Двое - Петр Немировский

колонию.

Яков Петрович написал несколько писем в Америку родственникам Григория, мол, случилось такое горе, но никакого ответа от них не получил. Да и что, позвольте, могли ответить родственники из Америки? Чем помочь?

Урна с прахом долго стояла в шкафу, и Яков Петрович не знал, как ею распорядиться. Однажды ночью ему вдруг приснился Григорий. Посиневший, с всклокоченными волосами, спрашивал: «Ты почему, братуха, не хочешь со мной разговаривать?» Через несколько недель покойный снова явился во сне, опять просил поговорить с ним. Яков Петрович не был суеверен, но от этих визитов ему стало немножко не по себе. 

Рассказал жене о своих снах. Добавил, что брат все же был несчастлив.

– Что ты все плачешься о нем? Алкоголик, загнал в гроб жену, оставил ребенка сиротой. Мало ты за ним ухаживал? Мало сидел в больницах? Сколько раз он тебя прогонял? Да ты ему никогда не был нужен. А теперь переживаешь.

Слова супруги, жестокие, но правдивые, неприятно резанули.

– Да, да. Но ведь все равно – брат. 

– Вообще-то, если жалуется – значит, ему ТАМ плохо. Просит помощи, – сказала она.       

– А почему просит меня?

– А кого же еще? Его же и ювелиры, и бизнесмены – все бросили. Ты один такой дурной остался.

После этого разговора он твердо решил урну с прахом брата захоронить. На кладбище в бюро справок узнал участок и место, где похоронены родители Григория. Заказал металлическую табличку с гравировкой, на заводе сделали скобы. В один день сказал жене:

– Нужно бы на кладбище съездить, давно у тещи на могиле не были. Там еще одно дело есть…    

3

Солнце подбиралось к зениту, когда они отыскали сто шестой участок. Именно там, как сообщили в справочном, находится могила Яревских – родителей Григория.

Старый, запущенный участок зарос кустарником и бурьяном. Все говорило о том, что здесь давно никого не хоронят и ко многим могилам приходят очень редко.

– Постой здесь, а я поищу могилу, – сказал он жене.

– Я одна боюсь. Пошли искать вместе.

– Чего ты боишься? Тут же никого нет.

– Я боюсь. 

Они блуждали среди могил, вглядываясь в фотографии и вчитываясь в надписи. Но могилу родителей Григория найти не могли.

– Яша, идем отсюда. Найдем в другой раз.

Но упрямый муж продолжал ходить вдоль рядов, продирался сквозь колючий кустарник и крапиву, перешагивал через поваленные стволы деревьев и обломки плит.

– Отстань, – цедил он сквозь зубы, когда нытье жены становилось невыносимым.

И вдруг – гранитная плита. Две фотографии и надпись: «Михаил Аркадьевич Яревский. Анна Леопольдовна Яревская».

– Нашел! 

Вдвоем молча постояли у могилы, поросшей бурьяном.

– Вот так, отец его пил, сгорел от водки. Теперь мы ему и сына принесли, тоже от водки погиб, – сказал Яков Петрович.  

– И жену свою как тот погубил, так и этот, – добавила Лидия Адамовна.

Он выкопал возле ограды ямку, неглубокую, но достаточную для урны. Собрал камешки и насыпал их на дно ямки. Достал из сумки урну – черную, пластмассовую, с выплавленным на крышке ритуальным факелом. Весила урна около килограмма.

– А там действительно прах? – спросила полушепотом Лидия Адамовна. – Интересно, какой он?

Дома как-то раз, одолеваемый любопытством, Яков Петрович открыл плотную крышку урны и увидел там прах – похожий на пепельно-серый крупный песок. Но сейчас праздное любопытство жены его раздражало:

– Все тебе интересно. Обыкновенный прах, – проворчал он и принялся засыпать урну землей.

Засыпав, прижал маленький бугорок земли ладонью. 

– Вот – все, что от человека осталось. Как будто и не жил никогда, – вздохнув, промолвила Лидия Адамовна.

– Н-да… – отозвался он.

Затем, отряхнув руки, достал из сумки табличку, скобы, инструменты.

– Яша, а у тебя получится? – осторожно спросила Лидия Адамовна, по горькому опыту зная, как редко мужу удавалась даже простенькая мастеровая работа.

– Отстань, – он и сам-то волновался.

Присев на корточки, стал прикреплять скобами металлическую табличку к ограде. Сопел, что-то бурча под нос. Наконец прикрепил, проверил, прочно ли держится.

– Порядок, – сказал довольный, еще сам не веря, что умудрился такое проделать. – Теперь – по-людски: мать, отец и сын лежат вместе. Да, надо было все-таки эту табличку сделать с фотографией…   

Поставили в банку купленные цветы. По еврейской традиции положили на плиту по камешку. И пошли на противоположный конец кладбища.

– Надо бы Гришиному сыну в колонию посылку отправить. Продукты, может, вещи какие, – по дороге сказал Яков Петрович.  

– У него есть родственники в Америке, пусть они и шлют ему посылки. Тебе что, больше всех нужно?

– Да тише, разошлась. Что тебе до них? У них – своя жизнь, у нас – своя. А парня жалко. 

Лидия Адамовна хмыкнула. Не ожидала, что мужа так тронет судьба двоюродного брата и двоюродного племянника. Может, дело в том, что, оставшись без детей и внуков, они таким образом стараются спастись от одиночества, от холода подступившей старости? Или на склоне лет родственные чувства обостряются? Или же просто ее муж такой человек – неравнодушный?

Вслух, однако, пробурчала:

– Богач нашелся.     

4

Подошли к могиле, где покоилась мать Лидии Адамовны.

– Жаль, что сейчас рядом нет Светочки. Она бы посадила анютины глазки. Мама их так любила…

Пока были с ними рядом дети, эта могила имела более ухоженный вид. Дети любили свою бабушку. Уезжая в Америку, Света взяла с этой могилы горсть земли. Когда-то