За волшебным порогом - Елена Николаева-Цыганкова

этого зеленого сада, иду медленно. И вдруг вижу, предо мной девчонка появилась. Зеленая такая. Я подумал, наверное, отсвет от травы на девочку так лёг, что зелёной мне она кажется. И я спрашиваю её:

– А ты девица, что ж у лесу этом снытном делаешь?

– Я Берегиня, – отвечает мне она. – Я не простая девица. Я берегу людей от болезней.

Ну, думаю, долечили меня. Видать, таблеток не тех дали напоследок. Мерещится мне чудо сказочное. Я спрашиваю её снова:

– А делаешь ты что здесь?

А девица Берегиня отвечает мне:

– Вам пришла помочь. Я же говорю, что Берегиня я. Только не все меня видят. А вот вам удалось меня узреть. И это хороший знак.

А девица замолчала на минуту, а потом продолжила:

– Трава у вас во дворе не простая выросла, а именная. То значит для вас. Только для вас. Земля-матушка да травы очень чувствительны к человеку. А вот не каждый человек сподобится услышать траву, речь её понять. У вас больные суставы, а сныть для того и выросла, чтобы спасти вас. Спасти! Понимаете вы это?

– Да где ж это видано, чтобы трава умела чувствовать лучше, чем человек? – спрашиваю я Берегиню.

– Да в чертогах небесных об этом знают, да жители вашей планеты, но только некоторые знают об этом. А другие, если и знают, то не говорят по разным причинам об этом своим собратьям. Но на то я и Берегиня, чтобы беречь и помогать. И я пришла помочь вам. Вы послушайте травы не только вашего двора, а и других дворов звуки услышьте. Ежели хватит у вас сил на завтра по деревне пройти, да в каждый двор заглянуть, да углядеть, какие травы там произрастают, то и понятны вам сразу станут болезни людские, да в какой помощи нуждаются люди.

Ох и о многом рассказала мне тогда Берегиня. И ещё напомнила мне о Серафиме Саровском, был такой Святой человек, тоже снытью питался, да не день-два в год, а годами. Она и лечила его, и питала его.

Сказала мне всё это девица зелёная, да и ушла, скрылась в зарослях сныти. Я едва в дом вошёл, сумку поставил у двери, да во двор вновь пошел. Взял серп, да серпом сжал всю сныть. Принёс домой. Нарезал листьев, добавил маслица. Съел этот салат не салат, но кушанье вышло царское. И чаю ещё заварил с травой этой. К вечеру управился с сушкой сныти. И ушёл на сеновал спать. Проснулся, а боли почти и нет. Ни один сустав не откликнулся во мне болью. Неловкость в теле была, но боли не было. Так и повелось у меня. Сныть поставила меня на ноги. Она и молодости мне дала, и суставам здоровья, и сердцу бодрости, а телу силу. Потому теперь и хожу по округе, помогаю кому чем могу. Прошёлся я после и по деревне, и верно ведь, сныть только в моем дворе наросла лесом, а у соседки Лизаветы только лапчатка во дворе растет, а у неё сердце часто прихватывало. Соседка стала принимать лапчатку, так и лапчатка вылечила Лизавету. И расти перестала во дворе. Теперь у неё только мягкая ровная трава растёт. Ни сныти, ни одуванчиков. Ни другой сорной травы не растёт. У Петровича двор зарос подорожником. Знать, у него проблемы с лёгкими. Так оно и оказалось после. Теперь здоров Петрович. И подорожник будто понял, что здоров Петрович теперь, и не произрастает у него. И не пололи его, и не удаляли насильно траву со двора, просто перестал расти подорожник. Теперь уж и я, и Петрович, и Лизавета, знаем, что трава понимает и чувствует людей лучше, чем люди сами себя.

И тебе, Нюта, я тоже помогу.

Анна Силантьевна, внимательно выслушав рассказ Матвея, всплеснула руками и почти зарыдала.

– Матвей, Матвеюшка, странник ты мой милый. Спаситель ты, лекарь ты, знахарь ты настоящий. А я-то, старая, не верила тебе. И теперь ведь точнёхонько знаю, что правду истинную ты глаголешь. Вон у Мироновны огород одуванчиками зарос, а она с ними борется, а побороть не может. А знать одуванчики ей говорят о её малокровии. Вылечить её трава хочет, говорит ей, говорит цветами своими о лечении и выздоровлении, а она не слышит. А у Федоровича весь огород пыреем зарос, знать, с желудком нелады у него, а он тоже всё злится и ругается на сорняк. А сорняк видать умный и сам уйдёт, коли будет здоров человек.

– Да, верно, Нюта, ты говоришь. Сегодня я нажну сныти, да запарю тебе да себе на суп и на чай. А ты ещё и салатик себе сделай. Если не прогонишь, недельку я поживу у тебя. Спать буду на сеновале.

– Спи, Матвеюшка, живи, спаситель мой, не гоню я тебя, а благодарю тебя. Тебя и твою Берегиню. И матушку-землю нашу, что посылает нам лечение. Только мы все незрячие ходим, да глухие. Не видим и не слышим знаков, которыми нас щедро одарила природа.

Василий и Василиса

Утром Василиса Егоровна пила на кухне чай. Невзначай взглянув в окно, она обомлела.

На самом краешке поручня балкона сидел Василий. Так она называла ангела, который прилетал в тяжёлые для неё времена.

Она подбежала к балкону и распахнула дверь:

– Васёк, залетай скорее, зима всё же на дворе, не мерзни там.

Ангел вспорхнул над балконом, легко влетел в помещение, и присел на подоконник.

– Ну что, милая Василиса Егоровна? Грустишь? – спросил он её.

Василиса, промокнув глаза фартуком, всхлипнула было, но потом остановилась.

– Да нет, Васёк, просто вспомнилось былое. Обиды незаслуженно полученные, да жизнь моя, как говорят, нескладная, но я бы её ни за что на свете не променяла на что-то другое. Ни на злато-серебро, ни на покой, который нам только снится.

– И вот, что я, Васёк, подумала, – теперь уже решительно заявила Василиса Егоровна. – Сама ведь хотела жизни такой. Сама её и приняла. Просто вот вспомнились слова соседские, услышанные мной невзначай – «дева старая» говорят про меня. Сочувственно смотрят на меня, жалеют, что ни мужа у меня, ни детей. Думают, что и Кузеньку моего да Джима я завела от тоски лишь одной по несбывшемуся мужу да из-за того, что деток нет у меня.

Но ведь, Васенька, дорогой