Диалоги с Незнакомкой - Вадим Сатурин

– Подождите-подождите, – одернула меня она, когда я подкуривал бензиновой зажигалкой сырые папиросы. – Я тоже была бы не прочь перекурить, ведь вам не сложно будет угостить меня сигареткой?!

Я открыл портсигар подаренный моим другом. Если мне не изменяет память, он купил его в Австрии, куда был отправлен корреспондентом во время Аншлюса год назад. Мы закурили.

– Надеюсь, вы не будете сегодня всю ночь говорить о политике и мировых событиях? Мне и без вас понятно, куда мы катимся! Поэтому давайте не будем…

– Конечно, нет! Весь наш поезд, каждый вагон: первый, второй, пятый, девятый – все люди в них понимают, почему мы бежим. Мы понимаем, почему уходим, а те, кто остался на перроне – почему остаются. Мы не понимаем их, они – нас. Вот и все, что тут можно обсудить! – ответил ей я. – Убегая из страны, кто-то покидает свою семью, кто-то оставляет в прошлом свой дом, в котором пару дней назад сделал ремонт, а кто-то – светлые чувства, которые нашел совсем недавно или едва успел реанимировать. Скажите, а почему вы решили, что я стану об этом говорить? Вы умеете читать людей?

– Совсем нет. Просто, о чем может разговаривать мужчина в элегантной рубашке с дорогими запонками, интересным узлом на галстуке и в лакированных туфлях, покрытых воском?! Разве что о деньгах, политике, недвижимости, мужской моде и сортах сигар.

Я улыбнулся, зная, что незнакомка в корне не права и мне всегда были чужды беседы на светские темы, как и большинству из моего малого близкого окружения.

Фрау посмотрела на меня.

– Не спрашивайте моего имени! Прошу… пожалуйста! Давайте останемся незнакомцами. У нас всего лишь ночь и ничего больше, поймите меня правильно. Все ваши ухаживания, мужской шарм и даже замечательная туалетная вода ничего не будут значить. Только ночь и все…

– К чему вы клоните? – выпустив дым и стряхнув пепел в маленькую пепельницу, которую всегда носил с собой, задал вопрос я. – Я ничего не имел в виду. Не я выбирал это купе и был совершенно не осведомлен, что мне предстоит ехать с вами. Но не сделать комплимент я не могу. Вы, признаться, очень красивая женщина, и мне кажется, от дождя вы еще прекрасней и милей!

– Спасибо, – скромно улыбнулась она. – Дождь испортил весь макияж, который я старательно наносила с четырех часов утра, а безумный ветер сломал мой зонт, мою прическу, всю мою жизнь!

– Хотели покинуть город и тленное прошлое красивой и свежей как никогда?

– В точку. Гордо, красиво и в приподнятом настроении. Увы, непогода не позволила мне лицемерить и сделала все наоборот. Поэтому я оставляю Берлин промокшей с головы до пят не от слез, как хотелось, а от майской распутицы.

В тот миг, когда мы оба поднесли руку с сигаретой ко рту, то случайно оба посмотрели на безымянный палец. Ни у меня, ни у нее обручальных колец не было. Приняв этот факт, между нами возникла удивительная тишина… Тишина, которая разрезала пополам звуки поезда. Ту-тут-ту-тут и снова тихо… Ту-тут-ту-тут и еще тише. Мы стояли друг к другу вполоборота, то встречаясь взглядом, то смотря в окно. Вам знакомо это чувство – чувство, когда хочется заговорить, но ты не знаешь о чем, а каждая тема кажется до боли скучной и неинтересной, как ежедневная газета месячной давности, которую вы предлагаете кому-то прочесть?

– Все более хилые постройки… все больше пустоты и деревьев… все быстрее мчится наш поезд Это значит, что мы не вернемся сюда никогда? – оборвала неловкую паузу она.

– Не знаю, – ответил я. – Я знаю только лишь то, что нам срочно нужно выпить кофе, ведь чем меньше в нас остается нашего города, тем сильнее мне хочется ощутить горечь… хочется виски… все больше виски, чем кофе. Грустно и скверно все… Так, говорите, крепкий черный и без пенных ванн в кружке?

На этих словах я ушел делать заказ и искать без того измученных проводниц.

***

– Кофе? – вновь зашла та же девушка, что и с чаем ранее. – Наш поезд… кхм-кхе, кхммм, движется очень медленно, поэтому мы прибудем в пункт назначения чуть позже. Будет уже светло!

– Ничего страшного, – улыбнулась моя попутчица. – Мы отлично общаемся, и кофе сейчас под стать. Спать сегодня не собирается никто… Так скажите, у вас действительно была своя собственная газета, в которую была просто вложена, а не подшита одна страница? – повернувшись ко мне, задала вопрос фрау.

Я засмеялся.

– Да! Это был эксперимент с моим другом и коллегой. Он был журналистом, порой редактором, иногда просто идеологом и генератором идей. Однажды мы сидели в ресторане и думали над тем, что же нужно нашим современным читателям. Им наскучили статьи про психоанализ и политику, про знаменитых личностей и выпускаемые книги под строгим контролем Министра просвещения и пропаганды, – помешивая сахар, рассказывал я, смотря на то, как внимательно слушает меня эта женщина, успевшая переодеться в сухую одежду и даже надеть новые серьги.

Да-да, я всегда замечал такие мелкие детали, которые приоткрывали мне тайны женских сердец, хотя особой популярностью, по своему собственному мнению, из-за своей скромности и застенчивости у них никогда не пользовался. Мне следовало бы хоть раз не начищать до блеска свои туфли и хотя бы раз не надевать галстук, ведь совсем немного неряшливости в мужчине нравится женщинам. Но мои немногочисленные друзья считали совершенно иначе.

Как-то раз я надолго задержался в своей любимой пивной и за вечер побеседовал, пожалуй, с пятнадцатью девушками и женщинами. Не помню точно сколько их было, но это не осталось незамеченным одним из завсегдатаев заведения, который напивался каждую среду, а в остальные дни пил только зеленый чай и ел много капусты с копчеными колбасками.

– В чем твой успех среди женщин? – спросил он, сев за мой столик и поставив напротив меня бокал пива с аппетитной пенкой. Я был уже немного пьян, поэтому держать язык за зубами было непосильной задачей. – Угощаю! Только расскажи мне, почему они подходят к тебе первыми и не хотят покидать твой столик, даже не смотря на твой угрюмый вид и погруженность в собственные мысли?!

– Я просто научился их слушать, конечно, когда они с возрастом наконец-то научились говорить. Знаешь, мне плевать на вредные привычки и бигуди, если это она и что-то, хотя бы немного, щелкает в моём сердце. Ему я доверяю больше, чем неконтролируемым природным позывам в штанах.

– Так почему ты тогда одинок? Почему из всех женщин, семь из которых были настоящими красотками и модницами, ты никого не выбрал себе на ночь и не с одной не покинул эту дешевую, но уютную пивнушку? – спросил он, отпив сразу треть своего пива так жадно, что на верхней губе остались пенные усы, которые он тут же стёр ладонью.

– Гюнтер, в этом и суть! Я не пользуюсь женщинами, мне просто нравится с ними говорить, нравится следить за ходом их мыслей и… – сделал глоток горького напитка. – В тот день, когда я не смогу контролировать свои эмоции, когда, после того самого щелчка, о котором я тебе рассказал, моё сердце забьётся сильнее и чаще, то… Я наконец-то пойму, что это она и о ней мне захочется узнать всё и немного больше. Понимаешь?! Ждать, выжидать, среди всего лишнего находить одно единственное нужное и только потом овладевать этим – куда эротичнее, чем легко найденная аппетитная задница в кабаке.

– Ни черта не понимаю. Неужели ты не хотел сегодня ни одну?! Сегодня среда, а ты знаешь, что в этот день я начинаю пить с полудня и до полночи, а потом сутки болею с похмелья. Так проходят мои два выходных. Поэтому в среду у меня повышенное желание поиграть во взрослые игры с какой-нибудь кокеткой. Проститутки уже надоели, а отличать шлюху от порядочной, увы, я так и не научился! Всегда ошибаюсь! В одиннадцати из десяти случаев, ха-ха-ха! – громко засмеялся мой старый знакомый. – Бармен, налей-ка нам еще по пиву и следи за пеной. Ненавижу платить за пену. О чем я говорил?!

– О повышенном… – направил его мысли я, но он тут же перебил меня и затараторил.

– Да-да! В среду мне кажется, что я могу свернуть горы, что я сильный и уверенный в себе человек, что любая и каждая должна ползать у меня в ногах, но… Уже в четверг утром я понимаю, что всё это из-за моих денег, которые я заработал не сам, а просто унаследовал от покойного отца. Это отравляет моё существование, старина!

Конец ознакомительного фрагмента.