А Старый пират… - Эдуард Лимонов

Я остаюсь опять один

I

Я остаюсь опять один,Ребёнок капитана Гранта,Читатель Гегеля и Канта,Французский скромный гражданин.

Мне Немо капитан знаком,Он был подводным моряком,Служил в Тулоне, и в МарсельОн приезжал пить эль.

II

Без женщины остался я один,Ребёнок капитана Гранта.И размышляю, блудный сын,О свойствах эля и таланта.

Мне Немо капитан знаком,Я тоже стал бы моряком,С Рейкьявика бы плавал до ПиреяИ альбатрос бы, надо мною рея,

Мне сообщил бы чудную возможностьБодлера на французском вспомнить сложностьПро мощных птиц, бесстрастных альбатросовЗабавою служивших для матросов…

Да не пришлось…

Переезд

Я бросил несчастливую кроватьИ эту, в Сыромятниках, деревнюВ которой можно было зимовать,Глядя на сад, задумчивый и древний,Я бросил несчастливую кровать…

Где спал я с женщинами поколений разных,Иных — задумчивых, а этих — безобразных…

Кровать не будет, впрочем, пустовать,Домохозяйка будет зимоватьИ просыпаться от чревообразных,На вой похожих женских голосов…Ей просыпаться будет в пять часов,Тяжёлая, безумная работа,А просыпаться, ясно, неохота…

Простите мне Ивановна, та чьюЯ занимал на пять на целых лет квартиру,Седому бабнику и командиру,Что призраков оставил Вам семью…

Но вспомнят, вспомнят, что я жил у Вас,Пока нас не накрыл всех медный таз…

Мулен Руж

В двубортном пиджакеС стаканом в кулакеПодходит, словно злой авторитет,И никаких ему пределов нет…

У ней большущий рот, —Накрашенный овал,Окурок замечательно идёт,Как будто кто его пририсовал…

Она стоит в углуИ туфелькою трётОкурок, ею сплёванный, в золуА он подходит, за руку берёт…

Так начинался их большой роман —Блондинки, и его,Мерзавца, одного,А в это время грохотал канкан…

И юбки к потолку,И целый ряд трусов,У гангстеров улыбки до резцовИ бьётся струйка крови по виску…

Вот так! Вот так!Там совершался страшный кавардак,И в ту Мулен, что РужСтремился каждый мужНа свой уикэнд, и если в отпуску!

Вертинский

Он начал жизнь поэтом,Закончил музыкантом,Он выступал дуэтом,Стоял с огромным бантом.

Подногти кокаиномОн забивал нередко,Был силуэтом длинным,Был денди и кокетка.

Он был не эпопея,Но бледная стихия.К нему слетала фея,Он не чуждался кия.

Блуждал по биллиардным,По рюмочным сиделИ ромом контрабанднымНе раз желудок грел…

* * *

Ветер Истории дует в глазаИ вот выползает слеза…Про Гёте, товарищ, напомнил ты мне?Мне Мефистофель приснился во сне.

С Буонапарте подписку берёт,Хвост Мефистофеля по полу бьёт,Буонапарте подрезал мизинецИ получил всю Европу в гостинец.

Ветер Истории Гегеля полыСлавно раздул. Вильгельм-Фридрих весёлыйМаркса тяжёлого предвосхищает,Гитлер за Гегелем мрачно шагает.

В венской ночлежке, где скучно и сухо,Гитлер читает «Феномен-ологию духа».

В танковой битве под Курской дугойГегеля школы сошлись меж собой.Гусениц лязг, вот устроили танцыГитлер и Сталин, нео-гегельянцы…

Мощных снарядов и мощной брониНету кровавее в мире резни,Чем разбирательство среди родни!

Ветер Истории, дуй мне в глаза!На Вашингтон навалилась гроза,Но в ожиданьи Пунических воинКосмос спокоен. Космос спокоен…

Мефистофель и Гретхэн

Знаете что, молодая блондинка?Это — копыто, а не ботинка!Это, простите, моя принадлежность,А не ошибка, а не небрежность.

Да, это так, молодая блондинка,Я Мефистофель, а Фауста нет.Фауст ушёл, покупает билет,Но Вам зачем он, о паутинка?!

……………………………………………

Он покупать, покупает билет…Я Вам сказал, что фон Фауста нет.Этот германский учёный романтикИз дому вышел, поправивши бантик…

Ну ничего, ничего, ничего…Вы не жалейте, что нету его.Я Вам его заменю, ведь я тожеАристократ и учёный вельможа.

Гретхэн, останьтесь! Гретхэн, садитесь!Ладно, расслабьтесь! Облокотитесь!Вам наливаю вот это вино,Лучше вина не пивал я давно…

(в сторону)

Адское зелье! Чудесная смесь!С девок и женщин немедленно спесьСразу слетает, дама вздыхает…И вот сама меня нежно хватает…

Хвост мой рукою гладит и мнетИ меня тащит на жаркий живот…Гретхэн, что с Вами?Вы стали нескромны…

Фауст придет. Что мы скажем ему?О, как глаза у Вас страшно огромныИ затмеваются, как бы в дыму…

(некоторое время спустя)

Фауст? Фон Фауст, я должен признаться,Здесь уж давно перестал проживаться,Мы с ним поссорились прошлой весной,Ты, моя дочь, согрешила со мной…

……………………………………………

С визгом она от меня убежала,Ну, разумеется, Гретхэн пропала.Ну, разумеется, в прежние лета,Власти её наказали за это…

Голову бедной палач отрубил,Гёте потом про неё говорилВ толстом труде, эпизодом искусстваГретхэн остались лучшие чувства.

Эпитафия Э. Л.

Он говорил по-французски и по-английски,Он сидел в тюрьме, и воевал.Он был таким, каким ты никогда не будешь.Этот парень всё испытал.

Его девки любили. Он был им интересен.Он любил вино, и любил хохотать.Он сложил ряд стоеросовых лоботресин,А еще он умел сотрясать кровать.

На склоне лет ему удалось родить злодеев[Тебе не удастся, как ты не пыхти!],Маленьких гениев, этих змеев,Он сбил, папаша, с праведного пути…

Прохожий, сука, на вытяжку гад!Здесь лежит старый пират…

P.S. Он предлагал найти и съесть Господа Бога!Согласись, что таких немного…

Н. М.

Она называла меня «Ли»,А ещё называла «Пума»,Она, бывало, сажала меня на раскалённые угли,Но я выжил её угрюмо…

Я вспомнил, когда она умерла,И когда, они её сожгли,Что у Эдгара По есть баллада злаО девочке Аннабель Ли«В королевстве у края землиЭти люди её погребли…»

О Аннабель Ли, Аннабель Ли,Ты ушла от меня в зенит.Пять лет, как скрылись твои корабли,Но сердце моё болит.

Я буду спать до середины дня,А потом я поеду в киноИ охранники будут глядеть на меня,Словно я одет в кимоно.

Ты называла меня «Ли»,А ещё называла «Пума»,Я один остался у края землиВ королевстве тутанханума…

Дочке Саше

Маленькая волчонкаВ красненьких ползунках,Есть у меня девчонкаТихая, как монах.

Носик ещё опухший,Головка ещё длинна,Сквозь мамкин живот набухшийВылезла в жизнь она.

Мой тебе, Александра,Крепкий мужской завет ―Есть ведь у папки бандаЛучше которой нет.

Деток зовут «нацболы»,И потому хочуНе отдавать тебя в школу,К нацболам тебя приучу.

Будете, мои дети,Ты и шальной БогданВ банде расти на светеА папка, — Ваш атаман.

* * *

Мои детишки элегантные,Вам посвящаю я псалом,Вы доминантные,Всегда, над всеми, и во всём!

Отец Ваш Вам желает страсти,Желает пения страстей,У Вас не мало будет властиНад скушным скопищем людей.

Сашуня смотрит за БогданомИ умеряет его пыл,Богдан не будет хулиганом,Тебе я парня поручил!

Богдан девчонку охраняет,Охрану на себя берёт,Оружием пацан бряцает,Но волос на себе не рвёт.

Вы завоюете полмира,Полмира сами прибегут,Ну что ж, Вы дети командира.И потому Вас лавры ждут.

Триумфы, флаги и фанфары,Возможно, белые слоны,От стройных сосен до чинарыЗахватите Вы для страны

Разнообразных территорий,И да поможет вам Егорий,Георгий то есть наш святойВо тьме грядущих категорийЯ — покровитель Ваш сплошной…

Мой принц, мой сын!

Мой сын и белокур и нагловатКак молодой маркиз де Сад,С такою сладострастною спинойОн обещает справиться с любойИ с девочкой, и с опытной вдовой!

Мой сын и белокур и нагловат,Каким был Моцарт и маркиз де Сад,Пока ещё он радостный бежитК своему папке [Папка знаменитОн носит шляпу и живёт с танцовщицей].

А мог вообще-то жить и с дрессировщицей…Бежит мой сын, смеётся из всех щёк!Глаза распахнуты, глаза его пылают,Всех ближних мам и девок обаяют.Мой принц! мой сын! Я рад тебе, сынок!

* * *

Стучат мячами. Гул стоитИ щебет голосов,Но меч над городом виситИ он упасть готов.

Играют дети в баскетбол,Качается качель,Но меч висит. Не добр, не зол,Неспешно ловит цель…

Светская жизнь

Надевай свой пиджак и иди потолкаться под тентом,Светской жизни пора послужить компонентом,Чтоб с бокалом шампанского, в свете горящего газа,Ты стоял. А вокруг — светской жизни зараза…

Ты пришёл за красивым, ужасного видел немало,За красивым сошёл, бывший зэк с пьедестала.Ветерок, дуновение, запах тревожного зала,Мне всегда будет мало, всего и всегда будет мало…

Светской жизнью, где устрицы вместе с шампанским,Не убить мне тюрьмы с контингентом бандитским и шпанским.И какой бы красавицы талию я не сжимал,Буду помнить Саратовский мрачный централ.

Наш «третьяк», и под лестницей все мы стоим, пацаны,И у всех нас срока до затмениев полных луны.

Пузырьки «Veuve Cliequot» умирают мне на языке.Пацаны, я ваш Брат, хоть при «бабочке» и в пиджаке.Я совсем не забыл скорбный запах тюрьмы и вокзала,Мне всегда будет мало, всего и всегда будет мало…

Надевай свой пиджак и иди потолкаться под тентом,Светской жизни пора послужить компонентом…

Банкиру Петру Авену

Светлеет небо. Мое сердце пусто.Висит рассвет широкой полосой.Паденье цен на нефть и на искусствоСтоль глубоко переживалось мной,

Что я проснулся даже до рассветаИ не смыкая утомленных глазВсё думал продолжительно про этоСмятенье бирж. Петля, огонь, и газ…

Банкиров ждут. Банкиры молодыеСоскочат в ночь с высокого окна,А самые которые лихиеДостанут пистолет. Бокал вина,

Пригубив, выйдут двое на террасу…Два выстрела, и падают тела.О кризис, ты убьёшь банкиров массу,Которая недавно лишь взошла…

Н. Медведевой

Ресторан, там где zoo-магазин был. [Держали две старые феи…]Расползлись и покинули милый террариум змеи,Полнокровные дамы ушли от окон, разобрав свои шали,И усатый «ажан» уже умер, оставив вело и педали…

Где ты, поздняя юность в Paris и печаль полусвета?Где холодное, старофранцузское лето?Выходил из метро я обычно на рю Риволи,Там к Бастилии некогда толпы бежали в пыли,

Возмущённых де Садом, кричавшим на каменных стенах,Революция валом вставала в кровавых там пенах.А во время твоё и моё во дворах ещё были балы,Вкусно пахло гудроном от каждой потекшей смолы,Был носатый франсэ, крепко слипшийся с аккордеоном,Вкусно пахло гудроном, едко пахло гудроном…

Жил в квартале Марэ, выходил из метро я «Сент-Поль»,Сам не знаю, откуда взялась эта поздняя боль…Впрочем, знаю зачем я сегодня болею,Магазин вспоминая, в витрине которого змеи…

Потому что обычно ты там со мной рядом стоялаИ пугалась, визжала, и руку мою зажимала,А теперь тебя нет. Разве тень упадёт мне на шеюЯ забыть никогда твой испуг, никогда не сумею…

Это было в июле, в дрожащем от зноя июле,По Бастилии дробно лупили старинные пули…А два века спустя мы с тобой посещали балы, танцевали,Ты была так красива, что нас все «франсэ» замечали…

К Наташе Медведевой, о ящике

Да этот ящик нам служил,Когда Вы жили на Земле,Но вот уж год шестой поплыл,Как Вы воплощены в золе.

Вы стали жалкий минерал,Песок какой-то через пальцы,О, неужели я желалВас целовать, вот этот кальций?

Вот этот неживой нитрат?А были вы свежи и пьяныИ кажется сто тысяч кратЯ повторял с тобой романы…

А этот ящик из картонаВсё жив, всё жив, моя мадонна,И я переезжая вновьКладу в него мою любовь…

Богдану

У короля, ребенок — Принц,Он — бело-золотой,Он держит лилию в зубах,Он страшный и простой.

У короля ребенок-чёртСмеется как шальной,Король ребенком страшно горд,Отец его родной…

Пусть мальчик бьёт посуду, бес,Пускай он смотрит в лес,Король, корону отложив,Смеется, мёртв и жив.

Ведь это сын его родной,Былинка золотая!Абрис кудрей его святой,Но голова шальная!

* * *

А старый пират пишет детям стихиИ нежности курочек кормит с руки.А старый пират, нахлеставшись вина,О детях своих замечтал допоздна…

* * *

Познакомиться бы мне с голубоглазойДевушкой, невинною блондинкойС тонкой талией, с широким тазом,С умною крестьянкою, глаз льдинкой.

Белые пленительные зубыЗакрывают пламенные губы,Весь раздулся от грудей корсаж,А зовут Настасья иль Наташ…

Где ты ходишь, беленький цветочек?Почему не встретилась ты мне?В «Волге» проезжая много точекЯ тебя не встретил, мой кусочек,Мой комочек в золотом вине…

Мне бы тело белое. Ночами,Как Отелло стану истязать,Не побрезгуй моимя годамиИ позволь тебя за попу взять…

* * *

Как лука злой полукружокЛуна над городом висела,Что ж делала, ты мой дружок?Кого ты к вечеру хотела?

Ты может быть была однаИ книгу страшную читала,А может быть бокал винаТы наполняв, опустошала…

Я Фаустом тебя любил,Я знал, что ты лежишь нагая,Развратный старец, педофил?..Ну потому что ты такая!!!

Я Фаустом, как Фау-2,Хотел бы вдруг в тебя вонзиться,И загорится вдруг траваИ ты завоешь, как волчица…

Развратный старец, педофил,Сидел и ел свой скромный ужин,Ноябрь в первом доме был,Был лук луны ополукружен…

* * *

Банкиру Френкелю вломилиТяжелых девятнадцать лет,Козлова якобы убил иКозлова между нами нет.

«Пыжа» все ж Френкелю не дали,Хоть прокурор «пыжа» просил,Козлов же, вспомним все детали,Зампредом Центробанка был…

В банкирских войнах погибают,В банкирских войнах месть и злость,А миллионы наблюдают,Что с единицами стряслось…

Их жёны, бледные как пламя.Живут уже погребены,Банкиры бродят между нами,Солдаты тайные войны.

Банкир банкиру угрожает,Повесил галстук, и идётОн в ресторан, и нанимает…Напился киллер и блюёт,

От первосортного «Мартеля»От превосходной «Veuve Clieguot».Рука не дрогнет у картеля,Вдова всплакнёт, — Манон Леско,

Автомобили по столицам,Как прежде, будут разъезжатьИ мазать фарами по лицам,И мазать фарами опять…

«Вам не скажу, мадам…»

Одна из каменных столиц,Где площади без птиц,Ни метра нет земли живойИ демоны над головойНа зданиях сидят,Таков наш мрачный град.

Ни метра нет земли живой,Зовется всё это Москвой,Свет адский брызжет круглый год,С хвостами весь народ.Столицы мэр обличьем серИ инеем покрытЗловещий мрамор плит.

А под асфальтом, в темноте,Чудовищ яйца на хвостеРептилии несут,Их размноженья зудВ начале века одолел,Но мэр не трогать их велел…

Изъеден, словно старый сыр,Московский старый грунт,Рептилий злых подземный мирГотовит адский бунт.Грядет восстание червей,Чтоб свергнуть власть людей…

Живому быть опасно тут,Того гляди, Вас высосут,Как муху паукиЧерез глаза, через белкиБригады бравых демоновОставят лишь остов…

Москва-река течет мертва,Над ней ни чайка, ни соваНе пролетят в ночи,Давно мертвы ключи.Про то что льётся тихо тамВам не скажу, мадам…

Городничему

Чего хотите Вы, Лужков?Чтоб я Вам заплатилЗа правду сказанных мной слов,Насчет покорных Вам судов?..Я Вас не оскорбил…

Я лишь сказал, что мрачный мэр,Как в старину, как в СССР,Как при царях-тиранах,Как в потных бантустанахСуды под зад свой положилИ тем на них почил…

Я знаете, читал опятьНедавно «Ревизора»,Я Гоголя хотел понять,Желал причины раскрыватьХолуйства — нацпозора…

Чего хотите Вы, Лужков?Градоначальник буйный,Кумир чиновников-рабов,Ваал их пескоструйный.

Зацементировав Москву,Вы ждете лишь поклонов?Но свою голову пред vous,Не наклонил Лимонов.

Поэт осмелился сказатьВдруг мэру-истукануПростую, Юрий, правду-мать,Что рты ты склонен зажимать,Но я молчать не стану.

Хоть ты сажай меня в тюрьму,Хоть рви меня за ворот!Надел ты на меня суму?Тем самым, сам ты порот…

Тебя истории печатьКлеймом своим засудит:«Сей городничий, злой как тать,Велел поэта разорять?Так пусть он проклят будет!»В веках он проклят будет!

Три утра

Дома стоят полночными террасами,Комодами, буфетами, и кассами,Их окна лампами электро-минимальнымиПарят над улицами аморальными.

Дома космическими кораблямиВисят, торчат, и высятся над нами,А мы проходим, словно тараканыСквозь арки улиц, щели и капканыЗлых переулков, где коробок стаяСтоит разнообразно поникая…

Ещё река там, за спиной у зданий,Течёт особой формой наказаний,Она, таинственная, нет в реке воды,В ней есть лишь яды, черви и гады…

Если Вы червь, то в три часа утраВам заползать на пьяного пора,В дыхательное горло путь держать,Как можно глубже, дальше заползать…

Если Вы гад, и гад членистоногий,То стоит Вам найти подъезд убогийИ ждать там шлюху, девку отупелуюИ сжать её там совершенно белую…

Если Вы Волк, то в три часа утраВам прыгнуть на прохожего пораПерекусить злокозненную шеюИ кровь лизать… я, впрочем, не умею…

Дома стоят, мигают и моргают,К ночным злодействам нас располагают…

* * *

Я предлагал этим женщинам бессмертие,Но бессмертие было им не необходимо,Они нуждались в деньгах и славе,Даже моя любовь не была им нужна…

Славу я дал им, денег не смог,Какие деньги у пророков с поэтами!Они были красивы и неприятныИ потому приходили и уходилиО, эти мои женщины!Воистину, жизнь моя — проходной двор…Ни одна из них не любила меня так,Чтобы обнять и плакать,Все они меня вампиризировали…

[Я написал «обнять и плакать»?Какая оплошность! Можно подумать,Что я хотел бы чтобы меня жалели?Меня? Жалели? Язык оскользнулся мой знать.]

Буря

Всю ночь здесь буря бушевала,А утром снег ещё пошёл,От ветра южного качалоМою квартиру, как престол

Царя, которого свергаетВ порыве диком злая чернь,Но царь престол не покидаетСидит, сыновен и дочернь.

Вцепился в трон, немеют пальцы,Так дул мне ветер в три окна,Как будто злобные малайцыОт пальмового от вина,

От изумрудного бетеляВсе впали в амок, триста душ!Как будто яростный, к постелиЖены неверной прибыл муж!

Так дуло в декабре и выло,Под тридцать метров ветер был,Я видел, баржа — проходилаМосквой-рекою. Тупорыл

Буксир тяжелый плоским теломУтюжил воду навсегдаИ думал я: — За коим делом?Нужны мне все мои года?

Мой горький опыт наслажденья,Мой страстный опыт без штанов?К полудню рёк мне дух сомненья«Умом и духом ты здоров!

И будешь продолжать питатьсяИз юных девок сок сосать,Вампиром старым наливаться,Как клоп, какая благодать!»

Спасибо буре. Просветлила!Спасибо буре. СгорячаНаотмашь по щекам мне била(По окнам) — тем меня леча!

Комсомолка

Сидим: я — старый классицизмИ ты, — левретка молодая,Ты веришь в красный коммунизмИ лаешь ты не умолкая.

У нас борьба идеологий,Что ж телом телу не помочь?Сижу, гляжу, седой и строгий,Как быстро наступает ночь…

Меж нами возрастной барьер,Так рассудил бы обыватель,Но я же не типичный сэр,Но я же вечный соискатель

Любви. А ты про молодёжь,Союз свой юных коммунистов,Я думал: ты ко мне придёшь.Берет свой снимешь, и неистов,

Каскад волос твоих падётНа твои плечики лихие,Я лучше всех тебя возьмёт,Не то что мальчики. Глухие

Они к концерту твоему!Я лучше их тебя возьму…Но отдаленная сидела,Пока мне ты не надоела…

«Иди отсюда! Вон пошла!»Как дева старая, сухая,Так комсомолка убрела…А впрочем, может как святая…

* * *

На разукрашенную ёлкуИ на играющих детейС японской биржи, втихомолку,Глядит худеющий «Никкей».

А РТС паденьем в безднуУже догнал ММВБИ если захотят вдруг бесы, —Мы все окажемся в трубе.

Там будут вшивые вокзалыИ ледяные поезда,Туда стремятся бирж обвалы,Туда, стремительно туда!

Где кипяток в железных кружках,Болезни, голод и разбой,Где не прикрыть лицо подушкойПеред бетонною Москвой.

Где ходят гвардии лихие,Где носят спирт и пулемёт,Там возмущается РоссияИ возмущается народ…

Итак, грозя войной гражданской,Приходит к детям Новый Год,А взрослый, словно перед КаннскойПред страшной битвой битвы ждёт…

* * *

Ещё в детстве я решил давно,Что хочу быть бедным и аскетом,Хлеб жевать, и если пить вино,Покупать его большим пакетом,Чтоб дешевле стало мне оно.

Понимал я, что прекрасна святость,И отказ от бременей и уз,Не пугала даже и проклятостьЯ в тюрьме аскезы понял вкус,Был я тверд и стоек как Ян Гус…

[Благородно, с нимбом над челом,Каши есть святые день за днёмИ зияют два прозрачных глазаПламенем вселенского экстаза…]

Я хотел и стал. Я понял тайныМне смешны все ваши поведенияЕсли в церковь я вхожу случайно,То вхожу я в церковь без волнения,Там сдают всего лишь помещениеДля свиданья с Богом: мое мнение.

Я гляжу: посредники-священники,Злые мои дети соплеменникиНа все Ваши мелкие делаМоя риза чёрная белаМои джинсы — старые как время…Нас сажали, помню, на ослаВ Иерусалим смотрело темя…

* * *

Сижу как Сталин над страной,Этаж девятый мой.

«Настольной лампою моейИспуган будь злодей!

Моей согбенною спинойИ профилем в окнеО, гражданин страны родной,Спокоен будь вполне!»

Шепчу я, мудрый, сквозь усы,Идут столетия…, часы…Генералиссимус в очкахОт трубки дым в клочках…

Фуражка на столе лежит,Графин с водой стоит.

Сижу как Сталин над страной, —Этаж девятый мой.

Мой Кремль, мой стол, мой кабинет…Я Сталин, — старый дед…

В поезде

Гудит железная дорогаОбъявши ледяную Русь,Ты рельсы языком не трогай,Иди себе, прохожий гусь!

Шагаешь от Владикавказа,А ждет тебя Владивосток,Любая страшная заразаГотова на тебя грибок

Смахнуть соплёю бледнолицей.Учитель! Что же ты один?Вот соболь пробежал с куницей,А вот проехал блудный сын…

Гудит железная дорога.Милиционер. Перрон. Вокзал.Попахивает углем строго?..Век паровозов дуба дал,Мы все зависим не от Бога,От электрических начал…

Какие грязные пространства!Какой запущенный пейзаж!Ты даже кепки оборванцаЗа это зрелище не дашь.

Ничто не развлекает взора,Бумаги и пакеты вдоль,Ещё бутылок злая свораЛежит у полотна… Позволь!

Я штору жёлтую закрою!Прощай, зазубренный пейзаж!Россию приготовив к боюВозьмем её на абордаж!

* * *

Многосторонни деятельности наши:Сидеть на стуле и спешить в постель,Держась за груди и за бёдра Даши,Качать ребенка, обхватив качель…Патрон вгонять в холодный ещё ствол,Любой нам род занятий подошёл…

Многообразны деятельности нас,У каждого есть свой иконостас:Иному Гитлер вдруг иконой служитИ ничего себе, живёт, не тужит…

Иная поклоняется Монро,И ходит, в шляпе укрепив перо…Иной идёт, простой рабочий парень,А приглядишься, генерал Гагарень…

Вот я гляжу в холодное окно,А там Москва, в которой так темноИ башня Академии НаукВисит вдали как огненный паук.

Ты над Москвой-рекою на пригоркеО, Башня, возвышаешься! КонторкеПодобная, иль ящиков панели?Размытая как старые пастели…

На выставке

Молодая, юная, как спаржа,Стройная, зелёная, бамбук,Девочка стояла на продажу,Выхваляясь средь толпы, и вдруг…

Нет, не так! Я Вас увидел юной,Вы стояли осью центровой,Бегал муж Ваш — олигарх картунныйВокруг Вас, с изогнутой спиной…

Ясное, известное мне дело,Точно также, но давным-давно,Девочка другая так гляделаНа меня, через очей окно…

― Вы красиво, Фауст, постарели!Девочка могла б меня спросить.― Доктор Фауст, смею еле-елеО себе напомнить, может быть?

Выставка, моргали лиц картины,Выставка, фотографы, вино…Я ходил спокойный, благочинный,Всем чужой уже давным-давно…

И меня, представьте, все боялись!Женщины, фотографы, мужья…― Как давно мы с Вами не встречались,Ученица лучшая моя!

― Я Вас съем, я Вас обезображу!Сделаю покорной и святой!Я Вас грязью, девочка, измажу,Задавлю своею наготой!

Доктор Фауст… шрамы, пятна, шрамы,Старой шерсти дикие клоки,Полезайте на мои лингамы,Провалитесь же в мои пески!

Ваше столь взлелеянное тело,Знаю, не захочет лоск терять,Но заставлю я его умелоПисать, плакать, кашлять и страдать.

Можно жить, минуя все эксцессы,Но зачем, когда так хороши,На полу валяются принцессыТе, кому пришел туркменбаши…

Нет снега

Где я совсем один живёт,Мне южный ветер в окна бьёт,Нахальный, слово старый вор,А у Зимы — запор.

Снег был объявлен. Не идёт,А скоро Новый Год.Присела, тужится Зима,Мороз сковал дома.

Застыла грязь, деревья злы,Глаза у птиц круглы.И не летает воробей,Не засыпает змей…

И над берлогою медведьДавно устал сидеть…[Гипотетический медведь,Его не рассмотреть…]

Колыбельная

Спи, милая, спи,Если сходила пипи.Ножки разброшены,Сиськи взъерошеныВ гнездышке нашей любви.Спи, милая, спи,Но не храпи, не сопи…

Ночь наступила давно,В доме напротив темно,«Сахарный лев» торговать перестал,«Сахарный лев» задремал…Сиська на сиську легла,Я не убрал со стола…

Наши бокалы вдвоем,Слился с Гоморрой Содом,Сиська на сиське,Я в твоей письке,Так вот всегда и живём…

Спи, милая, спи…Ты ведь сходила пипи…

У Вятки, или же Перми художнику К. Васильеву

Под белоснежными орлами,Где ветер гонит ямщиков,Ты, Русь, лежишь семью холмами,Семь на семь белых городов

Твои часовенки — подружки,Твои источники чисты,Их вечно не ржавеют кружки,Нетленны над водой мосты.

Ты аскетически красива,Где Вятка, а за нею — Пермь,Чуваш прищурился курсивомИ губ лоснится эпидермь.

И белый клок волос по ветру —Чувашка с белыми детьмиИдёт пешком по километруУ Вятки, или же Перми…

Зеленоватый храм поднялсяИ левитирует теперьПред куполами застеснялсяПотупил взор косматый зверь.

Отшельник ветхою полоюОт ветра прикрывает срамПростясь с зловонную МосквоюСюда бежал он как Адам…

Колдун летает с колтунамиИ угро-финские снегаЛежат в гармонии со снами,Ты мне Россия, дорога…

В твоей ладони крошек хлебныхЯ горстку бедную найду,А что до злыдней непотребных,Те будут мучаться в Аду.

Там, под Парижем и Варшавой,А здесь, у Вятки и ПермиСпешим, шурша ногою правойКак водится между людьми…

Слава России!

Крутится, вертится роза ветров,Ты к полнолунию будешь здоров.Астмы колючей припадки пройдут,Небо очистится, good будет good.

Good будет полный, прекрасный погод.От олигарха подруга уйдет.Зонтичной пальмой, с тобой, баобаб,Несколько лет проживет этот баб.

Юный, зелёный и сочный внутри,Хочешь — используй, а хочешь — смотри…

Солнце взбирается как акробат,День прибавляет, как в весе солдат,Что истощённый, в деревню прибрёлИ у вдовы загостил, новосёл…

Будет в стране замечательный good,Клике чекистов наступит капут,Вскроются черные все облакаСолнце зальёт нам орудья полка.

И заблестят, засияют они.Слава России! Как в прошлые дни!Слава России! Орудьям, — ура!Время латуни и бронзе пора!Смело забудем героев пластмасс,Good будет полный с восстанием масс…

* * *

Как в перископ, иль через бубликЯ вижу уходящий Книн.Гербы исчезнувших республикЯ вспоминаю, верный сын.

Такого сербского народа,Который и меня включал,Я вижу Книн, и год от годаПронзительней его овал.

Ты, в голубом венке из пиний,Прощай, республика навек!Я уезжал как Старший Плиний,Безумный русский человек.

Я до сих пор Вас помню, братья,Меня от Вас не оторвать,И гор тяжелые объятьяМеня сегодня станут мять.

В горах дымы и перестрелка,Х’рваты начинают бой…Пошли, Аркан. В дорогу, Желко!Мне по пути опять с тобой…

У олигарха

Все улыбаются счастливо,У всех довольные лица,И девушки трусят красивоИз зала дальнего конца.

Доходят к ближнему пределу,Но дальше в двери не идутИ даже негр есть, он не белый,Зачем же негр, простите, тут?

Хозяин широтой гордится,Он очень добрая душа,Он мира гражданин. Как птицаМеж стран летает он, спеша…

Ему что жёлтый, что зелёный:Он любит всех, он любит всех,Он даже в женщину влюблённый,Что носит не звериный мех.

Чья шуба сделана из грязи,В пластмассу переведенаСто орхидей, ввезли из Азий,Из Индонезий, от слона…

Вдоль орхидей здесь олигархиСтоят как мутная стена,Где Геродоты и Плутархи,Воспеть бы наши времена!

Представим, бродит здесь прохожий…Так он бы всех поубивал,Оставив ту, чья нежность кожи,Лица блистательный овал

Ему яйцо напоминает,Себя ты девка продала!Ну да, обычно так бывает,Что манекеном ты была…

Рождественское. 25.12.2008

Средневековье. В яйцах зуд.Ликёр «мальвазию» везут.Отсекновение башки?И запах из прямой кишки?― Нет, молвил, герцог Кларенс!

Себя он в бочке утопил,Ликёр «мальвазию» любилИ вот для Англии роднойПокончил герцог так с собой.Good by! Good by! Отбой!О, герцог Кларенс!

Средневековье. Лютер прям,Но в том же Виттенберге, тамУчился доктор, но другойЗамешан в связях, с Сатаной,О, доктор Фауст!

Нам Лютер с Фаустом нужны,Они нам не разведены.Один — монах, другой — балбес,С которым дружит бес,О, доктор Фауст!

Но если нужно выбирать,То стоит Фауста назвать —Студентов лучший друг и маг,Бог девок и бродягЖив доктор Фауст!

А доктор Лютер — богослов,Что не сгорел в жару костров,Он уцелел. Ум порицал,Теологом он стал…О, доктор Лютер!Жаль твою мутер…

Моим деткам

Маленький мой, маленький,Мальчик мой родной!Закуплю я валенки,Для тебя с сестрой…

Будут они кукольные,Крошечные даже.И заплачу, у как я!О детей пропаже…

Папка Ваш восторженный, —Папка Ваш хмельной,Мрачный, неухоженный,Хоть сиди, и вой…

Маленькие мои, маленькие,Милые, смешные,Я люблю Вас, аленькие,Цветики России…

Скоро…

В разбитых куполах гиперторгцентров будут летать птицы.В стенах парламентов мира будут зиять дыры.На наш седьмой съезд соберутся полевые командиры,Обветрены, загорелы, измождены и усталы будут их лица…

На наш седьмой съезд соберутся ещё Боги —Жестоки, сиятельны, надменны и страшны,Молоды и стремительны и строги,Многоноги, многоруки и рукопашны.

Будем мы петь, Боги с нацболами, гимны,Будем сидеть, нацболы и Боги без правилБог и нацбол, каждый оружье возздравил,Смотрят герои в зенит, где небеса дымны.

Там наш Создатель в углу свои сети расставилВремя будет начать страшную бойню без правил…

* * *

Все потеряло прежний вкус.Спаси, Христос Иисус!Жизнь не дает мне прежних груд,Радостей, Полно Иуд!

Мне недоступен аромат,Мне плохо птичики звучат,Мне не видны все листья клёна,На мир гляжу я не влюблённо.

Жизнь потеряла острый вкус,Спаси, Христос Иисус!

Вид из окна

В соседнем доме крыши ровны,В спокойных окнах дым и чад.Домохозяйки: Фёклы, ДомныНожами, бодрые, стучат.

У рук их красные ладони,Их глаз косит, хрипит их грудь,Они не люди и не кони,А посередине что-нибудь

Мужчины, праздны, как солдаты,Приносят и уносят грузНа подоконник, полосатый,Забрался краденый арбуз…

В зиму и снег, арбуз? Едва ли,Лежит там подлинный арбуз,Скорее мяч лежит в опале,Забыл свой мячик карапуз.

Вот он стоит на заднем планеВесь с искривившимся лицом,Пацанчик тянется к мамане,А недоволен он отцом…

Таким мне двор большой смотрелсяЧерез кухонное окно…Ребёнок сам переоделся,Отец достал свое вино,

Пришли весёлые подругиЗабрали всю семью с собой…Стемнело, и порывы вьюгиЗакрыли вид передо мной…

1960-й

Девка ссыт, раздается сопенье,От натуги дрожит туалет.Ярко помню я страх и волненьеКак дрожу я, я — юный поэт…

Девка — зверь, это было открытье!Накренился животного круп.Это было большое событьеКак Ноздрёв или как СкалозубХохотал я, вдруг дерзок и груб…

Не священная дева с перстами,Но горячая сукина дочь,Всласть поросшая волосамиЗверь со спущенными