Как мальчик Бяка царствовал - Н. Е. Мальчитэ

не радоваться: много золота, много дерьма да к тому же людоед – путь наверх открыт.

Эпилог

Известный высказыватель прогуливался по лесу где-то то ли в Шотландии, то ли в Зеландии, то ли в Финляндии, то ли в Выдумляндии и любовался осенней природой, когда с ветки ему на шею бесшумно спрыгнула змея, которая его и задушила. А чего он хотел? Прекрасно же знал, что мальчик Бяка заберется высоко. Прекрасно же знал, что мальчик Бяка не выносит критики. Прекрасно же знал, что мальчик Бяка – людоед. Ну да, знал, но не молчать же…

1 марта 2022

Высказка вторая

Как юродивый пропал

о том, как юродивый встретил злого царя, побывал на суде и пропал

Жил да был на белом свете, да и сейчас, надеюсь, здравствует, юродивый. Божий человек и сама простота, ходит босой, в лохмотьях, никому не докучает, на мир восхищенными глазами смотрит, в людских делах ничего не понимает, но вместе с тем в самый корень глядит. Думаю, не просто так такие люди, что на уме, то и на языке, в наш мир приходят. Не все же ложь на ложь нагромождать, кто-то должен и туман бесовский разгонять. Когда правдой-маткой глаза людям на очевидное открывать, а когда наивным словцом народ веселить, по-разному бывает. Но в ту пору людям не до смеху, конечно, было. Ох и закрутил царек гайки: не скажи, не вздохни, не подумай. А чуть зазевался – ищи тебя свищи. Был человек, и не стало человека. Так что не до смеху народу от перлов юродивого было, боялись уж очень. А тому все нипочем, ходит-улыбается, пташек с руки крошками кормит да кошек бродячих наглаживает.

Но вот как-то раз задумал царек мальчик Бяка посмотреть на свои потемкинские деревни. Ему делать нечего, а народу работы невпроворот: все отмыть да отбелить приказали людям бякинские приспешники. А как тут отмоешь да блестеть заставишь то, что от малейшего порыва ветра рассыпаться готово? А потому народ озверел, конечно, но молчал. Срывался на юродивого, правда, но тот все равно улыбался. И не поймешь, то ли совсем бог умом обделил, и не понимает человек вообще ничего, как дите неразумное, то ли особую мудрость познал и выше всех людских обид стал.

Ждали царька со дня на день, но всё надеялись, что пронесет: проедет-промчится мальчик Бяка мимо, не останавливаясь. Что ему в нашей глуши делать? Но не вышло, уж что там приключилось, не знаю и врать не буду, но вылез царек из своей кареты и ну прохаживаться гоголем по площади. А сам такой плюгавый, плешивый и пузатый, что было бы смешно, кабы не было так страшно. Короче, мальчик-с-пальчик с повадками людоеда. А я ж вам рассказывал уже, что юродивый – человек простой: что видит, то и говорит. А мальчика Бяку вы все и сами лицезрели, глаза вам золотыми не залепляли, как бякинским холуям, так что сами все понимаете. Но одно дело понимать да помалкивать, как народ простой годами делает, а другое дело в лоб тирану все сказать. Кто защитит, кто заступится? Да никто, конечно. А потому схватили-скрутили человека божьего и потащили в бякинский суд.

Заголосила-запричитала тут матушка юродивого, старая уже была женщина, много горя хлебнула, но душой чиста осталась:

– Что ж вы делаете-то, изверги? За что схватили юродивого? Неужели не разумеете, что обделил бог умом несчастного? Не понимает он кто такой царь. Какой с него спрос? Он же как дите малое, как зверек неразумный, неужели не видно?

– Величие царя настолько велико и очевидно, что понятно даже букашке ползущей, – важно ответил один из министров.

Царю понравилась эта лесть и он благосклонно кивнул головой. Но тут вмешался другой министр. Он был не в ладах с первым, слыл либералом и очень хотел хоть как-то выдвинуться и хоть чем-нибудь прославиться, а потому промолвил:

– Ну не скажите, все как раз наоборот. Наш великий государь – личность чрезвычайно сложная и одаренная. Осознать всю гениальность его натуры может лишь исключительно разумный человек. Всем остальным просто не дано понять на каких интеллектуальных высотах обитает наш великолепный царь.

Такая трактовка тоже пришлась царю по душе, и он благосклонно кивнул теперь уже второму министру. Первый не на шутку разволновался и выдал новую лесть. Речь его была совсем неплоха, но царьку уже надоело кивать головой, и он мигнул. Все во дворце знали, что означает этот жест, и в карман мальчика Бяки прикатился золотой. Второй министр тоже был не дурак, выдал отменный подхалимаж, да и про золотой не забыл, и вот чаша весов снова склонилась в его сторону. Так и протекал этот показушный суд. Речи и золото текли рекой, царек мальчик Бяка склонялся то в одну, то в другую сторону, в зависимости от веса золотых то в одном, то в другом кармане, народ злился от бессилия, и лишь юродивый сидел с блаженной улыбкой на устах, словно ему нет никакого дела до всей этой суеты.

Какой-то сказитель потом рассказывал, что министры так нагрузили царька золотом, что под конец он просто опрокинулся от его тяжести, ударился головой и тоже стал юродивым. Кто-то сочинял, что в зал суда влетели птицы, которых юродивый не случайно кормил все это время, подхватили невинного и унесли прямо на небо, в божью обитель. Кто-то придумал вообще просто невероятную небылицу, что народу надоели лживые речи да пошлые перемигивания министров и царя, а потому он восстал и скинул мальчика Бяку с трона, а на его место посадил юродивого. Все это, конечно, бабушкины сказки, не имеющие никакого отношения к действительности. Реальность – она серая и неприметная, и узнать о ней можно только из высказок. Да только кто нынче их захочет слушать? Народ теперь избалован сказками да романами, так что лучше закрывайте скорее эту книжку и идите пить чай, потому что здесь вы ничего примасленного не найдете.

Что? Вы все еще здесь? Плюшки к чаю закончились, что ли? Ну ладно-ладно, сидите. Неужели вам действительно интересно, чем закончился тот страшный суд? Что ж, расскажу, я ж высказыватель. Только не говорите потом, что я вас не отправлял читать фэнтэзи и смаковать печенюшки. Берите черствую заплесневелую корочку, грызите ее, запивая прогорклой водой из лужи и слушайте.

В конце заседания бякинские подлизы дали последнее слово и юродивому, ну, чтобы соблюсти формальности, конечно. Понятно, что его мнение никого не интересовало, но в царевом