Книгоиздатель Николай Новиков - И. Мартынов

При Университете существовал еще один литературный «клуб» — привилегированная книжная лавка. С начала 1760-х гг. ее содержал предприимчивый выходец из Дании X. Л. Вевер. Христиан Людвигович вел дело с европейским размахом: выписывал книжные новинки из Берлина, Парижа и Амстердама, поддерживал связи со знаменитым лейпцигским типографом Брейткопфом и его рижским компаньоном Гарткнохом, издавал в Университетской типографии собственным иждивением переводные и оригинальные сочинения московских литераторов. Частые посетители лавки Вевера — студенты и гимназисты узнавали здесь, что занятия словесностью могут быть не только полезным и почетным, но и прибыльным делом. Правда, литературные вкусы ее хозяина нередко выходили за рамки строгой морали. Заказав любимому ученику Рейхеля Денису Фонвизину перевод басен датского Лафонтена — Гольберга, Вевер расплатился с ним «целым собранием книг соблазнительных, украшенных скверными эстампами». Напомним, что эпитет «соблазнительный» употреблялся в XVIII в. в значении «непристойный». Новикова мало привлекали «соблазнительные» эстампы, но и ему представлялась слишком пресной умственная диета, которую рекомендовали юношеству наставники-педанты. В беседах с Вевером он постигал азбучные истины живой практики книжного дела.

Подлинным бичом Университета были самовольные отлучки его воспитанников в родительские имения. «У нас учебных дней в году бывает немногим больше ста», — жаловалось университетское начальство[4]. Поэтому многим способным юношам зачастую приходилось учиться урывками и, не окончив курса, отправляться по воле батюшек и матушек в гвардейские казармы. Не миновала эта участь и Николая Новикова. 3 июня 1760 г. он был отчислен из Университета за «нехождение в классы», полтора года провел почти безвыездно в Авдотьине с больным отцом[5], а в первые дни царствования императора Петра III явился для прохождения действительной военной службы в Петербург.

Для рядового лейб-гвардии Измайловского полка потянулись серые будни, до предела заполненные фрунто-выми учениями и вахт-парадами. Перемена в его судьбе пришла неожиданно. Ранним июньским утром 1762 г. Николай Новиков стал невольным участником дворцового переворота, инспирированного властолюбивой супругой Петра III Екатериной. Сохранилось предание, что он одним из первых встретил новую императрицу в Петербурге и присягнул ей на верность. Так впервые скрестились их пути. Впечатлительный, начитанный юноша восторженно приветствовал «ученицу» просветителей, взошедшую на русский престол. Далеко не сразу Новиков понял, что за вдохновенными словами Екатерины 11 о всеобщем блаженстве, гуманизме, правах личности, законности и просвещении кроется стремление укрепить свои позиции.

Время для тягостных прозрений еще не настало, а пока все, казалось бы, в жизни Новикова складывалось к лучшему. Екатерина явно благоволила к «героям дня» — измайловцам и щедро расточала им свои милости. Командир полка граф Кирилл Григорьевич Разумовский получил от нее в награду за преданность пожизненную пенсию, а солдат Новиков — первый унтер-офицерский чин. Вахт-парады сменились придворными балами, дисциплинарные строгости смягчились, и у гвардейцев появилось наконец немало досуга. Каждый из них заполнял его сообразно своим вкусам и воспитанию. Гвардейские казармы искони служили не только ареной буйных кутежей, но и прибежищем российской музы. «В то время, как другие, — писал в назидание потомству будущий сотрудник Новикова А. Т. Болотов, — время свое провождали в одних забавах, утехах и увеселениях разных, я занимался чтением, переводами, науками»[6].

Стоит ли удивляться, что за семь лет службы в гвардии гимназист-недоучка, усиленно занимаясь самообразованием, стал одним из наиболее тонких ценителей и знатоков русской книги. Успехам Новикова в книжном учении немало способствовала среда, в которой он жил. Его командир был президентом Петербургской Академии наук. Он охотно поощрял ученые занятия своих подчиненных. Близко сойдясь с некоторыми сослуживцами, Новиков не порывал связей с товарищами по гимназии. Дух университетского студенческого братства вносил в их отношения ту особую теплоту и сердечность, что так нужна молодому человеку, вступающему в жизнь. К середине 1760-х гг. в Петербург съехались многие участники херасковского и рейхелевского литературных кружков: Денис и Павел Фонвизины, Ф. А. Козловский, С. Г. Домашнее, В. Г. Рубан. Так, на берегах Невы возникло «московское землячество» — корпорация юных литераторов, связанных общими взглядами и интересами, служебными, дружескими, а иногда и семейными узами.

Круг, литературных знакомств Новикова уже тогда был значительно шире той социальной среды, в которой он вырос. Получив по роду службы доступ во дворец и в Академию наук, каптенармус Измайловского полка не искал здесь могущественных покровителей, но зато приобрел немало искренних друзей. Огромное человеческое обаяние, внутренний демократизм, страстная приверженность идеалам добра и справедливости с годами создали вокруг его имени поистине гипнотический ореол. «Новиков был одарен превосходным даром красноречия, — восторженно рассказывал о встрече с ним известный русский архитектор А. Л. Витберг. — Речь его была увлекательна, даже самые уста его придавали какую-то сладость словам»[7].

В любом серьезном начинании моральная и деловая репутация его инициатора всегда является ценнейшим первоначальным капиталом. Первую половицу 1760-х гг. в жизни и деятельности Новикова можно смело назвать периодом интенсивного накопления этого капитала. Организатор по натуре, он обладал редкостным даром глубоко вникать во все детали того дела, которым занимался, вовлекая в сферу своих интересов широкий круг людей, способных тем или иным способом помочь осуществлению его планов и замыслов.

Трудно сейчас сказать, какое событие послужило толчком к превращению Новикова из потребителя культурных ценностей в их производителя. Немалое значение для осознания им своего подлинного призвания могло иметь, на наш взгляд, знакомство с материалами первого русского универсального журнала «Ежемесячные сочинения». Основанный видным ученым-историком середины XVIII в. Г. Ф. Миллером, журнал оставил заметный след в истории отечественной культуры. Особое внимание современников привлекал критико-библиографический отдел — «Известия о ученых делах», в которых Миллер пытался с просветительских позиций активно воздействовать на формирование читательских интересов русского общества и — опосредствованно — на характер и состав текущего национального книжного репертуара. Систематически публикуя на страницах журнала в течение двух лет (1763–1764) «справедливые о новых книгах рассуждения», он надеялся со временем исправить «вкус охотников до книг, а через то вынудить типографщиков издавать только полезные сочинения». Постепенно из сотен внешне не связанных между собой сообщений и критических отзывов о русских и иностранных книжных новинках возникла широкая просветительная программа издания лучших, удачно приспособленных к местным условиям трудов «о экономии, коммерции, мануфактурах и агрикультуре или земледельчестве», популярных пособий по юриспруденции и медицине, нравоучительных романов в «английском» духе, прославляющих «честность и добродетель», и книг для детского чтения. Весьма актуальными были, как показало время, разработанные Миллером проекты составления биобиблиографического словаря видных деятелей отечественного просвещения и «Российской вивлиофики» — свода летописных и других документальных источников по истории России.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});