Донни Браско: моя тайная жизнь в мафии. Правдивая история агента ФБР Джозефа Пистоне - Ричард Вудли

Джонс, помощницу федерального прокурора США. Самым могущественным шефом мафии, боссом боссов, который на тот момент возглавлял Комиссию[1], считался Большой Пол Кастеллано из семьи Гамбино. Я сказал Барбаре, что хочу сам пойти к Кастеллано и доходчиво ему объяснить, что если с головы моей жены или детей упадет хоть волосок — ему не жить. Но только если подобного рода визит к нему не навредит процессу. «Не мне решать, с кем тебе можно, а кем нельзя разговаривать», — ответила она.

Барбара проявила мудрость и понимание. Но я решил, что этим могу навредить делу, поэтому отказался от своей идеи, предупредив кое-каких людей и оставаясь все время начеку.

В самом центре зала в гуще толпы мелькнул один из членов семьи Бонанно, которого я не знал по имени, но пару раз видел в Маленькой Италии. Он сложил пальцы пистолетом, прицелился в мою сторону и спустил воображаемый курок. Дождавшись перерыва, мои телохранители нашли парня в коридоре и провели с ним беседу. В зале его больше не видели.

Я провел во внедрении шесть лет. Все это время лишь несколько человек знали, кто я такой на самом деле и что я делаю в рядах мафии. Теперь же пресса как с цепи сорвалась.

Первые страницы газет пестрели огромными заголовками: ФЕДЕРАЛ ВОДИЛ ЗА НОС МАФИЮ ШЕСТЬ ЛЕТ; СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ РАЗОБЛАЧАЕТ СДЕЛКИ БАНДИТОВ; СПЕЦАГЕНТ ФБР ВЛЕЗ В ДЕЛА МАФИИ; ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАДУЛ МАФИЮ; ФБР РАССЕКРЕТИЛО ЛИЧНОСТЬ КРОТА; «БРАСКО» — ЦЕЛЬ НОМЕР ОДИН. «Ньюсуик» посвятил мне целую полосу под кричащим названием «Я — бандит на службе ФБР». Также была уйма статей и об угрозах в мой адрес: МАФИЯ БУДЕТ МСТИТЬ ВНЕДРЕНЦУ; БАНДИТЫ ВЫСЛЕЖИВАЮТ СОТРУДНИКА ФБР, КОТОРЫЙ ОБВЕЛ ВОКРУГ ПАЛЬЦА СЕМЬЮ БОНАННО.

Еще до суда пресса уже знала, что главным свидетелем по делу станет агент ФБР, который работал во внедрении. Журналисты из штанов выскакивали, пытаясь накопать побольше фактов. Когда начался процесс, они мне буквально прохода не давали. Я отказывался от интервью, запрещал любую фотосъемку. Обычно заседания заканчивались в пять вечера, но мне приходилось торчать в зале до восьми или девяти, пока пресса не уйдет, а федеральный маршал не выведет меня тайком через вход для подсудимых. О том, чтобы отлучиться из суда на обед или выйти из отеля на ужин, не могло быть и речи.

Перед началом судебного разбирательства появились подробности о заказе на мое убийство. Верхушка мафии предложила полмиллиона баксов любому, кто сможет меня прикончить. Мои фотографии разлетелись по всей стране. Мы решили подстраховаться, и федеральные прокуроры подали прошение в суд, чтобы мне и еще одному агенту, который последний год был моим напарником, разрешили давать показания под теми именами, которые уже были известны мафии, — Донни Браско и Тони Росси.

Роберт У. Свит, председательствующий судья всего процесса и по совместительству федеральный судья Южного округа штата Нью-Йорк, отнесся к ситуации с пониманием. В ответном постановлении он выразился так: «…несомненно, данные агенты находились, находятся и будут находиться в большой опасности. Действия агентов на передовой борьбы с преступностью, безусловно, свидетельствуют об их мужестве, героизме и мастерстве и дают им право на любую надлежащую защиту, [включая] утаивание местонахождения их домов, семейного положения и любой другой информации, которая имеет прямое или косвенное значение и может увеличить их подверженность риску».

Но он отклонил наше ходатайство из-за конституционных прав подсудимых на очную ставку со своими обвинителями. Я не увидел в этом предательства с его стороны, но и не удивился такому решению. Но и с самого начала никто никаких гарантий мне не давал.

Мое настоящее имя не разглашалось до первого дня процесса, когда я вошел в зал суда в качестве свидетеля, поднял правую руку и поклялся говорить только правду. Потом меня попросили представиться, и я впервые за шесть лет во всеуслышание произнес свое истинное имя: Джозеф Доминик Пистоне.

Все эти годы, пока шла операция, я лгал каждый день и буквально существовал во лжи. Я лгал ради того, что считал высокой моральной целью: помочь правительству моей страны уничтожить мафию. Тем не менее я постоянно осознавал, что в конце концов адвокат защиты задаст мне вполне резонный вопрос: все это время вы лгали, как же мы можем верить вам сейчас?

Последние шесть лет меня окружала сплошная ложь, моя жизнь строилась на лжи. Внезапно все перевернулось с ног на голову.

Работая во внедрении, мне приходилось задумываться над последствиями каждого моего шага: а что скажут на это присяжные? Я должен был быть абсолютно чистым. Я записывал все, что мог, и запоминал все, что не мог записать. Все сводилось к тому, что я скажу присяжным и поверят ли мне они.

С первого заседания помощники федерального прокурора США Барбара Джонс и Луис Фри твердили мне:

«Неважно, сколько улик мы раскопаем, присяжные должны вам поверить. Не сможешь их убедить — и дело накроется».

Я вышел из внедрения 26 июля 1981 года — и с этого же дня целиком погрузился в подготовку к судебным заседаниям.

Меня полностью захватил водоворот дел. Я общался с федеральными прокурорами, которые беспрерывно составляли обвинительные акты на мафиози и готовились к судебным заседаниям в Нью-Йорке, Милуоки, Тампе и Канзас-Сити по делам о бандитизме, организации нелегальных азартных игр, вымогательствах и убийствах. Я ездил в штаб-квартиру ФБР в Вашингтон и участвовал в параллельных расследованиях федерального масштаба в качестве уже не свидетеля, а источника информации. Недели складывались в месяцы, я сотрудничал с уголовными органами, давал показания перед большим жюри[2] и свидетельствовал в судах.

В одном только Нью-Йорке, обители основных мафиозных семей, иногда проходило по пять-шесть судебных заседаний одновременно. Расследования, которые мы доводили до суда, получали широкую огласку: вспомнить только «Дело о пиццериях», когда вскрылась крупнейшая схема по контрабанде героина под прикрытием торговли пиццей, или суд над всей верхушкой мафии, так называемое Дело о Комиссии. Поскольку я так долго жил внутри мафии, у меня была уйма полезной информации, касающейся их всех. В последующие пять лет мне предстояло дать показания в доброй дюжине судебных разбирательств в нескольких городах.

Забегая вперед, скажу, что нам удалось получить более сотни обвинительных приговоров федерального уровня. К 1987 году внедренные агенты, следователи, копы, федеральные прокуроры и осведомители совместными усилиями наконец-то обезглавят Коза ностру. Мафия изменится навсегда. Глава каждой без исключения семьи пойдет под суд, сядет в тюрьму или умрет еще до вынесения приговора. Мы засудим почти всех, кто попал на карандаш.

Но это