Аквариум для золотых рыбок - Роберт Хайнлайн

Утоленная жажда усилила чувство голода, он снова обратил внимание на похожую на сыр субстанцию и нашел, что может жевать ее и проглатывать. Может быть, это была не пища, а яд, но она заполнила его желудок, утолив голод. Он смыл еще одним шаром неприятный привкус и ощутил, что вполне сыт.

После еды он снова предался размышлениям. Он был жив, а если и нет, то разница между жизнью и смертью должна быть минимальной — не более одного слова. Итак, он жив, но заперт. Кто-то дал ему пищу и воду. Какие-то таинственные, но разумные существа. Итак, он был пленником, а это слово означает и охрану.

Значит, предстоит кое-что узнать. Если он пленник, то пленивший его наверняка придет, чтобы посмотреть и допросить. То, что его оставили в живых и даже заботились о нем, позволило строить планы на будущее. Хорошо, он будет думать лишь о том, как выпутаться из критического положения. Но пока Билл был совершенно беспомощен, в этом он был уверен.

Однажды у него блеснула надежда на бегство. В камере наверняка были какие-то устройства для удаления шлаков его тела, но он не нашел ничего подобного. Клетка очищалась сама собой, и это было все.

Наконец, он снова заснул.

Проснувшись, Билл обнаружил только одно — запасы воды и пищи возобновились. «День» прошел без изменений, если не считать его собственных размышлений.

Таким же образом минул и следующий день. И следующий…

Он решил не спать как можно дольше, чтобы узнать, каким образом в камеру попадают пища и вода. Он старался изо всех сил, шел на всевозможные ухищрения, прикусывая губы и язык, больно щипал мочки ушей, концентрировался на головоломных вывертах мысли — и все же задремал. А когда проснулся, пища и вода были в камере.

За периодами бодрствования следовали сон, голод и жажда, насыщение и снова сон. После шестого или седьмого сна он решил, что для душевного здоровья ему нужно что-то вроде календаря. Время можно было измерять только периодами сна, он произвольно назвал их «днем», а поскольку кроме собственного тела у него было не на чем писать, он и поступил соответственно: из обломка ногтя большого пальца сделал нечто вроде грубой татуировальной иглы. Царапина на его бедре была видна в течение двух дней, потом ее надо было подновлять. Семь полос означали неделю. Недельные полосы на пальцах рук и ног позволяли измерить двадцать недель.

Он уже нацарапал вторую недельную полосу на указательном пальце левой руки, когда в его однообразной жизни произошло, наконец, событие. Проснувшись, он ощутил, что больше не одинок!

Неподалеку лежал человек, точнее, его старый друг, доктор Грейвс.

Убедившись в том, что это ему не снится, он схватил его за плечи и потряс.

— Доктор! — громко крикнул он. — Доктор! Проснитесь!

Грейвс открыл глаза. Взгляд его был ясным. Поднявшись, он протянул руку.

— Добрый день, Билл. Рад вас видеть!

— Доктор! — Билл хлопнул старика по спине. — Доктор, черт побери! Вы даже представить себе не можете, как я рад видеть вас!

— Могу.

— Послушайте, доктор, как вы сюда попали? Вас тоже похитил огненный шар?

— Не все сразу, мой мальчик. Сначала мы должны немного позавтракать, — на «полу», поблизости от них, лежал двойной рацион пищи и воды. Грейвс взял водяной шар, умело прокусил его и выпил, не пролив ни капли.

Айзенберг понимающе взглянул на него.

— Вы здесь уже давно?

— Давно.

— Огненные шары похитили вас в то же время, что и меня?

— Нет, — он взял кусок пищи. — Я попал сюда в одной из двух водяных колонн. Они в последнее время выросли близ Антарктиды.

— Что?

— Да, именно. Похоже, что оправдались все мои самые дикие и невероятные предположения: и водяные колонны, и огненные шары — проявления одного и того же — чужого разума! — Грейвс вяло жевал. Он выглядел еще более усталым, старым и худым, чем раньше. — Доказательства разума повсюду, и никакого другого объяснения нет.

— Но кто это?

— Спросите что-нибудь полегче!

— Может, это новое оружие?

— Ха! Вы думаете, китайцы, к примеру, в состоянии снабдить нас водой в таком виде? — он взял маленький шар.

— Кто же тогда?

— Не знаю. Называйте их, если хотите, марсианами; это вполне подходящее объяснение.

— В каком смысле подходящее?

— Все зависит от того, думают ли они так же, как люди. Очевидно, нет. Но они явно не животные, потому что весьма разумны. Разумнее, чем мы. Марсиане.

— Почему вы считаете этих Х-существ марсианами? Может, это все же люди; просто они знают гораздо больше нас. Новое технологическое чудо?

— Правомерный вопрос, — ответил Грейвс, ковыряя ногтем в зубах. — Постараюсь ответить. Потому что мы знаем о великих ученых почти все: и где они находятся, и что делают. Такой прогресс невозможно держать в тайне, его невозможно достичь быстро. Мы видим с полдюжины вещей, которые находятся выше наших возможностей, сотни ученых должны годами работать, чтобы хотя бы объяснить все это. Нас окружают следы нечеловеческой техники и науки. Конечно, если вы предпочитаете верить в безумного ученого или секретную лабораторию, то я не могу вам запретить. Но думаю, что отсюда выудишь разве что сюжет для воскресного приложения.

Билл Айзенберг помолчал, обдумывая слова Грейвса в свете собственного опыта.

— Вы правы, доктор, — согласился он наконец. — Когда мы спорим, вы чаще всего оказываетесь правы. Это, должно быть, марсиане. Я имею в виду форму разумной жизни, развившуюся в. е на Земле.

— Весьма возможно.

— Весьма возможно? Но вы только что сами это сказали!

— Нет, я только сказал, что это подходящее объяснение.

— Но если отбросить невозможное, то так и окажется!

— Отбрасывать невозможное — не самый лучший метод.

— Но чем же еще они могут быть?

— Гм. Мне трудно так, сразу, сформулировать. Для нашей гипотезы, пожалуй, есть определенные основания психологического характера.

— Какие?

— Наши неизвестные обращаются со своими пленниками совсем не так, как обращались бы люди. Подумайте над этим…

Они много беседовали и не. только о неизвестных существах, хотя в конце концов любой разговор сводился к ним. Грейвс объяснил Биллу, как оказался в водяной колонне и как его засосало вверх. Этот рассказ, из которого Билл многое не понял, сильно его взволновал. Он посмотрел на своего старого обессиленного друга и ощутил острую жалость.

— Доктор, вы выглядите не лучшим образом.

— Это пройдет.

— Путешествие в водяной колонне тяжело вам далось. Такие трюки не для вашего возраста.

Грейвс пожал плечами.

— Пройдет, — повторил он, но Билл видел, что Грейвс просто бодрится. Старик чувствовал себя довольно скверно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});