертя голову нестись назад, в Оронго. Взять, вот так прямо угнать с верхней палубы спасательный гравитр — будто впервой! — и скорее до дому. А уж там, на месте, употребить все свои навыки разведчика и следопыта и отыскать эту взбалмошную соплячку. Хватит деликатничать — и миндальничать. Хватит играть в прятки. Он найдет ее в два счета, отроет из-под земли, вытащит из любой кротовой норы. Тем более, что вряд ли она скрывается от него в каких-то там норах. Отсиживается, по всей вероятности, у подружек. Или в одном из бесчисленных отелей на нижнем ярусе Оронго. И полагает, что так и нужно поступать с этим не первой уже молодости мужиком, рассиропившимся при виде ее девичьих прелестей, чтобы пробудить в нем еще больше страсти… хотя куда уж, казалось бы, больше-то!

Кратов злился, и стыдился того, что злился из-за женщины, и от этого стыда злился еще сильнее. А еще и оттого, что совершенно точно знал: никуда он не сорвется и не полетит. Потому что ни к чему хорошему его натиск не приведет, а только все непоправимо испортит. Потому что он не понимает, что послужило причиной их внезапного, без объяснений, расставания. И пока не поймет, пока не уяснит всю степень собственной вины — если в том, конечно, была его вина! — не сделает ни шагу назад. Хотя, разумеется, было бы ему лучше оказаться дома этим утром, когда чем-то непостижимо озадаченная Марси впервые за последние несколько недель переступила его порог…

Он стукнул кулаком по подлокотнику кресла. И скривил жалкую усмешку, тотчас же без пощады отразившуюся в контрольном зеркальце под экраном. «Земля-матушка, — подумал он печально. — Земные проблемы. Земные переживания. Вернулся, что называется, домой… Узнают в Парадизе, что какая-то белобрысая мадемуазель залучила под каблук самого Галактического Консула — со смеху поумирают, придется новых специалистов набирать в миссию. А кто не умрет на месте — меня самого до смерти заест, когда вернусь…»

— Еще бы, — услышал он сочувственный голос. «И телепатов мне только не хватало для полного комфорта!»

Он обернулся. Сзади стоял, заложив руки за спину, рослый костистый старец в легкомысленном джинсовом костюме — обтерханные брюки, жилетка поверх ковбойки и огромный пестрый платок вместо галстука. Совершенно очевидно было, что уж он-то не питал никаких комплексов по поводу своего наряда. И ни секунды бы не заколебался на пороге самого рафинированного общества.

— Я бывал в этих местах лет десять назад, — зычно продолжал старец, глядя поверх кратовской головы на карту. — Глухомань чудовищная, древняя. Эвены называют ее Сон Духов. Там и вправду все спит. Деревья, трясины, звери… Я сам видел спящего медведя, самого большого медведя в моей жизни, наверное моего ровесника, а ведь я пожил! Обыкновенный бурый медведь, «хозяин», только крупнее любого матерого гризли или, там, кодьяка! Он и ухом не повел, когда я переступил через его лапу, вот такую примерно, — сморщенные ладони широко раздвинулись. — Что я ему — легкая закуска… А может быть, это был какой-нибудь местный дух?

— Нет там никаких духов, — сказал Кратов не слишком уверенно.

— Отчего же нет? Эвены живут в этой тайге тысячу лет, они лучше знают. Эвенам следует верить… Боюсь, кроме моей ноги, туда ничья больше и не ступала. И еще тыщу лет, бог даст, не ступит. Что могло там понадобиться вам, коллега?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});