Нерушимые каменные мосты - Дарья Согрина – Друк

старше, чем ее ровесники. Возможно, суровый нрав иссушил ее кожу и добавил седины волосам, а может неприязнь к косметике превратила ее в сухощавую старуху, покрытую паутиной морщин. Марию возраст не волновал, как и мнения окружающих по поводу ее внешности. Она была уверена, Бог ее любит такой, какая она есть. Господь отворит врата Рая перед ней, ведь она чтит его законы, трудится во славу Божью и возносит молитвы каждый день.

У Марии не было подруг, если не брать во внимание нескольких дам из приходской общины, которые максимально соответствовали ее стандартам дружбы. С ними она старалась встречаться лишь по церковным делам. Богобоязненные особы вызывали восхищение, но все равно были не ровня ей. Она чувствовала, что Всевышний направляет ее, благословляет и поддерживает, в то время как остальным дарит лишь жалкие крохи своей любви. Марии нравилось ощущать себя Избранной, и она свято верила, что так оно и есть. Она – излюбленное Дитя Господа!

Женщина старалась тщательно стереть из памяти те времена, когда ее душа блуждала в потемках, а заветы Господа были лишь навязанными предками традициями. Обретя веру, Мария превратилась в добровольного изгоя и заодно обрекла свою семью на вечное одиночество. В доме все должны были безоговорочно следовать ее правилам и законам Божьим. Любое неповиновение жестоко каралось. Наказание подкреплялось стихами из Библии, которые лишь подтверждали правоту женщины.

Мария взглянула в настенное зеркало. Завиток наконец-то перестал сопротивляться и ровно лег к другим волосам. Женщина холодно улыбнулась. Вокруг рта и глаз глубокими канавками пролегли морщины. Знаменитая улыбка надменной королевы. Безжизненная, фальшивая, идеально подходит для прихожан в церкви.

– Все готовы? Мы должны были пятнадцать минут назад выйти из дому. Скоро начнется месса.

Мария достаточно часто кричала, но даже тогда, когда ее голос звучал сдержанно и спокойно, он разносился по дому, словно раскат грома, от которого дрожали стены. Щуплый, невысокого роста мужчина, второпях поправляя галстук, подбежал к ней. Его лицо выражало хроническую усталость, будто он испытывал недостаток сна или дни напролет занимался тяжелым физическим трудом. Побочным явлением недосыпа стало полное выпадение волос на голове. Лысина мужчины, пожалуй, была единственной видимой частью тела, которая выглядела великолепно, сияя при тусклом комнатном свете.

– Дорогая, не волнуйся, мы не опоздаем.

Мужчина виновато взглянул на грозную супругу, боясь ее гнева.

Мария посмотрела на мужа с презрением. Казалось, что перед ней стоит не отец ее детей, а отвратительное насекомое, которое жаждет быть раздавленным носком ботинка. Резким движением она затянула узел галстука на шее супруга, да так туго, что он чуть не задохнулся. Став пунцовым от нехватки воздуха, он боязливо опустил глаза, чтобы избежать пронизывающего, колючего взгляда.

– За столько лет, вы не можете выучить одно простое правило?! Мы никогда не опаздываем в церковь, – сухо процедила Мария и переключила свое внимание с мужа на пустой коридор. – Девочки, быстро спускайтесь вниз! Я не стану ждать ни секунды!

– Дорогая, они уже в церкви, ждут нас, – голос мужчины превратился в шепот, в нем появилась легкая дрожь. – Лаура их отвезла.

Мария нервно поджала губы, в ее глазах появились металлические искры. Мужчина вжал лысую голову в плечи, в надежде, что этот трюк спасет его от гнева благоверной, но его попытки были тщетны, супруга пришла в бешенство.

– Кто дал разрешение Лауре везти моих детей на воскресную службу? Она няня, и не более того! Моя законная привилегия распоряжаться детьми, указывать, куда им идти и что делать. Они – моя собственность, а не ее, – тон Марии был ледяным. Покажись Лаура сейчас на пороге, женщина растерзала бы ее на месте.

– Ты права, бесспорно, права, дорогая. Лаура подумала, что так будет лучше. Ты же знаешь, что Кристи не упустит возможность затеять ссору с тобой. И тогда мы точно бы опоздали, – не поднимая глаз, мужчина чуть ослабил галстук, позволяя воздуху свободно проникнуть в легкие.

– Я никогда не опаздываю!!! – взвизгнула Мария.

Супруг испугано вздрогнул, еще больше втянув голову в плечи, словно ожидая удара.

– Эта самовольная няня сегодня же будет уволена! Она дурно влияет на детей! А с твоей порочной дочерью я бы справилась, не впервой.

Мария сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться и, взглянув в зеркало, поправила прическу. Настроение было испорчено.

– Она и твоя дочь, – тихо прошептал мужчина.

Мария резко обернулась и отвесила мужу звонкую пощечину. Бедолага молча стерпел оплеуху, зажмурив глаза, в ожидании новых побоев.

– У этой дряни твои гены! Но я не стану сейчас обсуждать ее и еще больше расстраиваться перед мессой. Няня больше не войдет в эту дверь. А с тобой и бесноватой девчонкой я разберусь после обеда. И прекрати сейчас же строить из себя жертву! Это меня раздражает! Иди, подгони автомобиль!

Мужчина быстрым шагом покинул дом, тихо закрыв за собой дверь. Мария пренебрежительно взглянула ему вслед, затем подняла глаза к потолку и прошептала:

– Господь Всемогущий, дай мне сил справится с этими дьявольскими отродьями. Дай терпения, направить их на путь истинный…

Огромная католическая церковь в романском стиле, величественно возвышалась на холме, днем и ночью непрерывно следя за городом и его обитателями, словно часовой на посту. Башенные часы отсчитывали время смертных на этой грешной земле, напоминая, что все в этом мире не вечно. Храм был пристанищем праведных католиков, не пропускающих мессы, и лицемеров, отдающих дань многовековым традициям. Здесь всегда было людно. Особенно по воскресным службам и христианским праздникам, сюда стекались прихожане со всего города. Внутри всегда пахло горящими восковыми свечами и цветущим олеандром, кустарники которого буйно разрослись в церковном саду. Хор ангельских голосов и звуки органа создавали располагающую обстановку, чтобы каждый горожанин или гость чувствовал себя ближе к Всевышнему. Все прихожане, посещающие Божий дом, были не без греха, если не брать во внимания новорожденных и маленьких детей. Каждый мирянин, войдя в храм Господень, считал своим святым долгом надеть маску набожности и смирения.

Пожилой священник, с лицом заправского алкаша, мастерски создавал образ праведника и в свободное время напутствовал советами, приводя примеры из Евангелия. Паства покорно соглашалась с рекомендациями святого отца, хотя присутствующие знали – это всего лишь пустые слова. Ни для кого не было секретом, что святой отец не прочь вечерком выпить рюмку – другую чего-нибудь горячительного, а порой и вообще напиться в хлам. Горожане закрывали глаза на столь незначительные грешки главы церкви, ведь он был единственным шансом попасть в райские кущи, а за комфорт в загробном мире прихожане могли простить любые оплошности священнослужителю. Ну, а если бы