Между ангелом и бесом - Ирина Боброва

При взгляде на пешехода всякого поразило бы выражение его лица, чуждое страстям и треволнениям. Но вот собаки при его приближении почему-то поднимали лай. Вот и сейчас маленькая собачонка норовила ухватить его за пятку.

Ближе к лесу собака отстала. Высокие деревья загородили солнце, подарив долгожданную тень. Свежий ветерок принес прохладу. Смеркалось. Дорога становилась все уже и уже, пока не превратилась в едва приметную тропку.

Юноша шел все тем же размашистым шагом, не обращая внимания не цепляющиеся за штаны колючие ветви кустарника. Тропинка оборвалась на краю довольно глубокого оврага. Юноша сделал движение руками, будто собирался взлететь, шагнул вперед, и… покатился вниз по каменистому склону, безуспешно пытаясь уцепиться за корявые кусты, раздирая руки о колючки и мысленно прощаясь с жизнью.

Однако приземлился он на удивление мягко, лишь несколько мелких камней больно ударили по ногам.

— Неправильная среда обитания! — возмущенно пробормотал молодой человек и вдруг понял, что под ним кто-то есть.

— Морда лица у тебя тоже неправильная… будет… сейчас…

Юноша опустил глаза на нечаянного спасителя и отшатнулся.

— Гу… Гу… Гуча, — заикаясь, произнес он. — Гуча.

— Гуча — Гугуча, — передразнил тот, — слезь с меня, остолоп. Куда коленом, урод!

После хорошего тычка под ребра парень откатился в сторону и замер, устремив взгляд на звезды. Гуча встал, отряхнулся, подошел к горевшему неподалеку костерку и проворчал:

— У тебя, ангелок, появилась вредная привычка падать на меня каждые семнадцать лет.

Семнадцать лет назад ему предстояло получить премию за досрочно выполненную работу и потом провести отпуск в одном ну очень интересном месте. Что греха таить, премию он заслужил не совсем честно — дал кому следовало на лапу и, узнав план предстоящей работы, быстренько соблазнял, обманул, в общем, сделал все, чтобы главные герои какого-то там мира не встретились и прожили несчастливую жизнь друг без друга.

Душа шла и радовалась, и, может быть, впервые в жизни Гуче захотелось поделиться этой, звеневшей внутри радостью. Или выплеснуть ее как-то иначе. Ну просто распирала она его!

Коридор был пуст, а искушение велико. И Гуча решился. Цокая копытами по мраморным ступеням, он подпрыгнул раз, другой. Потом, радостно рассмеявшись, подкинул вверх красную папку с важными документами. Потом оседлал перила и съехал вниз, вопя во все горло. Потом почувствовал, что влип…

Влип во что-то инородное и очень противное его натуре. Во что-то хлюпающее и копошащееся.

Организм вдруг взбунтовался и стал выдавать странную информацию. Точнее, информация была нормальной, но поступала необычным образом и почему-то дублировалась. Гуча не мог тогда понять, что он видел, слышал, чувствовал.

Глаза смотрели одновременно вперед и назад, один точно находился под коленкой, другой моргал где-то на спине, третий (третий?!) удобно расположился на локте, но, кажется, был еще и четвертый. Нечто, нахально вломившееся в его тело, дергалось, хлопало крыльями и так отчаянно вертелось, что Гуче не удалось не только разъединиться, но и просто успокоиться, потому что его собрат по несчастью испытывал отчаяние и стыд.

Все это кончилось тем, что копошащийся комок сбил с ног почтенного беса — непосредственного Гучина начальника.

— Все, — прошипел начальник, пытаясь приладить на место отломленный при столкновении рог, — все! Мое терпение кончилось! Можешь проститься и с премией, и с отпуском тоже!

— За что? — просипел Гуча, пытаясь оторвать от себя идиота, который умудрился телепортироваться на занятое место.

— За неуважение к начальству, — ответил бес и гордо удалился.

— Придурок, — шепотком выругался несостоявшийся отпускник.

— Брань идет вразрез с принятыми этическими нормами, — прозвенело в одной на двоих голове.

— Знаешь, где я эти нормы видел! Отцепись от меня! Увидит кто, такой конфуз получится — насмешек не оберешься!

К счастью, вокруг было пусто, иначе многоруко-многоногое существо с грязно-серыми крыльями, хвостом, рогами и нимбом непременно привлекло бы толпу любопытных.

— Недотепа, — ворчал черт, освобождаясь от ангела. — Поиск свободного пространства проводится автоматически — этому в младенчестве учат!

— Помню, только мне не везет, как бы я ни рассчитывал, — едва не, плакал виновник. — Я даже решил на перила телепортироваться, чтобы только случайно не столкнуться с кем-нибудь.

— Не ной, птичка склеротичная, лучше скажи, как убыток возместишь!

— Какой?

— Он еще спрашивает! Меня премии лишили, а он спрашивает! А кто, скажи на милость, бесу рог крылом отломил?

— Я.

— Правильно. — Гуча привел в порядок одежду и подобрал красную папку. — Значит, премию мне тоже ты выплатишь.

— Логично, — согласился ангел и добавил: — Дядюшка заплатит. Поворчит немного и заплатит — он всегда так делает.

— А как зовут такого выгодного дядюшку? — спросил Гуча, разглядывая чудака, который на несколько минут стал его сиамским близнецом.

Неуклюжий блондин был тощ, неопрятен и очень расстроен. В огромных голубых глазах блестели слезы, а белые локоны, казалось, никогда не встречались с расческой. Он так мало походил на ангела, что даже пара пыльных крыльев и съехавший набок нимб не убеждали в этом.

И это символ святости и чистоты! Ха!

Вон, у Большого Босса ни сестер, ни братьев нет, а племянник имеется. Откуда, спрашивается, взялся? Непорочное зачатие?

— Так кто же твой дядя?

— Большой Босс.

— Господи… — выдохнул черт, бледнея.

Дело в том, что ангел Бенедикт, он же племянник Большого Босса, был самым невезучим существом в Энергомире. Не ангел, а концентрированная неприятность! Все знали, что встретить Бенедикта с утра — к мелким неприятностям, в полдень — к понижению в должности, а вечером — к скандалу с тещей. И чем ближе подойдешь к нему, тем больше проблем.

Гуча подумал о том, чем грозит ТАКОЕ(!) близкое знакомство, и похолодел. Если бы он тогда знал…

— Если бы я тогда знал…

— Простоте, пожалуйста, что я на вас упал, — пролепетал Бенедикт, прервав воспоминания черта. — Я забыл, что у меня больше нет крыльев. — Бывший ангел отыскал посох и узел и неуклюже, как-то боком подвинулся к огню, сел напротив Гучи и, заискивающе глядя ему в глаза, снова прошептал: — Извините, пожалуйста.

— Птичка-переросток Ворона! — кипел праведным гневом черт. — Ты хоть понял, что натворил?

— Я же не специально. — Бенедикт чуть не плакал.

Он прекрасно помнил тот случай с телепортацией. Семнадцать лет прошло, а забыть не получается. С кем-нибудь другим вспыльчивый черт затеял бы драку, а ему даже не нагрубил — так поспешно ретировался, что не заметил, как перепутал папки с документами.

Это воспоминание до сих пор причиняло боль. Ангел заплакал.

— Да я не про падение, я вообще. Что ты накатал в том листочке? Где принца искать будем? — продолжал бушевать Гуча.

— Не знаю, — пробормотал Бенедикт.

— Не реви, развел тут слякоть. Ты чего так вырядился? — спросил черт, обратив внимание на одежду недруга.

— Красиво, — вздохнул ангел, то ли проигнорировав вопрос, то ли отвечая на него. — Тут все красиво — и небо, и солнце, и звезды. А цветы? Гуча. ты видел цветы? Это же чудо! Дома все белое или серое, никаких оттенков, все прямые линии да утлы! Здесь же я чувствую себя, чувствую себя… человеком!!!

Черт искоса посмотрел на собеседника и рассмеялся.

— Расслабься, Бенедиктушка, человека из тебя все равно не получится.

— Почему это?

— Слишком уж ты правильный. Скорее из меня человек выйдет — мы с людьми и думаем, и чувствуем одинаково. Души у нас родственные. А ты слишком… ангел! — Жаль… А может…

— Нет. Не может. И не будет, не будет из тебя человека! Поэтому выбрось из головы вредные мысли и давай есть.

— Я что-то не хочу. — Бенедикт с опаской посмотрел на еду.

— Ешь, сказал! — Черт смачно надкусил огурец. — Тут не дома, святым духом сыт не будешь.

Ангел несмело протянул руку и взял с салфетки, расстеленной на земле, самый маленький и, как ему показалось, безобидный кусочек.

— Попробуй, это вкусно. — Гуча отвлекся от сооружения огромного бутерброда с салом и едва не расхохотался — ангел с сомнением смотрел на зубок чеснока, не решаясь положить его в рот.

Черт посмотрел на шедевр кулинарии, который только что изобрел, похвалил себя за смекалку и с аппетитом впился в него зубами. Бенедикт, осмелев, последовал его примеру.

Разжевав чеснок, ангел подумал, что умер. Из глаз полились слезы, лицо покраснело, но он сделал мужественную попытку проглотить то, что было во рту. С первого раза не получилось.

— Ну и как, нравится? — издевательским тоном спросил Гуча.