История России с древнейших времен. Книга V. 1613-1657 - Сергей Соловьев

Слова Феодорита с товарищами, что Михаилу нечего было бояться участи своих предшественников, потому что люди Московского государства наказались и пришли в соединение, — эти слова были вполне справедливы. Страшным опытом люди Московского государства научились, что значат рознь и шатость, развязывающие руки ворам . Земские люди имели столько нравственной силы, что могли воспользоваться наказанием, встали, соединились, очистили государство и будут в состоянии поддержать нового государя, несмотря на отсутствие материальных средств, на которое указывала Марфа. Казны нет и взять неоткуда, ибо государство разорено, земля наполнена воровскими козаками, не знающими меры своему буйству; Заруцкий грозит с юго-востока, шведы и поляки — с запада; новый государь — неопытный, мягкий молодой человек, около которого нет людей сильных умом и доброю волею, и несмотря на все это, Михаил удержался на престоле: при первой опасности, при каждом важном случае подле царя видим собор, одушевленный тою же ревностию, с какою последние люди шли на очищение государства. До какой степени в лучших людях 1613 года крепко было убеждение, что должно пожертвовать всем для поддержания, охранения нового царя, восстановлявшего наряд, до какой степени лучшие люди наказались в этом отношении, показывал всего лучше подвиг Сусанина. Когда Михаил, выехавши из Москвы после сдачи Кремля, жил в Костроме, отряд поляков (как говорит грамота, но по всем вероятностям, воровских козаков, ибо поляков не было тогда более в этих местах), узнавши об избрании нового царя, отыскивал место его пребывания с целию умертвить нежеланного им восстановителя наряда; в этих поисках враги схватили крестьянина Ивана Сусанина из Костромского уезда села Домнина, принадлежавшего Романовым, и начали пытать его страшными пытками, вымучивая показание, где скрывался Михаил. Сусанин знал, что он в Костроме, но не сказал и был замучен до смерти.

19 марта выехал Михаил из Костромы в Ярославль, куда приехал 21 числа. В другой раз Ярославль становился местом великого стечения народного, местом великого торжества: недавно его жители видели ополчение Пожарского, теперь видели желанный конец подвигов этого ополчения. Ярославцы и съехавшиеся к ним отовсюду дворяне, дети боярские, гости, люди торговые с женами и детьми встретили нового царя, подносили ему образа, хлебы, дары и от радости не могли промолвить ни слова. 23 марта Михаил писал в Москву к собору, говорил, как были у него в Костроме послы, как он долго отказывался от престола: «У нас того и в мыслях не бывало, что на таких великих государствах быть, по многим причинам, да и потому, что мы еще не в совершенных летах, а государство Московское теперь в разоренье, да и потому, что Московского государства люди по грехам измалодушествовались, прежним великим государям не прямо служили. И, видя такие прежним государям крестопреступления, позоры и убийства, как быть на Московском государстве и прирожденному государю, не только мне?» В заключение, уведомив о своем согласии, Михаил прибавляет: «И вам бы, боярам нашим, и всяким людям, на чем нам крест целовали и души свои дали, стоять в крепости разума своего, безо всякого позыбания нам служить, прямить, воров царским именем не называть, ворам не служить, грабежей бы у вас и убийств на Москве и в городах и по дорогам не было, быть бы вам между собою в соединенье и любви; на чем вы нам души свои дали и крест целовали, на том бы и стояли, а мы вас за вашу правду и службу рады жаловать».

Собор отвечал, что все люди со слезами благодарят бога, молятся о царском здоровье, и просил: «Тебе бы, великому государю, нас, сирых, пожаловать, быть в царствующий град поскорее»; о том же писал собор и к послам своим, Феодориту с товарищами, прося дать знать, когда государь будет у Троицы и где прикажет себя встретить. Но из Ярославля приехал князь Троекуров с запросом собору: «К царскому приезду есть ли на Москве во дворце запасы и послано ли собирать запасы по городам, и откуда надеются их получить? Кому дворцовые села розданы, чем царским обиходам впредь полниться и сколько царского жалованья давать ружникам и оброчникам? Бьют государю челом стольники, дворяне и дети боярские, что у них дворцовые села отписаны и государю от челобитчиков докука большая: как с этим быть? чтоб на Москве и по дорогам грабежей никаких не было! Дворяне и дети боярские и всякие люди с Москвы разъехались — великому государю неизвестно, по вашему ли отпуску они разъехались или самовольством?» Собор отвечал: «Для сбора запасов послано и к сборщикам писано, чтоб они наскоро ехали в Москву с запасами, а теперь в государевых житницах запасов немного. О грабежах и воровствах заказ учинен крепкий, воров и разбойников сыскиваем и велим их наказывать. Дворян и детей боярских без государева указа с Москвы мы никуда не отпускали, а которые разъехались по домам, тем всем велено быть к государеву приезду в Москву». Прошел март; 1 апреля собор опять написал к послам своим — Шереметеву с товарищами, чтобы доложили государю, когда он будет в Москву и где его встречать. 8 апреля царь отвечал на это следующею грамотою: «Писали вы к нам с князем Иваном Троекуровым, чтоб нам походом своим не замедлить, и прислали с князем Иваном роспись, сколько у вас в Москве во дворце всяких запасов; по этой росписи хлебных и всяких запасов мало для обихода нашего, того не будет и на приезд наш. Сборщики, которые посланы вами по городам для кормов, в Москву еще не приезжали, денег ни в котором приказе в сборе нет, а Московское государство от польских и литовских людей до конца разорено, города и уезды многие от войны запустели, наши дворцовые села и волости розданы были в поместья и запустошены, а иные теперь в раздаче; и на наш обиход запасов и служилым людям на жалованье денег и хлеба сбирать не с кого. Атаманы и козаки беспрестанно нам бьют челом и докучают о денежном жалованье, о своих и конских кормах, а нам их пожаловать нечем и кормов давать нечего. Мы, по вашему челобитью и по челобитью всех чинов людей, идем к Москве вскоре, а которого числа из Ярославля пойдем, о том мы к вам велим отписать. И вам бы, богомольцам нашим, и боярам, и окольничим, и приказным людям о том приговор учинить с стольниками, стряпчими, с дворянами московскими, с дворянами и детьми боярскими из городов, с атаманами, козаками, стрельцами, с гостями, торговыми и всякими жилецкими и приезжими людьми: чем нам всяких ратных людей жаловать, свои обиходы полнить, бедных служилых людей чем кормить и поить, ружникам и оброчникам всякие запасы откуда брать? И об этом учинить вам полный приговор и к нам отписать вскоре. Вам самим ведомо: учинились мы царем по вашему прошению, а не своим хотеньем, крест нам целовали вы своею волею: так вам бы всем, помня свое крестное целованье, нам служить и о всяком деле радеть, и приговор свой учинить, как тому всему быть. Сами ведаете: недруги наши польский и литовский и немецкий король многими городами государства нашего завладели и в тех городах сидят их люди, а по вестям ждем прихода литовских и немецких людей под свои города вскоре, а под Торопцом литовские люди теперь стоят, и Торопцу ниоткуда помощи нет. Да многие дворяне и дети боярские бьют нам челом о поместьях, что вы у них поместья отнимаете и раздаете в раздачу без сыску: и вам бы те докуки от нас отвести и велеть дворян и детей боярских в поместных и вотчинных делах расправливать по сыску в правду, чтоб нам о том не били челом».

До сих пор царь переписывался с собором, но 11 апреля писали к нему одни бояре, опять Федор Иванович Мстиславский с товарищами, что в городах воевод нет, а без воевод городам быть нельзя; бьют челом атаманы, козаки и стрельцы о корме, сказывают, что прежде для них сбирали кормы с дворцовых и монастырских сел. Мы, пишут бояре, стали было отпускать воевод в города и кормы собирать; но воеводы, атаманы, стрельцы и козаки говорят, что воеводы отпускаются по городам, и сборщики кормов по селам от государя: и мы воевод и сборщиков посылать без твоего государева указа не смеем. Наконец 18 апреля царь уведомил духовенство и бояр, что поход его к Москве замедлился за дурною дорогою, зимний путь испортился, а как большой лед прошел и воды сбыло, то он выехал из Ярославля 16 апреля и 17-го приехал в Ростов, откуда 19-го намерен отправиться дальше к Москве. «А идем медленно затем, — писал царь, — что подвод мало и служилые люди худы: стрельцы, козаки и дворовые люди многие идут пешком». Но и после этого Михаил двигался очень медленно: 25 апреля писал он со стану из села Любимова, что многие стольники, стряпчие и жильцы, обязанные сопровождать его, до сих пор не явились, и он приказывает боярам отписать у этих нетчиков поместья и вотчины; число нетчиков простиралось до 42. Царь писал также боярам, чтоб они приказали приготовить для него Золотую палату царицы Ирины с мастерскими палатами и сенями, а для матери его деревянные хоромы жены царя Василия Шуйского; бояре отвечали, что приготовили для государя комнаты царя Ивана да Грановитую палату, а для матери его хоромы в Вознесенском монастыре, где жила царица Марфа; тех же хором, что государь приказал приготовить, скоро отстроить нельзя, да и нечем: денег в казне нет и плотников мало; палаты и хоромы все без кровли, мостов, лавок, дверей и окошек нет, надобно делать все новое, а лесу пригодного скоро не добыть.