Шел ребятам в ту пору… - Людмила Харченко

Вернулся Вася к своим хмурый. Первый раз просьбу старших товарищей — «А, ну-ка, Вася вдарь „цыганочку“» — он не выполнил…

Из Элисты советские танкисты пошли на совхоз «Гигант». Перед совхозом натолкнулись на танковую бригаду противника. Завязался жестокий бой. Васе казалось, что сейчас, вот сейчас вражеский снаряд ударит по их танку и машина рассыплется на мелкие куски.

Паши танки пошли на таран.

Направил свой танк на бронированное чудовище со свастикой и Петр Жигайлов. В смотровую щель Вася видел, как сокращалось расстояние. Близко, совсем уже рядом… Вася от страха даже глаза прикрыл. На секунду… Ура! Вражеский танк стал поворачивать назад! И тогда по команде Вася нажал гашетку. Бронебойный снаряд ударил по танку противника, а внутри Васиного танка рассыпались искры. Мальчик сжался — он всегда боялся этих искр, казалось, они подожгут и его, и танк, и весь экипаж.

Много в том бою было подбито танков противника. Много погибло и наших танкистов.

После боя вместе со взрослыми отдавал Вася прощальный салют героям.

Пошли на Батайск. Там снова схватка не на жизнь, а насмерть. Батайск освободили, бригаду оставили здесь для пополнения.

Через трое суток танкисты вновь были на марше. Дошли до реки Миус. Двигались по равнине. Пересекли небольшую речку, преодолели подъем и опять вышли на голую, как ладонь, равнину. И здесь снова в лоб столкнулись с вражескими танками. Завязался жестокий бой. Он был последним для Петра Александровича Жигайлова, Васиного отца.

В танк попал снаряд. Танк загорелся.

— Экипаж, из танка! — успел крикнуть Петр Жигайлов. Механик, водитель, башенный стрелок выбрались через аварийный люк Вася задержался — он вытаскивал из «гнезда» пулемет. Схватил пять дисков. Танк наполнялся дымом. Скорее! Скорее! Ведь танк — это все равно, что пороховой погреб — везде в гнездах стоят смертоносные снаряды.

Василий выбрался на землю.

— Немедленно отходить! — дал вторую команду Петр Жигайлов.

У танка остались отец и сын Жигайловы прикрывать отход экипажа. Танкисты переползли через грейдер, потом по траве добрались до проселочной дороги и уже вошли в небольшой лесок.

Петр Жигайлов поставил пулемет на сошки и начал косить наступавших фрицев, Вася прижался к боку отца.

— Вася, в танке осталась моя планшетка. Там документы. Лезь, только мигом.

Василий схватил планшетку, метнулся к люку, но увидел танковые часы и принялся их отвинчивать отверткой, которая всегда лежала в кармане брюк. Как же оставить часы? Пригодятся!

А пожар уже перешел в башенную часть. На Васе загорелся сапог. Когда он перекинул ногу, вылезая из танка, его ранило осколком в правую бровь. Беспомощный, истекающий кровью, он лежал на броне горящего танка. Пламя уже подбиралось к нему.

Петр Александрович, обеспокоенный, что Вася долго не возвращается, поднял голову вверх, увидел сына. Бросив пулемет, он схватил его, стащил на землю, снял с ноги горевший сапог. Но на мальчишке загорелись и брюки, а у Петра Александровича уже не было времени, чтобы оказать сыну помощь. Он отстреливался от наседавших фашистов.

Мина разорвалась рядом с Петром Жигайловым, Вася увидел, как отец свалился на землю.

— Папа! Не умирай!

Последнее, что видел Жигайлов старший, — глаза сына, полные слез.

Вася метнулся к пулемету, залег и начал стрелять.

На помощь пришел экипаж танка. Петра Жигайлова положили на плащпалатку и оттянули в лесок. Вася все еще лежал за пулеметом, прикрывая отход товарищей. Оглянулся: танкисты вместе с отцом уже скрылись за деревьями. Тогда по кювету, пригибаясь, он побежал догонять своих.

Отец неподвижно лежал на плащпалатке. Вася опустился на колени, приник ухом к сердцу отца — оно уже не билось.

— Папа!

Наскоро вырыли могилу под раскидистым деревом у села Лысогорки. Долго и безутешно плакал на ней маленький танкист. Но война есть война. Танкистов ждали новые бои.

Прежде чем идти дальше, надо было узнать, какова противотанковая защита у немцев.

Села Равнополье и Новоравнополье стоят на расстоянии одного километра друг от друга. Может, в одном из них притаился враг в своих бронированных чудовищах?

Командование бригады решило послать в разведку Васю Жигайлова. На мальчишку меньше обратят внимание. Надели на него рваные штаны, дали сумку, в которую положили три сухаря, рассказали, что он должен разведать и как себя вести, и юный разведчик отправился в Равнополье.

Стояло лето сорок третьего года. Солнце скрылось за горизонтом, позолотив часть неба. В воздухе обманчивая, как перед бурей, тишина. Вася шел по проселочной дороге. Нигде ни души. Зоркие глаза мальчика заметили увядшие ветки деревьев. «Замаскировали танки и орудия», — мелькнула мысль.

У околицы села его увидели немцы:

— Кляйне партизан, ком сюда!

Вася вздрогнул, но не подал виду, что испугался.

— Хенде хох! — скомандовали солдаты.

А Вася по-детски, жалобно попросил:

— Пан, дай брот, — и заплакал, растирая по румяному лицу слезы.

— Мы дай тебе комендатуру, — сказал один из немцев и засмеялся.

Васю толкнули вперед. Два немца с автоматами шли позади него и тихо разговаривали между собой. Один из них заиграл на губной гармошке. Это было так неожиданно, что Василий оглянулся и недоуменно посмотрел на игравшего солдата.

— Шнель! Шнель! — прикрикнул на Васю другой.

«Эх, автомат бы! — с досадой подумал Вася. — Попиликали бы вы на губной гармошке на том свете, было бы вам „шнель-шнель“.»

Маленький разведчик заметил балку и лесок: «Бежать!»

Подошли к балке. Вася скосил взгляд: обрыв, внизу лес. Когда поравнялись с обрывом, Вася взял левее, рванулся, и… не успели немцы опомниться, как он прыгнул вниз. Вскочил, побежал под свист автоматных очередей, не чуя под собой земли.

Шурхнул в яму с водой. Воды в ней по горло Василию. Схватился за ветки пышно разросшегося над ямой кустарника.

Автоматные очереди то приближались, то удалялись: немцы рыскали по лесу, искали беглеца.

Еще какое-то время в лесу раздавалась автоматная трескотня, потом все стихло. «Ушли или нет? Вдруг это хитрость, и враги притаились где-то рядом?». Сколько стоял он в воде без движения, трудно сказать. Уже на овраг спустились синеватые сумерки, уже показалась луна, а Вася все стоял в воде, держась то одной рукой, то другой за ветки кустарника. От холодной ли воды, от страха ли Васю била дрожь.

Юный разведчик решил, наконец, выбраться из своего укрытия. Тихо Вася вылез из ямы, присел под стволом старого дерева, снял сапоги, вылил из них воду. С опаской оглядываясь по сторонам, пошел по лесу.

А наши танкисты всю ночь ждали своего посланца. Когда увидели маленькую фигурку, переползавшую дорогу, в совсем противоположной стороне открыли огонь, чтобы отвлечь врага и дать мальчику перейти линию фронта.

Двадцать третьего августа штурмовали Таганрог. Тридцатого взяли его.

Неожиданное произошло третьего сентября. Василька Жигайлова направили в штаб бригады, а оттуда прямым сообщением в Ставрополь, в Суворовское училище.

Мальчишки-суворовцы с восторгом смотрели на юного фронтовика-танкиста с гвардейским значком на груди.

А Василий даже ночами учился, чтобы не отставать от своих однолеток. Незаметно он пробирался в классную комнату и при тусклом свете маленькой электрической лампочки учил уроки, учил немецкий язык, который, как он ответил начальнику училища, «сто лет не нужен ему», но звание гвардейца не позволяло отставать в учении.

И вдруг страшная катастрофа. В сорок седьмом он ослеп. Сказалось незначительное, на первый взгляд, ранение в бровь.

В Ростове сделали операцию правого глаза, зрение частично возвратилось, но с училищем пришлось расстаться.

Приехал в Дивное, село, где он родился. Здесь началась новая, трудовая жизнь.

Подруги

В классе шла репетиция. Участники художественной самодеятельности готовились к выступлению в госпитале. Оставалось прорепетировать еще три номера, а Нели Белявской все не было. Что могло случиться? Неля всегда аккуратна, Валя Плугарева часто подходила к окну и смотрела на дорогу, по которой они вместе с Нелей ходят в школу. Как быть? Через час начало. Волнение Вали, ответственной за концерт, передалось и другим восьмиклассникам.

А Неля нервничала дома. Квартира заперта, и Джульбарса, красивую, огромную овчарку, не на кого было оставить. Один пес оставаться никак не хотел.

— Джульбарс, ну как ты не понимаешь, что я иду в госпиталь? Тебе туда нельзя. Ясно? Псина ты разумная, а вот не понимаешь, что идет война. И нам всем тяжело: и отцам нашим, что на фронте, и нам. Сиди дома.

Но у собаки даже после столь убедительных доводов не появилось желания разлучаться с хозяйкой. Неля высоко подняла черные брови, что-то соображая. Голубые глаза лукаво посмотрели на собаку.